Маленькая кондитерская в Танглвуде - Лилак Миллс

его за лодыжку, хотя это была всего лишь глупая кошка и его еще более глупое воображение. Должно быть, ему привиделась и фигура на столе. В конце концов, на кухне было темно, и вся эта отражающая сталь создавала странные тени, отбрасываемые уличными фонарями. Он сознательно не хотел думать о звуках, которые издавала воображаемая фигура, когда смотрела на него своими адскими глазами. Дойдя до двери, он открыл ее, окинув взглядом комнату. Здесь не было ни кошек, ни призраков, ни чего-либо еще, что не должно было там находиться. Успокоившись, он направился дальше, крадясь как можно тише. Если на кухне действительно что-то было (а по мере того как шло время, он все меньше был склонен верить в то, что видел), он не хотел привлекать внимание к своему присутствию. Ник замешкался, когда подошел к кухонной двери. Она была открыта и пропускала достаточно света, чтобы увидеть, что стальная стойка в центре комнаты пустовала. Еще один медленный вдох, и он шагнул в комнату.

Когда его нога наступила на что-то хлюпающее, он чуть не вскрикнул, прежде чем понял, что это было.

Ботинок.

Его близнец лежал в нескольких футах от него.

По крайней мере, он не наступил на кошку. Или на что-нибудь похуже. Ник начал терять терпение и чувствовать себя довольно глупо. Приказав себе не быть таким смешным, он отступил к двери, похлопывая по стене, пока не нашел ряд выключателей. Он щелкнул ими всеми.

Боже правый! Свет, свет! Ник зажмурил глаза, ослепленный внезапным светом, и очень медленно открыл их, чтобы дать им время привыкнуть.

Кухня сверкала (буквально – вся эта сталь). Она тоже была безупречно чистой, если не считать следов одежды, ведущих к другой двери сбоку, за которой находилась лестница. Два ботинка, джинсы, легкая куртка – слишком легкая для сегодняшней, вернее, вчерашней погоды, поскольку последние сорок восемь часов шел проливной дождь – валялись у его ног. Он пошел по следам одежды вверх по лестнице, чувствуя себя еще глупее, чем раньше, с каждым шагом и с каждой найденной вещью. У него закралось подозрение, что он знает, что это была за кукла размером с человека…

Он нашел Стиви на кровати, лежащей лицом вниз, с кошкой, свернувшейся вокруг ее головы, и он мог бы забеспокоиться, если бы она не храпела так громко. Не собираясь, но не в силах остановиться, Ник изучал ее – не то чтобы он мог много увидеть, учитывая, что она уткнула лицо в подушку, а остальная часть завернута в какой-то отвратительный тартановый халат. Время от времени по ней пробегала дрожь. Он понял, что Стиви все еще бил озноб и ей не помешало бы оказаться под одеялом, а не поверх него. Подумав, что это маловероятно, но никогда не знаешь наверняка, Ник пошел в маленькую кухню (далеко не похожую на промышленную внизу – здесь было уютно и по-домашнему) и пошарил вокруг в поисках грелки.

Через пять минут он снова был у ее кровати с горячей грелкой, разогретой в микроволновке, стаканом апельсинового сока и стаканом с водой.

Кучка на кровати все еще дрожала.

Ник положил грелку на кровать, сделал глубокий вдох и приготовился бороться со Стиви. Сначала он попытался выдернуть из-под нее одеяло, но она не поддалась, вцепившись в него с бессознательной решимостью, а кошка спокойно наблюдала за происходящим. Тогда он подумал, нет ли у нее запасного одеяла, которое можно было бы просто набросить на нее. Он быстро осмотрелся. В комнате его не было, а исследовать остальную часть квартиры ему не хотелось. В конце концов он решил, что ничего не остается, как поднять ее, натянуть сверху одеяло и уложить в постель.

Он не ожидал, что очень сонная Стиви обхватит его шею руками, когда он перевернет ее и поднимет с кровати. Он также не ожидал, что старый засаленный халат распахнется, обнажив кружевной розовый лифчик, трусики в тон и тело Стиви.

Ник сглотнул и отвел глаза, но не раньше, чем увидел больше, чем хотел. На самом деле, он хотел, поэтому поспешно отвернулся и заставил себя не смотреть на изгибы ее тела.

Быстро отодвинув свободное одеяло, Ник осторожно опустил ее на кровать. Стиви протестующе зарычала, когда он расцепил ее руки вокруг шеи, но, когда он подтянул одеяло к ее подбородку, а ее ноги нашли источник тепла на кровати, она прижалась к спасителю.

Ник оставался с ней достаточно долго, чтобы убедиться, что Стиви крепко спит, а не находится в пьяном беспамятстве (он не хотел рисковать тем, что ночью она заболеет), и что дрожь прекратилась, затем он отправился в свою собственную холодную постель, зная, что через пару часов ему придется вновь вылезти из нее.

Но пока Ник ехал обратно в «Ферлонгс», он думал только о том, как приятно было обнимать Стиви, как прекрасно она выглядела и каким извращенцем она будет считать его, когда проснется.

Глава 24

Стиви думала, что умирает, и это было еще до того, как она рискнула пошевелить головой. На самом деле она думала, что, если пошевелит ею, та упадет и укатится. В животе неприятно булькало, во рту было суше, чем в пыльную бурю на Марсе, и в довершение ко всему какой-то садистский маленький эльф, должно быть, ночью склеил ей веки, потому что глаза открыть было невозможно. И что-то сдавливало ей грудь.

Она поняла, что это было, когда лапа похлопала ее по носу.

– Пегги, – пробормотала она. – Отвали.

Кошка издала тоненькое мяуканье, и вдруг тяжесть свалилась с груди Стиви, когда животное спрыгнуло на пол. Вслепую Стиви поднялась с кровати, пытаясь открыть глаза и борясь с халатом, который запутался в ее ногах ночью.

Она замерла. Халат? Почему она надела халат? Она безуспешно искала ответ в пульсирующей голове, но не смогла найти его. Должно быть, она была пьянее, чем думала, – многое из того, что произошло в конце прошлой ночи, не имело смысла. Она приоткрыла один глаз большим и указательным пальцами и застонала. «Ауч».

Солнечный луч раннего лета коснулся открытого глаза и словно ударил в мозг. Она быстро закрыла глаз, осторожно отделила язык от неба и попыталась смочить губы. Будто трешь задницу броненосца.

– Что… – Голос Кассандры донесся с лестницы.

Который час? Стиви потерла глаза и попыталась сфокусироваться на будильнике на прикроватной тумбочке. Поздний, вот который. Очень поздний. Со стоном она поднялась на ноги, сняла халат и стала искать одежду. Ей действительно следовало бы