Вкус лжи - Эн Ларго

секретному оружию или спецагенту из очередного идиотского фильма, мне стало даже жутко.

– Понятия не имею, но, думаю, все ответы ты сможешь получить только от него. – Миа вздыхает и делает большой глоток виски.

Меня не существует. Как я жила? Под гнетом служб безопасности – моих лжеродителей. Они просто удочерили некую Лои, дав свою фамилию. До этого вся информация о ней также подчищена.

– Лои, он каждый божий день связывался со своим подчиненным. Эван знал, что тебе ничто не угрожает. Если это не забота о близких, то что?

Я продолжаю молчать, все так же поднося стакан к своим губам.

«Для меня не может быть настолько веских аргументов, которые превысили бы двадцать лет жизни во лжи. Миа знала, что я его дочь, а угроза моего “папочки” увольнением не дала возможности рассказать мне правду».

– Он сказал лишь то, что не стоит копать информацию о его дочери. Последствия этого знания могут быть губительны не только для нее, но и для всех, кто знает об этом. – Она опять оправдывает его. Я наливаю, пью, слушаю, снова наливаю, снова пью – и так по кругу. Если начну говорить, то, боюсь, не оставлю ничего на своем пути, а душа Миа слишком для меня важна.

Подруга – IT-специалист в отделе программирования, поэтому такую информацию скрыть от нее не удалось. Миа нашла карту беременности некой Алисии Навас и связала пару фактов, чем заслужила уважение Эвана и стала его правой рукой, но он так и не раскрыл всей тайны, лишь просил помочь. Еще девушка обучалась самообороне и выезжала на секретные операции по отлову, где, как оказывается, и научилась штопать людей. По рассказу, это было самое жуткое время в ее жизни. Люди умирали тысячами, пытаясь сдержать этих тварей, вылезающих из недр земли. Их количество не уменьшалось, а вся мощь военных сил не справлялась. Никаких ангелов с небес не было, лишь черные тела с жутким оскалом и желтыми глазами. Для нее это тяжелые воспоминания, не хочу дальше мучить и уточнять события того времени.

– Могу сказать лишь одно: они появились в один день, их количество на улицах города перевалило за тысячи. Эти твари могли не только убивать, но и делать подобных себе. Ад на земле, не иначе. Многим приходилось убивать своих. Кто не мог, становились их жертвами. – Миа плачет, будто снова оказалась там, на поле боя. Ей тогда было всего девятнадцать лет, но подруга уже могла помочь раненым, и именно тогда проявился ее талант. Эта девочка показала военным, как можно вычислять этих тварей и отличать от людей по инфракрасным скоплениям на камерах, ведь на созданной ею программе их тела горели, точно факелы на карте.

Также внимание подруги привлекала причина, по которой эти существа лезли на поверхность в разных уголках мира. Она до сих пор пытается выяснить, что запустило весь этот необъяснимый процесс и, самое главное, зачем.

– Как будто мир ада в один день потерял контроль. Эти твари вышли на поверхность, а с ними еще что-то иное. Я не верю в то, что события, произошедшие с той даты и продолжающие менять наш мир, не их рук дело. Все люди, оставшиеся в живых, чувствуют это. Как будто суккубы, инкубы и прочая нечисть обитает здесь и правит нашим миром. – Ее слезы все продолжают течь по лицу. Миа утверждает, что ответы на интересующие меня вопросы есть у Эвана. Она в этом действительно уверена. Стоит только спросить, ведь он никогда не хотел скрывать что-либо от меня. Миа видела это каждый день их совместной работы, но на ее расспросы: «Почему не иначе?» – отец всегда отвечал: «Ради нее».

– Миа, не стоит о чем-либо сожалеть, каждый из построенных миров может быть неидеален. Нам стоит смириться с его огранками и заточить их по-новому, если так требует происходящее, – говорю я и чувствую холод в душе. Потери, но не мои. Жестокость, которая требует выхода. Боль, которая превратилась в нечто извращенное.

«Это не ты! Вина лежит не на тебе!» – слышу опять его чертов голос!

«Это я! Смирись! Или свали из моего сознания!» – рычу, как волк, а потом чувствую знакомое изменение в глазах.

«Ты самое ничтожное создание, которое я когда-либо знал!» – И дальше следует отключение всех моих чувств. Мне больно, но не иначе, чем просто девочке, которую оскорбили. «К черту все это, он меня назвал ничтожной? Сначала сам сказал, что эти твари охотятся за мной, потом, что вина не моя. А когда я ее возложила на себя, стала ничтожной? Тебе конец, слышишь? Конец и точка!» Я прямо-таки ору на него в своей голове и слышу в ответ раскатистый смех.

«Сволочь, ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу все твое тупое существование!»

– Лои, что это сейчас было? – Испуганный голос Миа возвращает меня к разговору.

– Мы, возможно, все когда-нибудь это узнаем! – Аккуратно поднимаюсь с дивана, покинув ее. Подруга и не пытается меня остановить или сказать еще хоть что-то.

Уйдя к себе в комнату, оставшись в одиночестве, понимаю, что не могу ненавидеть Эвана. Но все же он скрыл слишком многое. У меня есть отец! Не семья, конечно. Боль еще слишком сильна внутри. Однако я всегда его любила больше, чем просто крестного. Когда-то Эван был целым миром для меня. Понимание этого кажется таким явным, вот только боль предательства не дает возможности видеть столь очевидные вещи. А боль – это то, что может овладеть не только телом, но и разумом, полностью поглощая доводы последнего. Порой они кажутся даже логичными, но и на логику наплевать, когда так больно. С этой мыслью я проваливаюсь в дурманящие сети выпитого спиртного.

Глава 14

Двадцать лет назад

Эван

Крики моей жены раздаются на всю больницу. Я даже не знаю, как ей помочь. Роды длятся уже более двенадцати часов, врачи говорят что-то об операции «кесарево сечение», бегая вокруг Алисии и втыкая в нее иголки. Я ничего не понимаю в медицинских терминах, но от слова «операция» меня еще сильнее бросает в пот. Моя любимая такая бледная, продолжаю держать ее за руку, обтирая холодным полотенцем лицо.

– Алисия, ты справишься без меня пару минут? Я позвоню Альваро. Он нужен нам! – прошу жену, пребывая в глубоком отчаянии.

– Да. – Ее голос настолько слаб, что еще больше придает мне уверенности.

Выхожу из кабинета, пропитанного запахом крови и наполненного криками врачей. Набираю номер друга, он отвечает уже после нескольких гудков:

– Альваро, Алисия рожает,