Игра скомороха - Ddntes

— Забей. Неважно. Рей?

— Рей… Тебе придется остаться в Токио-3. Боевое дежурство, сама понимаешь…

— Я поняла. — синевласка, весь разговор просидевшая совершенно безмолвно, чуть пошевелилась, а потом чуть плотнее прижалась ко мне. Знал бы ее чуть хуже, не в жизнь бы не догадался, что это проявление беспокойство обо мне.

— Не бойся. Все будет… — я осторожно поцеловал девочку в макушку.

Мисато только тяжело вздохнула.

Глава 12. [6]

Я стоял на балконе и пил чай. Обычный такой черный чай, пакетированный, никакой экзотики.

Раньше, в прошлой еще жизни, я в этом вопросе был еще тем снобом — очень ценил различные китайские чаи, тот же знаменитый «Эрл Грей», «Шелтон»… Да–а… Святые времена.

А здесь пришлось обломаться. Вообще, попал я в свое время как мордой об стенку — резко, больно, непривычно. Только что был не особо успешным, но уютно устроившимся человеком, со своими нежно лелеемыми странностями, фобиями и комплексами, и вот, я в прямом смысле оказался мальчишкой без опоры под ногами, без ничего, в неизвестной стране, в чужом и жестоком мире… Гр–р, это сейчас мне весело когда опасность, а тогда я трясся, забившись в угол, загнанным зверенышем разглядывал непривычно больших людей, бормотавших что‑то успокаивающе…

Да хватит врать хотя бы себе! Я свихнулся отнюдь не потому, что боялся разоблачения, или потому, что знал что будет дальше, а просто потому что боялся. Я свихнулся от страха, от оглушающе–сильных эмоций детского тела, от того, что все, не будет тут любимой музыки или любимого чая, все то немногое, чего я достиг в прошлой жизни придется нарабатывать заново. Я просто не хотел помнить, что когда‑то я уже был взрослым человеком, сам зарабатывал деньги, имел какие‑то страсти… К сожалению, психика у меня оказалась слишком крепкой, и я начал упорно ломать себя, отрекаясь, отстраняясь, забывая… А все эти отмазки, мол так врать проще, или «у меня есть знания будущего», все это именно отмазки. Какая‑то доля истины есть и в них, но недостаточно значимая.

Однако, спустя годы я все‑таки смог принять часть своего прошлого, пусть не всю, но большую часть, отдать дань своим старым страстям — та же музыка, или эта пародия на английский чай, ценя малую долю того, что было прежде… Катарсис, да… Или эйнастия?

— Синдзи. Почему ты стоишь тут?

Рей подошла сзади, встав рядом. Я хмыкнул — со стороны все мои размышления наверно казались каким‑то созерцательным трансом…

А открывающийся вид, в принципе, вполне стоил, чтобы его созерцать — балкон Мисато выходил в сторону окраин города, где невысокие одно- и двухэтажные дома незаметно переходили в травянистые заросли холмов. Закат, освещавший этот пейзаж со стороны придавал всему теплый, уютный вид. Легкий ветерок почти незаметно шевелил зеленый покров.

— Красиво. Смотрю. — кивнул я на все это великолепие.

— Я не понимаю. — спустя секунду молчания честно призналась Рей.

Блин… Как бы ей объяснить? Я ведь тоже не сразу пришел к подобному восприятию…

— Смотри, — я обнял ее сзади, прижимая к груди, — Дома. Холм. Трава. Ветер. Облака. Цвет, запах. Температура. Звуки. Изучай детали. Смотри целое. Все вместе, закат и ветер. Смотри.

Рей замерла, изучая картину. Я тоже замер, поглощенный атмосферой момента — вечер, присутствие другого человека, хрупкость этой гармонии…

«Гитара, нейлон, фригийский лад» — всплыло в памяти.

— Я… поняла. Спасибо, Синдзи. — тихо–тихо, почти шепот.

— Внушает.

Громадина «FF‑S17» подавляла. Гигантский самолет очертаниями напоминал незабвенный амеровский «Стелс», но размеры… На крыльях этого чуда можно было спокойно играть в футбол.

— Ага… Когда я впервые увидела эту махину, я аж испугалась. — согласилась Мисато.

Сейчас, под брюхом этой махины кипела работа — техники и рабочие крепили Еву-01 к самолету.

— Ну на полчаса эта вся волынка затянется… — уныло произнесла девушка, — И даже пива не попьешь! Даже безалкогольного!..

Я хмыкнул про себя. Давно заметил, что Мисато любит постенать на публику о какой‑нибудь мелочи, выставляя себя эдакой «блондинкой». Впрочем, образ выдерживать у нее не получалось — все смазывали ехидные комментарии почти по любому поводу.

Погрузка продолжалась. Интересно было наблюдать за этим процессом — на днище самолета прикрепили специальные… назовем это разъемами, в которые практически идеально ложились все особо выступающие части Евангелиона. Сам биомеханоид поднимали к поверхности с помощью множества… домкратов на бензиновом ходу, да. Ну, по крайней мере, эти машины, с системой балок на месте кузова напоминали мне именно реечные домкраты. Уже поднятый Евангелион крепили с помощью тросов из какого‑то черного волокна. Похожее волокно, кстати, использовалось в качестве оплетки питающего кабеля Евы, если мне не изменяют мои глаза и память.

— Мисато. Что за тросы? — спросил я девушку.

— Какие тросы? — капитан была поглощена своими размышлениями, и не сразу поняла что я имею в виду.

— Вон те. Крепят.

— Нут тросы, ну черные. Что не так‑то?

— Материал. Прочный.

— А–а! Это какой‑то полимер… или сплав? Не помню, название у него какое‑то замороченное, Риц мне говорила.

Своеобразно. Это какой же крепости должен быть материал, чтобы выдерживать вес Евы? И почему его не используют в качестве брони для Евангелионов, в смысле?

— Броня Евы. Почему не используют?

— Нерационально. Транссталь слишком дорога в производстве пластин, слишком тяжела, плохая способность рассеивать излучение… Неудачный материал для брони. Из него хорошо получаются только волокна. — пояснила подошедшая сзади Рицко. Она, кстати, в кои‑то веки сменила свой вечный халат на форменный китель и юбку. Ничего так… Я кажется понял, что Гендо нашел в ней.

— Композит? — предложил я. Где‑то когда‑то читал, что личная композитная броня формируется на основе каркаса из волокон кевлара, на котором уже потом наращивается полимер.

— Смысла никакого, слишком большой коэффициент растяжения для подобной схемы. Хотя… Нет, не получится… Или…

Акаги полностью ушла в себя. Вот что значит, увлеченный человек.

— Син, Риц, пошли быстрей! Погрузка вот–вот закончится, давайте, потом закончите свою научную дискуссию! — Мисато, оказывается, успела куда‑то смотаться и вернуться, да и настроение сменила на противоположное.

Сам перелет до Старого Токио ничем примечательным не запомнился — сей воздушный корабль был все‑таки военным судном, и иллюминаторы с красивыми видами здесь являлись нецелесообразной роскошью, способной стать уязвимостью. Тем более, это не легкий истребитель, берущий своей маневренностью, а тяжелый, бронированный мастодонт.

Мисато и Фуюцуки спали. Длинноволосый (разобраться наконец, кто из них Хьюга, а кто Аоба!) читал какой‑то журнал. Второй, который очкастый, тот рубился в тетрис. Акаги читала книгу. А мне и заняться‑то толком нечем…

Я со вздохом достал из сумки свой плеер, воткнул диск… Да, мп-3 плееров тут нету, это вам не благословенный двадцать первый век победившей демократии, здесь CD–проигрыватель уже почти вершина технической мысли. Да и с музыкой тут напряженка…

Нет, все вещи, вышедшие до тринадцатого сентября двухтысячного были и тут, а вот с более поздними произведениями дело швах. Они были, их было даже много, но тематика не сильно интересная — о том как все было или будет хорошо, о героизме, и прочая, прочая. Все логично в принципе, когда все плохо, люди, как правило, начинают петь о хорошем, но не мне это слушать… Добавьте сюда, что многие стили рока, какие‑то авангардные стили почти канули в Лету, а слушать только бардовские или эстрадные вещи… Были, конечно, и роковые вещи, но качество у них хромало — на уровне школьной самодеятельности. Засим мне оставалось из раза в раз переслушивать старые альбомы давно любимых и знакомых групп.

Так, за завываниями Тома Йорка в наушниках время полета прошло почти незаметно. Все начали собираться на выход, Мисато проснулась, смешно пытаясь проморгаться и героически задавливая зевки.

— Прилетели! На–аконец… — чуть не вывихнула челюсть девушка.

Вокруг был классический аэродром. Какие‑то ангары, вышка, много антенн. Все это естественно огорожено сеткой с колючей проволокой. Где‑то на горизонте виднелись черные шпили Токио-1.

Нас оперативно усадили в подъехавшие Хаммеры… Или Хамви? Я их на глазок не очень различаю, тем более что почти одно и тоже… В общем, нас усадили в машины, и колонной повезли куда‑то в сторону города.

Пустырь. Даже не так — степь, поросшая высокой травой, кое–где встречались сгнившие остовы домов доударной эпохи… Хе. Весь этот район сам по себе памятник прошедшим временам. Злобный такой памятник, если вспомнить, сколько людей погибло в те времена, причем было это недавно…