Сезон охоты на блондинок - Карен Робардс

Это было явное преуменьшение. У Алекс вдруг отча­янно заболела голова, но теперь уже совсем от других при­чин. Она уволила сидевшего рядом человека, у которого не хватило достоинства смириться с этим; ее жених объ­явил, что женился на другой; сестру исключили из шко­лы. И наконец, кто-то забрался в ее комнату, когда она спала мертвым сном. «Дальше ехать некуда», – мрачно подумала она.

– А вы сами что думаете? – свирепо спросила Алекс. Они уже добрались до цивилизованных мест; это было заметно по неоновым вывескам. Слева горела реклама «Уол-Март», справа одна за другой – вывески бензоко­лонки «Торнтон» и мотеля под названием «Дикси-Инн». Затем тянулась вереница уличных фонарей. Судя по все­му, в городе электричество было, в отличие от деревни. Впрочем, возможно, теперь его включили и там.

– Только одно. Когда я проверял дом, там никого не было. – Он искренне забавлялся. – Не злитесь. Готов признать, что таинственный незнакомец мог спрятаться, сбежать через черный ход и запереть за собой дверь. Или что-нибудь в этом роде.

– Да замолчите! – с досадой сказала она. Все было логично. Но она видела человека на галерее, ошибиться было невозможно. И дыхание в спальне тоже ей не почу­дилось.

Или почудилось?

Было только три возможных объяснения: галлюци­нация в результате сочетания снотворного, нервного на­пряжения и удара по голове; реальное вторжение в спаль­ню человека, который потом вышел на галерею; ну и вмешательство потусторонних сил. Иначе говоря, пара­нормальные явления.

– Джо, – неохотно спросила она, – вы верите в… привидения?

– Гм-м… – протянул Джо. – Вы имеете в виду при­зрак вашего отца, не так ли?

– Звучит глупо, правда? – Эта мысль, облаченная в слова, действительно показалась ей дурацкой.

– Не так уж. – Уэлч посмотрел на нее. – Когда мне было двадцать лет, мои мать и сестра погибли в автокатастрофе. – Голос Джо звучал так небрежно, словно они говорили о погоде.

Теперь Уэлч смотрел вперед, следя за дорогой. Его чеканный профиль был хорошо виден в свете уличных фонарей. Только чуть вздрагивающий уголок рта гово­рил о том, что эта тема для него болезненна.

– После этого они несколько месяцев являлись мне во сне. Приходили в мою спальню почти каждую ночь. То моя мать, то Кэрол, то обе вместе и разговаривали со мной, говорили, что им хорошо и что я не должен о них горевать. Если это был сон, то удивительно реальный. В конце концов, я примирился с их потерей, и они пере­стали приходить. Теперь я думаю, что таким образом мой мозг пытался привыкнуть к их смерти. Должно быть, это очень распространенное явление.

– Ох, Джо, – тихо сказала Алекс, тронутая тем, что он поделился с ней чем-то очень личным. – Мне ужасно жаль.

Уэлч покосился на нее.

– Это было много лет назад. Я давно успокоился, но знаю, что чувствует человек в первые недели и месяцы после смерти близких. Поверьте, я последний человек на свете, который стал бы смеяться над привидениями.

Он свернул на автостоянку.

– Вот мы и приехали.

Оглянувшись, Алекс увидела вывеску «Больница «Три-Каунти». Высокие фонари по краям стоянки осве­щали контуры одноэтажного здания. Джо заехал под бе­тонный козырек и остановился. Дождь внезапно прекра­тился, и в этом было что-то пугающее. В здании из жел­того кирпича с двойной стеклянной дверью горел яркий свет. Над дверью было написано: «Приемный покой».

– Сейчас о вас позаботятся, – сказал Джо, вылезая наружу. Когда он подошел с другой стороны, Алекс уже открыла свою дверь, собираясь выйти. Презрев ее попытку передвигаться на своих двоих, Джо взял Алекс на руки и внес в приемную.

Глава 16

На следующее утро Алекс неохотно проснулась и, не открывая глаз, перевернулась на другой бок. Первые не­сколько секунд ею владела смутная тревога. Она сидела в библиотеке Уистлдауна, разговаривала с отцом по теле­фону, и он пытался сообщить ей что-то очень важное. Но было плохо слышно, а потом связь и вовсе прерва­лась. Это воспоминание заставило Алекс нахмуриться. Сейчас она проснется и перезвонит ему. Но возвраще­ние к действительности развеяло эту мечту. Алекс овла­дела привычная скорбь, окутала ее, как пуховое стеганое одеяло, и потащила вниз. Отец мертв. Прерванный раз­говор с ним – всего лишь сон. Она больше никогда не поговорит с ним. Вчера Пол женился на другой.

О боже, это невыносимо. За что столько страданий одному человеку?

Алекс немного полежала, тщетно надеясь уснуть сно­ва. Встать и вновь столкнуться с окружающим миром было выше ее сил: она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ее парализовала душевная боль. И все это длится пять недель, пять долгих недель. Она, конечно, знала, что может двигаться. Может жить. Для этого нужно только дышать. Вдох – выдох. Вдох – выдох.

Именно так кто-то дышал ночью в ее спальне. Тот самый человек, который позже стоял на галерее второго этажа? Реальный человек или призрак? Или ей вообще все это почудилось.

При этом воспоминании она широко открыла глаза и повернулась на спину. Движение было слишком рез­ким, и Алекс неосторожно коснулась головой спинки кро­вати, что вызвало острый приступ боли. Рана давала о себе знать, да еще как. О, черт! Алекс потрогала место, на которое наложили три шва.

Слава богу, что нет сотрясения мозга. Так сказал врач после просмотра рентгеновского снимка.

Сквозь неплотно зашторенное окно в дальнем конце комнаты пробивался солнечный свет. Видимо, дождь так больше и не пошел. Судя по наклону солнечных лучей, она спала долго. Кровать принадлежала Джо. При этой мысли в паху заныло и сладкое томление распространи­лось по всему телу. Жаль, что его нет радом. Но, учитывая все происшедшее, вряд ли ей удастся переспать с Джо. Но было приятно знать, что в ней вновь проснулась сек­суальность. Может быть, в один прекрасный день, она все же преодолеет душевную боль. Джо обещал, что так и будет.

Подумав о Джо, Алекс улыбнулась. За ночь грубый, невозможный человек превратился в сексуального муж­чину, на плечо которого можно опереться. Он заботился о ней, несмотря на ее протесты, без смеха слушал ее рас­сказ о привидении (Пол тут же отправил бы ее к ближай­шему психиатру), оставался рядом, когда ей зашивали рану, а по возвращении из больницы на руках отнес ее наверх и уложил в свою постель. И ничего не попросил взамен. Пол был не таков. Пол ничего не делал бескорыстно. Любое проявление его внимания – начиная с первого приглашения на обед – было рассчитано на последующую оплату, чаще всего натурой. И уж в любом случае Пол не стал бы всю ночь носить ее на руках. На это ему просто не хватило бы сил.