Сезон охоты на блондинок - Карен Робардс

– Ваша очередь, – сказал он.

– Что? – не поняла Алекс, поглощенная своими мыс­лями.

Уэлч стоял на расстоянии вытянутой руки – доста­точно близко, чтобы видеть темное углубление пупка над поясом джинсов. Достаточно близко, чтобы видеть кап­ли воды на его плечах и груди. Ее взгляд опустился ниже. И стало ясно, что Уэлч реагирует на ее присутствие так же, как она на его. Боясь быть застигнутой на месте пре­ступления, она быстро отвела взгляд.

– Я дам вам полотенце, – Уэлч снял с перекладины ярко-оранжевое пляжное полотенце и показал ей, – а вы снимете ночную рубашку и завернетесь в него. Смо­жете сделать это, не разбередив раны?

«Конечно, меня тянет к нему с неимоверной силой, но это уже слишком», – подумала Алекс. Она не собира­лась сидеть голой у него на глазах. Слава богу, она полу­чила приличное воспитание. Хотя надо честно признать­ся, от подобной перспективы кровь в жилах начинала просто бурлить.

– Не при вас, – решительно ответила она.

Уголок его рта приподнялся, и Алекс обомлела. Вот так улыбка! Она в первый раз видела его улыбку. Та ока­залась чарующей, отчего мужская притягательность Уэл­ча стала еще сильнее.

Он был таким мужественным, что просто слюнки текли.

– Я выключу фонарик. Согласны?

– Гм-м… Хорошая мысль. – Конечно, до сих пор он вел себя как настоящий джентльмен. Куда достойнее, чем большинство мужчин. Несколько минут назад, под душем, он мог бы сделать с ней все, что хотел. «При са­мом пылком участии моей особы», – честно призналась себе Алекс.

Он знал это и все же сдержался. Эта мысль смущала и в то же время возбуждала ее.

Уэлч подошел к ней, подал полотенце и неторопливо потянулся к фонарику.

– Ради бога, не стесняйтесь, если вам понадобится помощь, – сказал он и выключил свет.

Внезапно обрушилась непроглядная тьма, как будто Алекс очутилась в неосвещенном тоннеле метро. Она не­уклюже сбросила туфли, спустила с плеч рубашку, осто­рожно приподнялась, и воздушное одеяние свалилось на пол. Кожа была влажной, скользкой, и Алекс на мгновение показалось, что она сама вот-вот рухнет на пол вслед за одеждой. Она вытерла волосы полотенцем, сняв его с плеч. Боль стала терпимой. Хуже всего – слабость в но­гах и головокружение, начинавшееся при каждом дви­жении.

– Справитесь? – голос Уэлча отдавался от стен ма­ленькой ванной, словно в пещере.

– Да, – торопливо ответила Алекс. Не хватало еще, чтобы он, решив ей помочь, включил фонарик.

Она ничего не видела, но в темноте обострились все остальные чувства. Джо был рядом, как и обещал. Она слышала его, слышала хлюпанье и шорох мокрых джин­сов; должно быть, он тоже раздевался. Чувствовала его запах, запах крепкого мыла и теплый мускусный аромат мужского тела. Ощущала его незримое присутствие.

Просушив волосы, она завернулась в пляжное поло­тенце, как в саронг, заткнула его концы между грудями и попыталась не думать о том, что не далее как в метре от нее стоит обнаженный мужчина.

Глава 14

– Закончили? – спросил Уэлч.

– Да.

Фонарик загорелся. Полотенце цвета древесной ли­ствы охватывало узкие бедра Джо; другое, белое, висело у него на шее. Как видно, он вытирал голову, волосы были взлохмачены. Белое полотенце красиво оттеняло смуглую кожу.

Он тоже осматривал ее. Алекс прекрасно знала, как она выглядит: бледная, слишком хрупкая, красивые длин­ные ноги и тонкие, изящные черты лица. Прикрытая лишь оранжевым пляжным полотенцем (второе, в зеленую по­лоску, было у нее на голове), без косметики, одежды и прически, она чувствовала себя больной и беззащитной. Раньше она никогда не сомневалась в своей привлекательности, но теперь, после всего, что с ней произошло, всерьез задумалась.

А разве она хочет, чтобы Уэлч считал ее привлека­тельной? Ответ не заставил себя ждать. Конечно, хочет.

По крайней мере, такой же привлекательной, как и он сам. Хотя бы ради удовлетворения самолюбия.

– Пойдемте, – сказал Уэлч и шагнул к ней, топча сброшенную одежду, которая островками торчала на мок­ром полу. Он наклонился и взял ее на руки так непри­нужденно, словно делал это каждый день. Алекс уже при­выкла к столь необычному способу передвижения. Когда Уэлч подхватил ее, она прижалась к его груди, покрытой вьющимися темными волосами, обхватила мускулистые бронзовые плечи и сцепила пальцы на сильной смуглой шее.

В голове мутилось.

Алекс втягивала в себя воздух, стараясь не показать виду, что прикосновение к обнаженному мужскому телу возбуждает ее. Забавно! Чем бы ни закончился ее визит в Уистлдаун, одно дело уже сделано: ее либидо восстано­вилось. И с лихвой наверстывало упущенное.

Жаль только, что желание воскресло слишком позд­но и было направлено не на того мужчину. Если бы на его месте был Пол… нет, никакого Пола. Она забыла его. Раз и навсегда.

– Если не хотите отправиться в больницу в полотен­це, вам придется надеть что-нибудь мое.

С этими словами Уэлч уложил ее на широкую кро­вать. Покрывало было отброшено, простыни скручены жгутом, подушки смяты. Как видно, это была его кровать. Он спал в ней несколько часов назад. Пытаясь не думать об этом, Алекс неохотно отпустила его шею, придвину­лась к изголовью и подсунула под спину многострадаль­ные подушки.

– Мне нечего делать в больнице.

Он уже отвернулся и шагнул к комоду, стоявшему у противоположной стены. Комод был самой простой формы, сделанный из мореного дуба. Здесь был еще шкаф, битком набитый книгами в мягких обложках, столик, пара тумбочек, кресло с зеленой обивкой и торшер. Сама спальня была маленькой, выдержанной в спокойных то­нах и очень аккуратной, если не считать смятой постели.

– Вам нужно наложить швы. При необходимости я могу зашить рану лошади, но будет лучше, если вам это сделает врач. Кроме того, может понадобиться рентген. – Уэлч посмотрел на Алекс через плечо. Его широкая об­наженная спина слабо поблескивала в тусклом свете сто­явшего на комоде фонаря. Обмотанные полотенцем яго­дицы казались очень соблазнительными. Алекс беспри­страстно отмечала его прелести, хотя на их обладателя смотрела хмуро.

– Знаете, я ценю все, что вы для меня сделали, но я сама буду решать, нужно мне в больницу или нет. А я думаю, что не нужно. – Алекс ненавидела больницы. В последний раз она была там в возрасте девяти лет, ког­да училась в закрытой школе и случайно получила удар хоккейной клюшкой по голове. Череп треснул, и ей при­шлось делать операцию. Родители не приходили к ней три дня. К тому времени они развелись. Мать, как обыч­но, где-то отдыхала с очередным любовником. У отца был очередной запой; он бросил пить лишь несколько лет спустя. Она все еще помнила, как боялась умереть. Этот страх потом уступил место стыду. Ее приходили прове­дывать учителя, а родителей все не было. Она чувствова­ла себя нелюбимой, никому не нужной и стеснялась это­го. Пережитого хватило, чтобы раз и навсегда внушить ей отвращение к больницам, которое она сохранила и поныне.