Сеть для игрушек - Владимир Ильин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клур сбросил скорость и стал прижиматься к правой обочине. Мне показалось, что он собирается последовать повелительному жесту усатого.
– Ты что, Адриан? – успел лишь спросить я. – Они же нас…
– Держись, парень, – пробурчал он сквозь зубы, лицо у него было серое, как пыльная бумага, и в тот же миг меня ударило головой о дверцу, потому что наша машина встала на два колеса, выписывая немыслимо крутой вираж.
Сначала я принял странный, надрывный звук за гул в голове от удара о дверцу, потом – за визжание шин при развороте на сто восемьдесят градусов, и только когда наша правая задняя дверь вдавилась в салон, а стекло с вакуумной прослойкой разлетелось осколками по заднему сиденью, я понял, что в нас стреляют.
Потом та же участь постигла задний люк. Наш «тандерболт» набирал скорость, но мне показалось, что он ползет, как улитка.
– Откуда у них оружие? – тупо спросил я, словно момент был самым подходящим, чтобы выяснять такие детали.
Клур молчал, бешено вращая штурвалом из стороны в сторону. Машина прыгала перепуганным зайцем по всей ширине проезжей части, и перекресток был уже близок, остается только свернуть за угол – и мы окажемся в недосягаемой для пуль зоне.
Но за угол нас не пустили. Прямо на нас вывернула огромная туша пустого двухэтажного автобуса, и водитель его повторил маневр тех парней из «парабелла», ударившись бортом о столб уличного освещения, но зато перекрыв нам не только дорогу, но и тротуар. Мы оказались в ловушке, и Адриану не оставалось ничего другого, кроме как применить экстренное торможение.
Машину занесло, а потом зашипели пробитые пулями шины, и наш «тандерболт», перекосившись, будто пьяный инвалид, застыл посередине дороги, метрах в пяти от автодинозавра. Еще немного – и мы бы на полной скорости воткнулись в борт автобуса.
– Выскакивай и сразу падай на асфальт, – приказал мне Клур.
Я нажал кнопку на дверце. К счастью, ее не заклинило от динамических перегрузок, и я вывалился в приоткрывшийся проем. Сверху на меня рухнул Клур, ребра мои затрещали от его тяжести, но он тут же откатился в сторону.
– Ты быстро бегаешь, Рик? – спросил он, сипя и задыхаясь, словно сам только что пробежал стометровку на время.
– Только во сне, – ответил я.
– Тогда на счет «три» постарайся как можно быстрее проползти под автобусом, и рви изо всех сил!..
– Куда? – глупо спросил я. – А ты?
– Слишком много вопросов задаешь, стажер, – прохрипел он. – Встретимся еще, мир тесен, а нет…
Он не договорил и махнул рукой.
Повернув голову, я увидел, что со стороны водительской кабины автобуса к нам приближается по асфальту чья-то тень.
В тот же миг Адриан, будто превратившись в пантеру, взметнулся навстречу подходившему громиле, сжимавшему в правой руке длинную стальную дубинку – не то ломик, не то монтировку. Громила замахнулся на Клура, но интерполовец блокировал руку с железякой – при этом он выкрикнул громко: «И-раз» – сместился вправо и ударил нападавшего левой ногой под мышку захваченной руки, а кулаком нанес быстрый удар в лицо («И-два!»). Водитель автобуса, по-детски ойкнув, влип спиной в борт автобуса, стал сползать вниз, но Клур в прыжке добавил ему другой ногой – теперь уже в висок. Как на этот отреагировал громила, я не знаю, потому что в этот момент Клур заорал: «Три-и-и!», и я понял, что это относится ко мне.
Прижимаясь к шершавому горячему асфальту, я уподобился ящерице, протискиваясь под титановосплавным брюхом автобуса (оно оказалось почему-то длинным и низким, и я испугался, что вот-вот застряну под ним), а вылез с другой стороны, то вскочил и бросился бежать за угол перекрестка.
Со стороны центра города, приближаясь, истерично выла сирена полицейского патруля, и мне очень захотелось поверить в то, что Клур сумеет продержаться и уцелеть до его прибытия. Но надежды на это не было никакой, и, свернув в какой-то закоулок, я прислонился к стене и, задыхаясь, закрыл глаза. С бьющимся подобно паровому молоту сердцем прислушался. Там, откуда я бежал, раздались автоматные очереди, похожие на свист реактивных турбин, и это могло означать только одно… Каким-то внутренним зрением я отчетливо увидел, как Клур медленно-медленно падает на асфальт, как кровь фонтанчиками хлещет из его изрешеченной груди и изо рта, и как трое с автоматами неторопливо садятся в «парабелл»…
Теперь я мог рассчитывать только на свои силы.
Глава 10
Свет бьет прямо в глаза ярко-белым, безжалостным потоком. Лампа, не дающая теней, мне очень знакома, но я не могу припомнить, где видел ее раньше. Из-за того, что свет буквально заливает мои глаза, не видно больше ничего.
Ладно, сомкнем пока веки, чтобы, во-первых, окончательно не ослепнуть, и во-вторых – чтобы выиграть время, а сами сосредоточимся на других ощущениях.
Слух: где-то поблизости – металлическое звяканье, жужжание каких-то электроприборов и булькание льющейся воды. Бурчание тихих, неразборчивых голосов.
Положение тела – горизонтальное. Следовательно, я лежу. И между прочим, лежу на чем-то жестком, гладком и холодном. Следовательно, я лежу голышом, раз всей кожей чувствую холод своего ложа. Попытаемся пошевелить пальцами руки. Бесполезно. Ногами… То же самое. Другими частями тела… Такое впечатление, будто меня парализовало. Или от меня осталась только одна голова, домысливающая всякую чепуху насчет несуществующего тела. Как у профессора Доуэля…
Обоняние: в комнате витает отчетливый запах лекарств.
Теперь до меня доходит, где я уже видел эти огромные лампы со множеством граней, дающие такой яркий свет. Они применяются в операционных.
Значит, я – на операционном столе. Возможно, меня накачали какой-нибудь дрянью, а , может, просто-напросто прикрутили руки и ноги специальными зажимами, опасаясь, что, очнувшись, я начну буйствовать.
Успокойтесь, граждане врачи, я вовсе не собираюсь бить вас по мордам. Я – тихий пациент…
Интересно, что за операцию они замышляют? Удаление печени или трепанацию черепа? А что, если я вообще не в больнице, а в морге, где меня собирается вскрывать небритый и пьяный тип в резиновом фартуке, чтобы всласть покопаться в моих внутренностях? Как гласит чья-то мрачная шутка: «Вскрытие показало, что труп был еще жив»… Нет, нет, приятель, вместо того, чтобы паниковать, тебе лучше подать признаки жизни. Например, застонать…
Приоткрываю глаза, и на фоне яркого света появляется белое пятно. Жду, пока зрение придет в норму, и убеждаюсь, что пятно является довольно миловидным женским лицом, обрамленным медицинской шапочкой.
Женщина озабоченно вглядывается в меня, а потом переводит взгляд куда-то вбок и вверх – видимо, там располагается экран монитора, на который подаются данные о моем самочувствии. Не стоит смотреть, сестра: самочувствие у меня – хуже некуда!..
– Он пришел в себя, – говорит она кому-то в сторону, и рядом с ней тут же возникает другое лицо, тоже в белой шапочке с красным крестиком на лбу, но на этот раз – мужское.
– Как вы себя чувствуете, господин Клур? – спрашивает мужчина таким озабоченным тоном, что можно подумать, будто его в самом деле беспокоит мое здоровье.
– Где я? – пытаюсь спросить я, но из горла вырывается лишь нечленораздельный хрип.
Медсестра осторожно протирает кожу вокруг моего рта ваткой, смоченной в какой-то спиртосодержащей жидкости, хотя я предпочел бы сейчас глоток этой жидкости вовнутрь.
Повторяю свой вопрос, и на этот раз моя дикция становится намного лучше.
– Вам не стоит беспокоиться, – говорит мужчина. – Вы находитесь в частной хирургической клинике. Я – доктор Сэм Бейтс. К сожалению, вынужден сообщить вам, что сердечко ваше ни к черту не годится… Болезнь века, знаете ли, многие страдают от этого. Гиподинамия, ожирение, жаркий климат всегда только усугубляют сердечный недуг…
Он говорит мягко, но в то же время пристально наблюдая за моей реакцией. Уж не ждет ли он, что я буду возражать ему, особенно насчет гиподинамии? Мне-то грех жаловаться на малоподвижный образ жизни, если буквально перед тем, как попасть сюда, пришлось заняться самыми энергоемкими физическими упражнениями – сохранением своей драгоценной шкуры…
– Вы помните, что с вами произошло, господин Клур? – вкрадчиво осведомляется хирург. – Один мой хороший знакомый обнаружил вас лежащим без сознания на тротуаре в три часа ночи, позвонил мне, и я сразу же распорядился доставить вас в клинику – благо, он был на машине…
Конечно, я все помню, доктор, несмотря на то, что вы по уши налили меня наркотическими препаратами, отшибающими волю и разум.
… Сначала все было не так уж и плохо. Я разделался с шофером автобуса, чтобы дать возможность Любарскому уйти, но тут сзади подоспели люди из «парабелла», которые с трех сторон взяли меня на прицел своих почти игрушечных автоматов. Я предполагал, что они не собираются меня отправлять на тот свет, но, признаться, адреналина в моей крови от этого не убавилось: все-таки неуютно чувствуешь себя, когда еще пахнущий порохом ствол упирается тебе в затылок… Руки одного из этих типов обшарили меня в поисках чего-то необычного, но, видимо, результаты обыска показались ему недостаточными, и мне приказали раздеваться… «До пояса?», язвительно осведомился я. «Догола», мрачно сказали в спину. «Да побыстрее». Они явно торопились, впрочем, на их месте торопился бы любой: было слышно за версту, что к нам по ночным улицам мчится полицейский патруль. Мое внимание тогда было сосредоточено на другом занятии – я как раз прикидывал, как бы половчее избавиться от этих молодчиков, – а поэтому мой интеллектуальный коэффициент был равен почти нулю. Иначе чем объяснить мой ляп? Ведь невооруженным глазом было заметно, что парни с «компактами» действовали не очень-то логично и разумно: если бы они боялись полиции, то проще было бы запихнуть меня в «парабелл» и дать деру, чтобы где-нибудь в более подходящем месте обыскать меня как следует… с раздвиганием ягодиц и просвечиванием рентгеновскими лучами. Видимо, задумка Шлемиста как раз и заключалась в том, чтобы усыпить мою бдительность, и парни играли роль этакого отвлекающего фактора, не более…