Карфагена не будет - Владимир Шустов

Глухих стал копаться в машине. Толя и Ленька, заинтересовавшись заминкой, подошли поближе и, вытягиваясь, смотрели через головы пионеров на то, как Илья Васильевич что-то достает из квадратного отверстия. Наконец он распрямился и показал ребятам свинцовый козон.

Удивлению присутствующих не было предела. Костя вытаращил глаза, челюсть у него отвисла, Никита тоже замер. Лицо его покрылось бледностью.

Все молчали.

Толя сразу узнал знаменитую бабку. Возмущение и гнев охватили его. «Так вот зачем Ленька принес на рыбалку свинцовый козон?.. Он знал, что ребята будут практиковаться у Зеленого плеса. Опять он врал ему в глаза про мировую, опять лицемерил?» Ни слова не говоря, Толя повернулся к вожаку. Ленька виновато опустил глаза.

Толя размахнулся и влепил вожаку звонкую увесистую пощечину.

Ленька закрыл руками лицо, отшатнулся и, ломая кусты, бросился прочь.

ЭПИЛОГ

Странные случаи стали происходить в лагере. Началось это дней через десять-пятнадцать после того, как на поле у Зеленого плеса разыгрался последний акт колычевской трагедии и его покинул единственный и самый надежный друг. Для Кости Клюева история с козоном, попавшим в барабан комбайна, тоже чуть-чуть не закончилась плачевно. Он не мог доказать свою невиновность: ведь бита была подарена ему. Аленка долго не разговаривала с Костей и даже внесла предложение переизбрать «негодного старосту».

Если бы Илья Васильевич Глухих не встал на его защиту, разжаловали бы старосту мгновенно. Но все это — второстепенное.

Настоящие странности начались с того, что в «классной комнате» лагеря на стенде рядом с Костиными появились подлинные чертежи комбайна «Коммунар», утерянные безвозвратно еще зимой. Чертежи были аккуратно приколоты кнопками к фанерным щитам. Как попали они в лагерь — никто не знал.

— Завелись опять таинственные невидимки, — сказал Никита, обращаясь к руководителю группы контрразведки Гоше Свиридову. — Спим, значит?

— И дежурных четверо было, — добавил Костя.

— Дежурил я! — откликнулся Демка. — Готов ручаться — ночью в лагере не было никого! Не мог быть посторонний у нас.

— С луны чертежи упали, — пошутил Костя. — Разведчи-ки-и-и!..

— Мы действуем, как положено, — с обидой сказал Гоша. — Вчера троих из огорода вытащили. К Емельянихе забрались…

— А позавчера?.. — лукаво спросила Аленка.

Гоша насупился: ему напомнили о досадном промахе. Установив за Ленькой слежку, группа контрразведки вечером засела в кустах черной смородины неподалеку от дома Колычевых.

Ждали терпеливо. Смотрели во все глаза. И вот, когда совсем стемнело, от палисадника кто-то юркнул к плетню и, крадучись, двинулся к околице.

Разведчики за ним. Они подбирались неслышно и, как только неизвестный задумал перескочить прясло, набросились на него, подмяли.

— Не уйдешь! — кричал Гоша. — Попался, голубчик!

— Поймали!

— Вставай, Ленька!

Но вместо Леньки они увидели перед собой Костю Клюева.

— Чуть не задавили, — протянул тот, одергивая измятую рубашку, — обрадовались, навалились…

— Не шляйся по ночам, — только и мог ответить Гоша.

Теперь перед пионерами возникла новая задача: надо было узнать, кто же все-таки был в лагере и принес чертежи.

— Усилить охрану, — сказал Никита.

На том и порешили.

А на другой день — новое чудо. Утром, придя в лагерь, Никита обнаружил в штабе на столе записку. Измятый клочок бумаги был измазан землей и порван во многих местах. Видимо, с большим трудом был доставлен он по адресу. Никита прочел несколько слов, выведенных крупными печатными буквами: «Никита! Куда смотрит Демка Рябинин? На его участке появилась капустная белянка. Сходите, проверьте! Таких людей, как Демка, в патруль не назначайте: проворонят все на свете!»

Никита осмотрел штаб — никого. Выбежав на песчаную дорожку, ведущую к центральной площадке, он внезапно остановился: от штабных дверей к спуску горы вилась цепочка следов, ясно различимых на песке, смоченном утренней росой. Следы эти Никита мог узнать из тысячи других: на носках — подковки, на каблуках — пластинки для крепления коньков. «Он! Тот незнакомец с черными глазами!» Но волнения, как прежде, Никита не испытывал.

Вернувшись в шалаш, взял горн и протрубил сбор. Перед собравшимися пионерами прочитал записку.

— Врет, врет! — выкрикнул Демка. — Вчера проверял участок!

— Посмотрим еще раз, — спокойно сказал Никита.

— Кто ее писал?

— Неважно…

— Нет, важно! Пусть выйдет и скажет!

— Демка, не спорь! — вмешалась Аленка. — Ты до сих пор вредителей различать не умеешь. А в кружке юннатов значишься, груши и яблоки выращиваешь. Скажи, как узнать капустную белянку?

— На капусте! — не моргнув глазом, выпалил Демка.

— Я бы тебя за версту к школьному саду не допустила… А еще в патруль назначен. Слушай, яички капустной белянки — их называют бляшками — на нижней стороне листа капустного находятся. Яички эти давить надо. А если гусеницы есть, ядом опрыскивать.

Пионеры направились на участок. В лагере осталась только группа контрразведки.

Никита и Костя, спускаясь с горы, заметили движение в зарослях лопуха. Ребята осторожно подобрались к подозрительному месту.

Раздвинув кусты, они увидели полосатую тельняшку и ботинки. «Вот он!» На подошве ясно были видны и подковки и пластинки для коньков. «Ленька!» И еще увидели Никита и Костя лицо Леньки. Оно было грустным. С болью и хорошей завистью смотрел Ленька на лагерь, на собравшуюся в кружок группу контрразведки.

— Надо будет поговорить с ним, — сказал Никита.

— Чего рассусоливать. Схватим его и наподдаем как следует, — горячился Костя. — Он сколько нам крови испортил. Вредил! Я… — Костя привстал, намереваясь броситься к Леньке, но Никита рванул его за ремень.

— Сиди!

Ребята поползли обратно и, обойдя Леньку, поднялись в лагерь.

— Заседание кончайте, — сказал Никита Гоше. — Не надо нам группы. Пусть останется один дежурный, а остальные — на участок с гусеницами воевать.

— А неизвестный?

— Все ясно!.. Пошли! — позвал Костя.

Недоумевая, все двинулись за Никитой и Костей

Вечером пионеры, одержав полную победу над прожорливым врагом, собрались у правления колхоза.

Председатель, только что возвратившийся с поля, поблагодарил ребят за помощь.

— Большое дело вы сделали, — говорил он. — Урожай капусты для колхоза уберегли. Спасибо!

— Это не мы открыли белянку, — сказал Никита.

— Как? А кто же целый день с ней воевал?

— Боролись мы, а нашли не мы. Кто-то записку в штаб подбросил. Вот, прочитайте!

Председатель пробежал записку, улыбнулся и сказал твердо:

— Ее написал тоже хороший человек. Болит у него душа за наше общее колхозное добро. Спасибо и этому человеку, большое спасибо!

А за плетнем, что примыкал к самому крыльцу правления, стоял Ленька Колычев и слушал слова председателя. Непрошеные слезы выступили на его глазах, теплый комок подкатился к самому горлу. «Я это! — хотелось крикнуть Леньке. — Я нашел белянку!»

Но он молчал и только смотрел на ребят. В его черных глазах не было ни зависти, ни злобы. Больно, ой больно выслушивать горячие слова благодарности от людей, которым стыдишься показаться на глаза.

От правления пионеры зашагали вдоль по деревне.

Все уже знали, что ребята спасли урожай капусты. На победную песню юных комбайнеров из домов выбегали ребятишки, выходили взрослые.

— Спасибо, ребята!

— Молодцы!

— Герои!

Слова благодарности сыпались со всех сторон.

— Что я говорил? — спросил Костя у Демки. — Про сон-то? Сбылось.

— А Золотая Звезда?

— Комбайнерами станем и Героя Труда заслужим.

— Верно, пожалуй, — поддакнул Толя Карелин.

Ленька пробирался задворками вслед за отрядом. И не терпелось ему выйти сейчас из-за плетня, встать в одну колонну с Демкой, Толей, со всеми ребятами и вместе с ними порадоваться победе, но…

Никаких «но». Это будет и будет очень скоро!

ОБ АВТОРЕ ЭТОЙ КНИГИ

Когда берешь в руки книгу, всегда хочется узнать о человеке, который ее написал. И уж совсем интересно это, если за плечами у него немалая жизнь.

За плечами Владимира Николаевича Шустова пятьдесят лет. И более половины этого срока мы с ним знакомы. Вместе сидели в тесных редакционных, комнатах, вместе ходили по уральским лесам, наслаждались теплой голубизной Японского моря и штормовали в Охотском, заседали в Союзе писателей, выступали на читательских конференциях, сидели над шахматными партиями.

Поэтому, наверное, у меня есть право рассказать о гражданине, имя которого впервые появилось в загсовской книге города Ветлуги Горьковской области под датой 24 июля 1924 года. Впрочем, гражданин сей, названный Шустовым Владимиром, в Ветлуге жил очень недолго. Его отца, советского работника, вскоре направили на Дальний Восток, и детство Володи прошло в городе Александрове на Сахалине, в Хабаровске и Владивостоке.