Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

— Неужели? Вера — для паствы, Айра, пастору она только мешает. Профессором в меблированных комнатах…

— Извините. Вновь идиома?

— А? Распорядителем в борделе… впрочем, там я еще играл на пианетте и пел. Не смейся, тогда у меня был весьма недурной голос. Это было на Марсе — слыхал про такое местечко?

— Следующая от Солнца планета, рядом со Старым отечеством. Соль четыре.

— Да. Теперь-то мы на подобные планетки не обращаем внимания. Но это было еще до того, как Энди Либби изменил ход вещей. И даже до того, как Китай уничтожил Европу, но уже после того, как Америка бросила космические дела — я как раз попал в то время под суд. Землю я оставил в 2012-м, после того заседания, и не стал возвращаться, чтобы узнать приговор — зачем выслушивать про себя уйму неприятных вещей? Если бы заседание пошло иным путем… впрочем, нет — если плод созрел, он падает с ветки, а Штаты к тому времени переспели и даже загнили. Айра, не стоит быть пессимистом; пессимист ошибается реже, чем оптимист, но последнему веселее живется… Но ни тому, ни другому не остановить ход событий.

Однако мы говорили о Марсе и о том, чем я там занимался. Подай да принеси, кофе и пирожные. Но случались и радости: я исполнял там обязанности вышибалы. Девочки были такие хорошие, и какого-нибудь жлоба, обижавшего их, я вышвыривал просто с удовольствием. Вышвырну так, чтобы подскочил, а потом занесу в черный список, чтобы более носа не казал. А поскольку такое случалось разок-другой каждый вечер, то пошел, значит, слух, что Счастливчик Кайф требует, чтобы к дамочкам относились по-джентльменски… сколько бы ты ни заплатил.

Ходить по девкам, Айра, это как военная служба — чем выше, тем благопристойнее. Девицам постоянно предлагали выкупить контракты и выйти замуж — все они в конце концов так и сделали, — но деньгу зашибали приличную и поэтому не торопились выскакивать за первого встречного. И главным образом потому, что я, взявшись за дело, положил конец твердым ценам, установленным губернатором, и возобновил действие закона спроса и предложения. Ну почему бы ребятам не потратить на такое дело лишний рублишко?

Мне пришлось похлопотать, пока наконец даже прохвост, занимающийся при губернаторе вопросами отдыха и культуры, не сумел понять своей тупой башкой, что нищенская оплата в условиях повышенного спроса — абсурдна. Марс и без того был дырой — зачем же еще портить жизнь тем немногим, кто пытается сделать из него более-менее сносное место? Даже восхитительное, ведь девчонки сами получали удовольствие от работы. Шлюхи, Айра, выполняют те же функции, что и жрецы, — только с большим эффектом.

Посмотрим. Я много раз был богатым и всегда терял состояние, когда правительство затевало инфляцию или же конфисковывало — «национализировало» или «освобождало» — принадлежащую мне собственность. Не верь, Айра, князьям, они всегда отнимают, не производя ничего. Разорившимся мне приходилось бывать чаще, чем богатым. Состояние это более интересно, когда человек не знает, что будет есть завтра… скучать ему некогда. Он может гневаться, делать все, что угодно, но скучно ему не будет. Состояние это может обострить его мысли, побудить к действиям, добавить изюминку в пресное бытие — вне зависимости от понимания. Конечно, можно и попасться, потому-то еда всегда служит приманкой в ловушке. Но то-то и интересно: как справиться с нищетой и не попасться. Голодный теряет голову, не евший несколько дней может убить без всякого толка.

Секретарь-машинистка, актер, — в тот раз я разорился дотла, — псаломщик, инженер в нескольких областях техники, механик в еще большем количестве областей… Я всегда полагал, что интеллигентный человек может заниматься чем угодно — если только хватает времени, чтобы разобраться, как это работает. Но когда речь шла уже о хлебе насущном — я не требовал квалифицированной работы; случалось даже работать на экскаваторе дурака…

— Опять идиома?

— Да, из старых времен. Это, сынок, такая палка, на одном конце которой лопата, а за другой дурак держится. Ну, этим долго мне заниматься не пришлось — просто нужно что-то делать, пока не разберешься в местной ситуации. Политик… случалось быть и реформатором, но только однажды: политикан-реформатор не просто бесчестен, он глупо бесчестен… деловой политик — наоборот.

— Не думаю, Лазарус. История как будто бы…

— Айра, пользуйся головой. Я же не говорю, что деловой политик не украдет — красть это его специальность. Но политики не создают ничего. Они могут предложить один только язык, собственную порядочность — но можно ли положиться на слово? Преуспевающий деловой политик понимает это и охраняет свою репутацию, соблюдая собственные заповеди, — ведь он хочет оставаться при деле, то есть продолжать красть не только на следующей неделе, но и в будущем году и во все последующие. Итак, если политикан достаточно смышлен, чтобы преуспеть в своем деле, у него должен быть моральный кодекс кусачей черепахи, но ему нужно вести себя так, чтобы не ставить под угрозу свой единственный товар — репутацию по части выполнения обязанностей.

Однако у реформатора нет подобного магнита, его цель — счастье всего народа, что есть понятие в высшей мере абстрактное и допускающее бесконечное множество толкований. Если только его вообще можно выразить рациональным путем. И в итоге ваш абсолютно искренний и непродажный политикан-реформист готов троекратно нарушить собственное слово еще до завтрака — не из личной нечестности, сам он весьма сожалеет об этом и охотно признается вам — но ради непреклонного служения идеалу. Достаточно кому бы то ни было надудеть ему в уши, дескать, что-то там еще более способно послужить всеобщему благу, и он мгновенно нарушит свое слово. Без угрызений совести.

Ну, а привыкнув к этому, он становится способным и к надувательству. К счастью, такие недолго остаются на своем месте — за исключением времен падения и распада культуры.

— Приходится верить на слово, Лазарус, — сказал я. — Большую часть своей жизни я провел на Секундусе, а потому имею лишь теоретические представления о политике. Такие вы завели здесь порядки.

Старейший взглянул на меня с холодным презрением.

— Я этого не делал.

— Но…

— Умолкни. Ты сам политикан, — из деловых, надеюсь, — однако депортация диссидентов вселяет в мою душу кое-какие сомнения. Минерва! В записную книжку, дорогуша. Отдавая Секундус Фонду, я стремился установить здесь простое и дешевое правление — а именно конституционную тиранию. Это когда правительству в основном все запрещено, а благословенный народ благодаря собственной бесхребетности вовсе не имеет права голоса.

Но я не слишком рассчитывал на это, Айра. Человек — животное политическое. Отвадить его от политики все равно что от копуляции: пробуй не пробуй, все равно не удастся. Но тогда я был еще молод и полон оптимизма. Я надеялся увести политику в личные сферы — подальше от правительства. Я думал, что подобное устройство может устоять не более века; могу только удивляться, что оно продержалось так долго. Это нехорошо. Планета перезрела — она беременна революцией, и, если Минерва не подыщет мне лучшего занятия — берусь перекрасить волосы, наклеить нос бульбочкой и затеять здесь смуту. Я тебя предупредил, Айра.

Я пожал плечами.

— Не забывайте — я-то собираюсь эмигрировать.

— Ах, да. Впрочем, шанс подавить революцию может заставить тебя передумать. А может быть, ты захочешь пойти ко мне в начальники штаба… чтобы низложить, когда стрельба утихнет, и гильотинировать. Вот это действительно будет кое-что новенькое, мне еще не приходилось терять голову от политики. Тут и птичке конец, верно? Мой меч, твоя голова с плеч — вот и вся речь. Занавес, вызывать на бис некого.

Но революция — это все-таки еще и развлечение. Я не рассказывал тебе, как заработал на обучение в колледже? Работал с автоматом Гэтлинга[19] — за пять долларов в день и долю в добыче. Так и не выслужился выше капрала: поднакопил деньжат на новый семестр — и деру. Кстати, служа наемником, я никогда не стремился стать мертвым героем. Но приключения, смена обстановки — такие вещи привлекают молодежь, а я был тогда даже юн.

Однако когда взрослеешь, вечная грязь, нерегулярное питание и свист пуль у виска теряют привлекательность, и в следующий раз, когда мне пришлось пойти на военную службу — не совсем по собственной воле — я пошел на флот. В тот раз это был морской флот, а уж потом я столько раз служил в космическом… под разными именами.

Я торговал всем — кроме рабов — читал мысли, есть такая профессия среди странствующих комедиантов, был даже королем — на мой взгляд, достоинства этой работы переоценивают — скука, слишком уж долго тянется время; подвизался в качестве модельера под вымышленным французским именем… с акцентом и длинными волосами. Длинных волос я почти не носил, Айра, и не только потому, что мыть их — такая возня, просто противнику в драке есть за что ухватиться, да в критический момент на глаза лезут, а то и другое — опасная вещь. Но и под ноль стричься не люблю — густая шевелюра, не такая, чтобы волосы на глаза свешивались, может защитить голову человека от ран.