Остановка в Чапоме - Андрей Никитин

- А теперь как?

- Теперь - дело другое. Когда сам Каргин по селам поехал, тут уж поверить пришлось. Сколько живу, первый раз "Севрыба" о колхозниках своих на берегу вспомнила! И наши партнеры, грех обижаться, четко работают: и трубы там, и емкости, и кабель корабельный, и арматура вся, какая нужно... Ты вот посмотри, как за один год Чапома переменилась...

Стрелкова на ходу перехватывает электрик, высокий белобрысый парень. Похоже, сын кого-то из Немчиновых, они в роду все высокие да белобрысые, и наверняка я видел его среди оравы ребятни в свои прежние наезды. Теперь они успели вырасти, измениться, повзрослеть, и мне их уже не узнать. Пока электрик обсуждает с председателем свой вопрос - что-то о распределительном щите, о каких-то лампах, за которыми надо лететь то ли в область, то ли в район,- я могу еще раз осмотреться и признать, что Чапома действительно изменилась.

Впрочем, какая Чапома?

Старая, которую я помнил? Она осталась такой, какой и была,- чистенькой, зеленой, плотно сбитой на невысоком песчаном наволоке между изгибом реки и морем. Вся она стоит словно бы на зеленом стриженом газоне, не уступающем английскому, потому что траву здесь не топчут, ходят по деревянным мосткам, и ее регулярно и методично стригут чапомские овцы, прилежанием своим схожие с английскими садовниками. За пряслами изгородей - густая темно-зеленая ботва картофеля, который обещает хорошо уродиться, несмотря на запоздавшую и в этот год весну.

Новые дома, построенные на месте старых, уже успели потерять белизну первозданного сруба. Их посеребрили дожди, ветра и метели, и разве что приглядевшись отличишь постройку от других, стоящих уже с полвека на этой земле, а теперь подновленных голубой или зеленой масляной краской.

В Чапоме не увидишь ни заколоченных досками дверей, ни забитых окон, и, сколько бы Стрелков ни кивал на заботу рыбакколхозсоюза, я понимаю, что это очередной дипломатический ход. Тут целиком его заслуга - бессменного на протяжении пятнадцати с лишним лет председателя, который ухитрился и село сохранить, и колхоз по миру не пустить, даже молодежь придержать. Со стороны такое о нем и не подумаешь. Неприметный мужик, смешной даже, пожалуй. По-моему, он и крикнуть-то на человека не может, не нужно это ему, а вот поди ж ты - умеет и подход найти, и поговорить, и критику выслушать, и покаяться тут же на очередном пленуме райкома. Но твердо знает при этом Стрелков, что в ответе за людей и за колхоз он один, с людьми ему жить и для них. Ну а что критикуют - нельзя без этого, видишь, нельзя! Каждый свое ремесло показать должен. Один, видишь, хозяйство ведет, а другой его учит. Тоже разделение труда...

Новая, строящаяся Чапома - на угоре, за песчаной дорогой, пересекающей наволок от моря к реке. По ней только и разрешено движение механического транспорта. Раньше в Чапоме был единственный трактор с прицепной тележкой, перевезенный из Пялицы. Всю остальную работу исполняли летом на лошадях, зимой на оленях: в лес - по дрова, за сеном; на летное поле - за почтой и багажом редких пассажиров.

Теперь над Чапомой висит перестук двигателей. Свои же колхозные парни, выучившиеся на трактористов-механизаторов, с азартом рвут траками и протекторами тонкий слой дерна, едва наросший на суглинках угора за пять или семь тысяч лет. Год назад здесь еще была зеленая лужайка, на которой ребята гоняли мяч, поодаль стояли традиционные качели, без которых северное село - не село. Сейчас я вижу две наспех сделанные вертолетные площадки с уложенными, но еще не закрепленными гофрированными и перфорированными стальными листами. Дальше, за небольшим болотцем, поднимается каркас будущего гаража и ремонтной мастерской. Ближе к поселку друг против друга стоят двухэтажное общежитие для охотников на морзверя и обработчиков и гостиница, в которой я живу вместе с шабашниками. Вокруг все разъезжено, размешено в глину, засыпано битым стеклом, ржавеющими консервными банками... Стоит остов новенького, но уже полностью "раздетого" трактора, горы закаменевших, разодранных мешков с цементом, штабеля целых, но больше битых облицовочных плиток, листы ржавого железа, обрывки тросов, лужи мазута или соляра, пропитавшие вокруг себя землю...

Издержки производства? Будущее Чапомы? Нет, обыкновенная бесхозяйственность, которую так странно мне видеть здесь, на Терском берегу, где до сих пор метут не только полы в домах, но и саму улицу, причем куда старательнее, чем в наших городах: свою ведь землю метут, самим по ней ходить!

- Так о чем я? - Стрелков разрешил все вопросы с электриком и снова вернулся ко мне.- Дел, понимаешь, ну вот никак не успеваю все переделать за день. И ладно бы от дела бегал, так нет! Вечером ляжешь, думаешь: это не сделал, с этим не поговорил, а надо. И ведь сколько лет уж стараюсь, все себе дисциплину придумываю, а они, дела эти, все лезут на тебя и лезут...

- О Чапоме, Петрович... Дел все равно не переделать, а я вот смотрю и не узнаю чапомлян. Не были вроде раньше терчане такими. Сколько помню, что в избе, что в колхозе, что на улице - один порядок!

- Это не мы, Леонидыч, не мы! - Председатель явно огорчен, что я мог такое подумать на его односельчан.- Ведь кабы властен я был над этой стройкой, разве ж бы так она велась? Я тебе про что и говорить стал: хорошее начало, слов нет, и перспектива хорошая, а как все делается? Ты меня правильно пойми - не хозяин я здесь опять, а, как бы сказать, прохожий: хожу и жду, когда мне все передадут, тогда и караул кричать буду. И сейчас кричу! - спохватился он, словно побоявшись, что я его могу понять как-то превратно.- Да слышат меня, а все успокаивают: знаем, дескать, Петрович, ты не волнуйся, все в порядке будет, потом доделаем! А в каком порядке? Думаешь, этих шабашников я нанимал? Или, может быть, лес выбирал, из которого эти дома строят?

Он переводит дыхание, как будто ждет, чтобы я его опроверг, и, не дождавшись, обрушивается:

- Мое дело бухгалтерское - только со счета на счет деньги загодя переводить, да и то их без моего спроса берут, всем теперь рыбакколхозсоюз распоряжается...

В Стрелкове говорит азарт и обида. День сейчас распогодился, серый влажный туман сошел, ветра еще кет, стоит парная жара, и, достав из кармана широкий цветастый платок, председатель вытирает красно-коричневые от полярного загара лоб и шею.

- Ну да, как будто я тебя не знаю! Зачем строить самому, коли за тебя все сделают и готовеньким при несут, верно ведь? - раззадориваю я его, но он не обижается.

- Не думал, не думал я, Леонидыч, что ты такой. Ну зачем так говоришь? Да я бы этих шабашников, будь моя воля, на выстрел бы не подпустил, не то что им деньги платить! Знаешь, какие у меня шабашники были? Четыре года каждое лето приезжали, из Минска, настоящие мастера. И в колхозе они как свои были, и они к колхозу как к родному относились, на совесть строили, проверять не надо... Приезжают на четыре месяца, в отпуска. У них все рассчитано было: кто когда в отпуск идет, кто кого здесь подменяет... И как споро работали! В шесть утра уже на стройке, а спать ложатся не раньше двенадцати, вот как! Контору новую - это они построили, дом жилой и второй дом...

- Вот их бы и взял, раз они такие мастера! Сам говоришь - и организация, и порядок, и не рвачи... И где ты только теперешних бичей набрал? Глядеть на них и то совестно, а уж о работе я не говорю...

- Известно, где бичей ловят,- в Мурманске. Да только опять не я! В прошлом году мои минчане, когда узнали о кооперации, посоветовались и сказали, что готовы взять весь подряд, большую бригаду по всем специальностям соберут за зиму. Я и обрадовался: свои люди, проверенные, работают как для себя... А Мурманск не разрешил! Какие у них соображения были, не знаю, только все это дело отдали межколхозному производственному объединению, есть такое в Мурманске, еще один хомут на нашу шею. У них там материалы все, они людей набирают... Ну а толку что? Текучка. Приедут-уедут, долго не задерживаются. Вот и эти тоже. Что им, жить здесь? Смотрю, щели в стене в кулак, а он фанерой изнутри обивает. Говорю ему: "Что ж ты делаешь?" А он отвечает: "Ничего, снаружи тоже фанеру набьем, видно не будет..." - "Совесть у тебя есть?" - спрашиваю. А он в ответ: "Ты меня нанимал? Ты мне деньги платишь? Мне в Мурманске расчет идет, а ты ходи себе и помалкивай в тряпочку..." Вот ведь дела какие! Да ты сам посмотри...

На первом этаже здания общежития, куда мы с ним подошли, уже кончили конопатить. Сейчас обшивают комнаты изнутри листами фанеры, ведут электропроводку. Лампочки, выключатели, электроотопление - все новенькое, добротное, чувствуется во всем рука промразведки, партнера колхоза по кооперации. Теперь только покрасить... Но Стрелков хочет показать мне, что под фанерой. Действительно, большинство балок гнилые. Они так напитались водой, что нажатием пальцев выдавливаешь из них влагу. По балкам и брусьям расползлась белая плесень...

Стрелков показывает на потолок, прогнувшийся под собственной тяжестью: