Купель Офелии - Мария Брикер

Стемнело. Чернильное небо, утыканное шпильками звезд, нависло над усадьбой «Алое», как кусок парашютного шелка. Ночь укутала деревья и гигантские лопухи пушистым туманом, намочила росой одуванчики и чертополох, расстелилась по гравийным дорожкам и траве густым фиолетовым ковром. Тишина стояла оглушительная.

Ванька побродил по парку, прошелся вдоль правого флигеля конезавода, пытаясь вычислить, где находятся окна кабинета графа. Собственно, интересовали его вовсе не апартаменты Кристины с Офелией, а комната по соседству.

Окна Донателлы Терехин узнал сразу – они были единственные на всем конезаводе завешаны плотными гардинами. Предусмотрительная красавица позаботилась о своем комфорте и интимности.

Створка окна была приоткрыта, и из комнаты лилась приятная блюзовая музыка. Блюз – лучшее средство от фригидности женщин, вспомнилось чье-то утверждение. Голова стала пьяной, словно Ванька одним махом выхлебал бутылку шампанского. К своему удивлению, он вдруг обнаружил у себя в руках охапку полевых цветов вперемешку с крапивой. Собрал в парке на автопилоте, как зомби. Ничего удивительного – пока бродил по имению, думал о ней, постоянно думал о ней…

Нервно хихикая, Терехин выбрал из букета крапиву, подошел к окну и собирался плюхнуть цветы на подоконник, но услышал голоса и замер с вытянутой рукой.

– Пусти, я не в настроении, – нервно произнес голос Донателлы.

– В последнее время ты все время не в настроении. То у тебя голова болит, то красные флаги в окнах, то еще какая-то ерунда, – раздраженно откликнулся очень знакомый мужской голос. Ясненько, Лукин-старший пасется в апартаментах Донателлы. Что он там делает, сволочь? Смысл претензий режиссера к жене продюсера не укладывался в развалины мозга Терехина. Ванька потряс головой, чтобы восстановить порядок в черепушке, но внутри творилось полнейшее безобразие. А разговор в комнате продолжался:

– Дусь, так дальше продолжаться не может. Я живой здоровый мужчина, а ты держишь меня на голодном пайке. Скоро я на других баб кидаться начну.

– Напугал, – рассмеялась Белогородская. – Малыш, потерпи. Завершим проект, получим бабки, уедем куда-нибудь на Ямайку и…

Послышались возня и тяжелое мужское дыхание.

– Прошу же по-человечески – отстань! Ну вот, помаду размазал, дурак…

Стук каблуков, шорох, снова голос Донателлы, уже спокойный:

– Прости. Меня нервирует, что вокруг камеры. Я не могу расслабиться! Кристина опять же рядом. Представь на минутку, что будет, если она нас застукает. Не время сейчас…

Ванька покачнулся. Хотел уйти, не слушать, но ноги приросли к земле.

– Я запер дверь! В твоей комнате нет никаких камер. Рус в отъезде, а Кристине сейчас не до тебя. Такой момент подходящий… Ладно, проехали. Теперь и у меня настроение пропало.

– Отопри немедленно! Кто-нибудь придет и будет удивлен, что мы с тобой закрылись, – рассердилась Донателла.

– Бу-бу-бу… Бука, – усмехнулся Лукин-старший.

Шаги, скрежет ключа. Шаги, скрип дивана.

– Почему ты мне про сына ничего не говорил? К слову, Семен очень на тебя похож, только неотесанный совсем.

– Теперь понятно, почему ты злишься. Солнышко, у меня таких Семенов по всей стране знаешь сколько? Издержки профессии. Актрисульки пачками прыгают ко мне в койку, чтобы получить роль. Это же не значит, что я должен на всех жениться и опекать всю жизнь. Не ревнуй только, к женщинам такого рода я отношусь, как к тренажерам.

– Мерзавец циничный, – рассмеялась Донателла. – Ладно, допустим так. Но у Семена твои фамилия и отчество.

– Ну да, я был женат. Собственно, никогда и не скрывал. Никто не застрахован от ошибок. Женился по дурости. Наши семьи дружили. С детства нам внушалось, что мы просто созданы друг для друга. Мы в это почти поверили. После моего возвращения из армии родители на нас насели так, что пришлось регистрироваться. Не скажу, что брак был ужасен, нет. Лида была милой, трепетной девушкой и необыкновенно талантливой актрисой, – с надрывом сказал Лукин. – В Москву мы с ее легкой руки попали. В нее влюбился один известный режиссер. Перебрались в столицу, только начали устраиваться, она огорошивает меня новостью, что беременна. Я возражал против детей с самого начала, о чем Лида знала. Предложил жене сделать аборт, она отказалась, курица безмозглая. Свою карьеру испортила, мою чуть не угробила. Знала бы ты, чего мне стоило удержаться тогда на плаву, как пришлось унижаться… Все из-за этой суки! – В голосе Лукина проскочили истеричные нотки.

– Лида… Какое жуткое имя. Тихо, тихо, малыш, успокойся. Все хорошо, – ласково сказала Донателла.

Шуршание одежды, звук поцелуев.

– Погоди… Ты слышал?

– Что опять?

– Шорох какой-то…

Ванька, почувствовав тошноту, отшвырнул букет и бросился бежать. У пруда его вывернуло наизнанку. Он вытер рот рукавом рубашки и сполоснул лицо, чтобы смыть злые слезы. Полегчало физически, но душа увязла в грязи, словно сапог в иле. Кристина права. Но кто бы мог подумать, что Донателла – любовница друга мужа! Пыталась ли мачеха убить Кристу или нет, осталось под вопросом, но сейчас жена Белгородского и Лукин явно затеяли что-то нехорошее за спиной продюсера.

– Дуся… – хмыкнул Терехин и сплюнул на землю. Так называть красивую женщину может только близкий, очень близкий человек. – Дуся… – повторил Ванька и расхохотался.

В парадную залу Ванька пришел последним, за пять минут до полуночи. Пришлось принять душ и переодеться после сумасшедшей прогулки по росе и лопухам. В голове отчаянно крутилось: Дуся, Дуся, Дуся…

Белгородской еще не было, но герои уже заняли свои места и терпеливо ожидали ее прихода с вожделенной папкой.

Ванька молча уселся отдельно от всех. Вести светские беседы желания не возникало. Кристина выглядела измотанной и несчастной, похоже, выспаться ей так и не удалось. Но готка крепилась изо всех сил, рассеянно улыбалась гостям и старалась не отрубиться прямо за столом. Ванькино появление она демонстративно проигнорировала – все еще сердилась на него. Поэтому Терехин решил помириться с ней позже. Бросил беглый взгляд на Сеню. Лукин-младший, судя по нездоровому блеску в глазах, от шока пока не отошел, но на игру настроился и вожделел конверт с загадкой наравне со всеми участниками. Пашка, как обычно, что-то жрал. Галочка и Филарет медитировали, глядя в потолок. Ильин измывался над собственной бороденкой и выстукивал костяшками пальцев на столе пионерскую мелодию «старый барабанщик крепко спал». Родион скручивал трубочкой блокнотные листы. Мотя с Казиком, прилипнув друг к другу плечами, радовались жизни. Зебельман сидел тихо и грустил.

Донателла вплыла в парадную залу ровно в полночь, яркая, величественная. Одета она была в черное скромное платье из французских кружев, простое, но фантастически сексуальное. На пальчике у Дуси мерцал рубин внушительных размеров, который совершенно диссонировал с ее образом. Подарочек Белгородского, ехидно подумал Ванька. Или презент Лукина-старшего? Безвкусица полнейшая! Был бы он богат, как Рус, то подарил бы Дусе нечто более изысканное. Платиновое кольцо с черной жемчужиной, например. Или черный бриллиант. А в чем, собственно, проблема? – подумал Ванька и ошалел от собственной наглости. Просто надо выиграть это гребаное шоу! На кольцо и Ямайку хватит. А потом он еще заработает, если жив останется.

Директор проекта положила кожаную папку на центр стола.

– Желаю удачи! – сказала она с улыбкой и величественно удалилась.

Показалось или нет, но улыбалась Дона именно ему, Ваньке Терехину. Плевать, что у нее есть муж и любовник! Кто знает, какие у них отношения с Русом. Может, продюсер мало внимания ей уделяет? Мотается по делам, туда-сюда. А режиссер Лукин всегда под боком, рядом и готов в любой момент припасть к ее коленям. Сволочь двуликая! Скотина подлая! Убить бы гада, чтобы под ногами не мешался. Нет, Сеньку жалко. Бедный, живет только тем, чтобы отцу доказать свою состоятельность. А тому хоть кол на голове теши, плевать хотел на сына и все его доказательства.

– Кто будет делить? – донесся откуда-то издалека голос Галины. Ванька очнулся от своих мыслей и выдохнул.

– Позвольте, но это как-то нерационально, – возразил изобретатель. – Одной подсказки ведь недостаточно, чтобы разгадать ребус графа.

– Согласен! – обрадовался Ванька. – Посему выдвигаю предложение рациональное. Господа и дамы, давайте не будем ничего делить, а вскроем все конверты разом и вместе найдем труды Беркутова.

– Интересное дело!.. – прошепелявил Буденый. На стуле он ерзал так, словно у него были глисты в стадии обострения. – Кому же в таком случае достанется приз?

– Приз разделим поровну и разъедемся по домам! – продолжил в том же духе Терехин.

– Предложение, на мой взгляд, вполне оправданное, – кивнул Зебельман, услышав заветное слово «дом». – Полагаю, что именно на такой поворот событий устроители шоу и рассчитывали.