Белый хрен в конопляном поле - Михаил Успенский

— Зато наверняка, — сказал Тихон. — У батюшки просить не придется, заодно и державу укрепим… Только петухов убивать не будем — в чем они виноваты?

— А василисков жарить не жалко? — поинтересовался Терентий.

— Василиски есть носители зла… — вздохнул Тихон. — Нам теперь надобно выстроить подземную темницу. Как раз к совершенным годам управимся, а уж потом…

— Ну да! Буду я ждать, пока все фрейлины состарятся, как бабка Чумазея! Я лучше пойду да пущу кровушку писарю Волдырю — он как раз рыжий! Ведерка хватит?

— Стой! — испугался добрый королевич. — Кровь понадобится нам намного позже… Что-нибудь придумаем…

Все-таки передалось и сыновьям что-то от Стремглавова упрямства. Отступать от задуманного не хотелось обоим.

— Берем лопаты и пошли темницу копать! — предложил Тихон.

Терентий призадумался. Тем более что лопаты ни тот, ни другой еще в руках не держали.

Но лень человеческая всегда выход найдет.

— А зачем нам копать темницу да еще обкладывать ее камнем? — проникновенно сказал Терентий. — Есть же матушкина усыпальница. Она как раз каменная…

— С ума ты сошел! Разве можно так делать?

— Так мы же не в чужой склеп полезем. Неужто матушка наша, будь она жива, отказала бы детям своим в такой малости?

И вдруг оба сиротки (а ведь без матери дитя как ни крути — сирота) дружно залились слезами. Даже непонятно, кто из них кого завел. … Усыпальница королевы Алатиэли считалась в Столенграде местом нехорошим. Как, впрочем, и некогда венчавшая ее башня. И даже после пожара погоревшие горожане предпочли не отстраиваться на старом месте, быстро превратившемся в городскую окраину. А вот караула никакого не было — и всякий солдат на счету, да и боялись караульные чего-то…

К тому времени Стремглав несколько успокоился насчет сыновей и приглядывал за ними уже не так строго. Совсем взрослые парни стали, негоже им под надзором ходить!

А столичные жители королевичей любили — в особенности за Терентиевы издевательства над придворными.

Поэтому свободы у принцев сейчас было не меньше, чем у любого столенградского подростка.

Усыпальница, бывшая когда-то основанием башни, представляла собой низкое строение с парой узеньких, не пролезть, окошек.

— Самое то! — обрадовался Терентий.

Увы, на железной двери висел железный же замок величиной с шар для звездобола.

— А ключ-то батюшка всегда на груди носит… — упавшим голосом сказал Тихон.

— Что же делать? Думай, ты же книжки у нас читаешь! — потребовал Терентий.

— В книжках обыкновенно тайком снимают с ключа слепок на воске, — припомнил Тихон. — А потом несут тот слепок слесарю…

— Ну да! Еще потом со слесарем прикажешь и золотом делиться? Ухо ему поросячье, а не золото! Да и побоится слесарь, бате донесет…

Принцы приуныли и принялись в очередной раз обходить склеп, словно бы ища другую дверь.

Потом Терентий подошел к стене вплотную и двинулся вдоль нее, ощупывая камни — нет ли тайного входа, как в романах про Когана-варвара (их ему Тихон пересказывал).

— Стой! — вдруг скомандовал он самому себе. — Смотри — здесь земля рыхлая!

— Что это значит?

Но Терентий уже стоял на четвереньках и разгребал землю руками, так что комья во все стороны летели.

— Сюда уже кто-то пробовал залезть! — сопел он. — Ну, народ! Ну, добрые посконичи! Король уже супругу как следует похоронить не может, обязательно отыщется какая-нибудь скотина… Нет, я впоследствии доищусь, кто матушке спокойно лежать не дает, и на кол посажу! Помогай давай!

Вдвоем дело пошло веселее, и скоро перед близнецами оказалась дыра, уходящая вглубь.

— Так и есть — давний подкоп, — сказал Терентий. — Ладно уж, полезу вперед, а то ты мне все ноги переломаешь!

Но все равно было ему страшно, и Тихон это почувствовал.

— Ты только осторожнее, братец…

— Не боись, давай ко мне! — донеслось уже снизу.

Ласковый королевич осторожно спустил ноги в дыру, и вскоре оба оказались внутри склепа.

Там не было ничего, кроме каменного гроба, стоявшего на каменном же возвышении.

— Там — мама? — шепотом сказал Тихон.

— Там, — вздохнул Терентий.

— А посмотреть можно? Ведь от нее даже портрета не осталось…

— Потому и не осталось, что тогда у нас еще ни одного живописца не было. Да и не сдвинуть нам крышку без лома. А и сбегать за ломом, так все равно потом на место не положить, тут батина сила нужна… Слышал ведь, что он никого сюда не пускал? Так что про подкоп ему говорить не следует, мало ли что ему в голову взбредет… Убьет еще сгоряча…

— Это ты про батюшку? — задохнулся от негодования Тихон.

— Про него, родимого… За такое и самый добрый отец по головке не погладит — разве что чем-нибудь тупым и тяжелым. Так… Ты уж нас, матушка, прости, неразумных… Не гневайся… А помещение подходящее, только что пол не каменный…

— Был бы каменный, так нам сюда и не попасть, — заметил Тихон.

— Тоже верно. Ну, полезли обратно, петухов ловить…

ГЛАВА 8,

Простые посконичи сроду в глаза не видели газету «Меенхеерваам», но с некоторых пор и они стали поговаривать, что у царевичей с головами что-то не в порядке.

— Так, а что вы хотите — близняшки, ум на двоих, — объясняли сердобольные старухи.

Слухи потянулись с королевского птичьего двора.

— Да на что вам двенадцатилетние петухи? — удивлялись птичницы.

— Можно и пятнадцатилетних, — соглашались принцы. — Все-таки ровесники…

— Кто же у петухов годы считает? Может, им, горластым, еще и день рождения справлять?

— Вы, бабы, ничего не понимаете, — важно объяснял птичницам Терентий. — Да просто-напросто такова наша воля! Вы ведь любой наш каприз обязаны исполнять, иначе какие же мы будем наследники престола? Понадобится мне царевна Зазнобия — дай да подай! Возникнет нужда в пятнадцатилетних петухах — предоставь в лучшем виде! А то ведь вы меня знаете — поймаю хорька да и загоню сюда ночью…

Угроза хорьком возымела на птичниц желаемое действие: ведь Стремглав разбираться не будет, хорек там или не хорек, погонит с хлебного придворного места…

— Бате ни слова! Хорек! — пригрозил напоследок Терентий.

Пятнадцатилетние петухи сидели в мешке тихо — должно быть, с перепугу. Тихон тащил другой мешок — с зерном да еще ведро с водой.

— Колдовать собрались, девок привораживать! — догадалась им вслед старшая птичница. — Когда колдуют, без кочета не обойтись…

— Дура ты старая! — отвечала ей молодая птичница. — На что им, красавчикам, колдовать? Их высочество Терентий меня и так уже раза три приворожил…

Если бы королевичи знали, какая морока им предстоит, они бы плюнули и на василисков, и на золото.

Пятнадцатилетние петухи клевали зерно в огромных количествах, жирели, но никаких яиц нести не собирались. Да ведь за ними еще и убирать приходилось — здесь усыпальница все-таки, обитель скорби…

— Ну, что же вы друг дружку не петушите? Головы пооткручиваю! — грозился Терентий. — Гляди, дурак пернатый, сколь твой напарник хорош: масляна головушка, шелкова бородушка… Он рано встает, голосисто поет… Топтал бы сам, да денег надо!

Нет, наверняка за принцами кто-то следил — иначе откуда бы слово «петушить» вошло в обиход?

К счастью, петушиное пение надежно глушилось каменными стенами.

— Может, у твоих язычников петухи какие-нибудь другие? — теребил брата Терентий. — Ты проверь по книгам!

— Нет, петухи везде одинаковые, как кони, только масть разная… — уныло отвечал Тихон. — Они, верно, нас стесняются — мы ведь по целым дням тут торчим! Ты же, к примеру, с девушками своими не посередь двора забавляешься!

— Не до забав нынче, — сурово сказал Терентий. — А вообще-то ты, наверное, прав. Смотри-ка — еще не все мозги у тебя чтение вытянуло!

Петухов предоставили самим себе, только каждое утро зерна подсыпали, воды подливали да помет убирали.

— А жабы-то! — в один прекрасный день вспомнил Терентий. — Вот начнут наши птички нестись, а высиживать и некому!

Взяли здоровенную кадушку, поплелись на болото — жаб ловить.

Как ловить лягушек, знали все простые посконичи: случалось на этом подрабатывать, лягушек охотно покупали сотнями бонжурские купцы, поскольку посконская лягушка много крупней и упитанней своей бонжурской товарки.

А у жабы и нрав иной, и приоритеты другие. Да ведь даже и лягушек принцам не приходилось ловить, не было такой нужды.

— Хорошо еще, что мы все это летом затеяли, — говорил Терентий, дрожа на студеном ветерке.

Потом ему пришлось вытаскивать из «окошка» в трясине Тихона. Потом Тихон его вытаскивал. Потом утопили кадушку…

— Ничего, у рубах вороты завяжем — лучше любого мешка будет!

Опасность заразиться от жаб бородавками уже казалась братьям вовсе не значительной.