Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

Все было кончено. Смерть избавила Абу Короноса от мучений.

– Собаку–грека следовало подвергнуть пытке, – произнес бесстрастным тоном герцог. – Но – поздно…

Выражение лица Бофора было такое, что все присутствовавшие в камере с ужасом глядели на него. Даже очерствевший сердцем монах, всю жизнь проведший в Бастилии, и тот содрогнулся, взглянув на герцога.

Потом духовник Бастилии стал вслух читать отходную, Эта печальная молитва еще более усилила мрачность происходящего.

Миренон почтительно заговорил с герцогом:

– Все кончено, господин герцог, но я рад, что мне удалось доложить вашей светлости о критическом положении грека. Теперь, по крайней мере, вы сами убедились, что от этого арестанта невозможно было добиться признания.

– Я думаю, что он успел‑таки сделать признание кому‑то другому… – произнес герцог, подозрительно глядя на духовника. – Десять миллионов – лакомый кусочек…

– Заключенный не доверил мне тайны, – серьезно и твердо ответил монах, поднимаясь с колен. – Но он сказал мне, что для своих сокровищ он нашел достойного наследника.

– Назвал ли он имя этого наследника? – быстро спросил герцог.

– Нет, имени он не называл.

Герцог круто повернулся к коменданту, и оба тотчас вышли из камеры. Инспектор, тюремный надзиратель и факельщики пошли вслед за ними. В камере покойного грека остался лишь один духовник. Он еще раз перекрестил труп и тоже покинул камеру. Вскоре и его шаги затихли в отдаленных коридорах. В башне номер пять настала обычная тишина.

Дверь в камеру грека осталась незапертой: ведь теперь там не было арестанта. Там был всего лишь покойник.

Когда в башне все стихло, у постели умершего раздался шорох.

Марсель слышал, что происходит в соседней камере, и теперь, не скованный больше цепью, разобрал камни в стене и прополз в камеру грека. Глаза Марселя до такой степени привыкли к темноте, что он без труда разглядел бездыханный труп почтенного Абу Короноса, лежавший на истертой соломе.

Опустившись на колени, Марсель сказал последнее «прости» своему товарищу по несчастью, а потом долго и горячо молился над трупом того, кто стал для него вторым отцом.

XV. СВИДАНИЕ

Комендант Бастилии проводил герцога Бофора до кареты, ожидавшей его в крепостном дворе, и почтительно поклонился разгневанному неудачей герцогу. Карета быстро и с грохотом проехала по подъемному мосту и исчезла в темноте. Только тогда генерал Миренон направился к своей квартире.

Ветераны, часовые и надзиратели от души радовались, что так неприятно прерванный праздник можно снова продолжить. Часы только что пробили полночь, так что в распоряжении подвыпивших служак оставалась еще добрая половина ночи. Они с удвоенным рвением принялись за выпивку – ведь такой праздник бывает в Бастилии только раз в году.

Едва Марсель поднялся с колен, как дверь камеры бесшумно открылась, и он снова с радостью увидел таинственную Женщину в белом с вуалью на лице. Она манила его за собой, и Марсель покорно пошел за ней следом. С невольным восхищением поглядывал он на прекрасную фигуру Женщины в белом. Сторожей в коридорах не было, лишь снизу доносился глухой шум попойки.

– Пробил час твоего освобождения, – сказала Женщина в белом. – Иди за мной.

Марсель охотно взял бы ее за руку, приподнял бы вуаль с ее лица, чтобы узнать, кто же скрывается под видом привидения, но робость и чувство невольного уважения удерживали его.

Между тем Женщина в белом свернула в совершенно темный коридор, и только ее одежда, белея перед Марселем, указывала ему путь. Они перешли по этому коридору в соседнюю башню, а оттуда попали в открытую сквозную галерею, где тоже не было часового.

Далее привидение повело Марселя по этой галерее до широкой лестницы, предназначенной для служащих Бастилии и соединявшей их квартиры с тюремными помещениями. Внизу горел фонарь, он тускло освещал ступени лестницы и длинный коридор с множеством выходивших в него дверей из комнат ветеранов и тюремных надзирателей.

Спустившись с лестницы, привидение остановилось и указало рукой на одну из этих дверей.

– Отопри эту дверь, – прошептала Женщина в белом. – Здесь спит старый инвалид Рампа. Он совершенно глух и не услышит твоих шагов. На гвозде за дверью висят его мундир и шляпа. Надень эти вещи, и в таком костюме ты сможешь выйти из Бастилии.

– Как мне благодарить тебя, чудное виденье! – в порыве восторга воскликнул Марсель и хотел было поцеловать руку своей благодетельницы, однако она решительно воспротивилась этому.

– Тише! Ты не имеешь права терять ни секунды, – вполголоса сказала она.

В тот момент, когда Марсель открыл дверь в комнату, часы глухо пробили час ночи. В угрюмой комнате с несколькими убогими кроватями для стариков–инвалидов действительно мирно спал один лишь Рампа.

Марсель без труда отыскал его поношенный мундир и шляпу. Быстро сняв с гвоздя эти вещи, Марсель вышел из комнаты и, закрыв за собой дверь, оглянулся. Таинственная Женщина в белом исчезла. Марсель надел на себя мундир, надвинул на глаза шляпу и направился по коридору к гауптвахте, откуда был выход во внешний двор Бастилии.

А Женщина в белом, оставив Марселя, вернулась и тихо вошла в открытую камеру грека.

Решительная минута приближалась. «Только бы попасть во внешний двор», – лихорадочно думал Марсель. Дверь гауптвахты была открыта настежь. В помещении все еще пировали ветераны и надзиратели.

Спокойно и неторопливо он прошел мимо столов и скамеек, где расположились сердечно беседующие и орущие песни служаки, и вышел во двор. Тут, в темноте, он совсем близко различил темную фигуру человека, по–видимому военного. Марсель остановился как вкопанный. Но незнакомец, казалось, тоже пришел в замешательство, увидев человека в надзирательском мундире. Однако в следующую минуту Марсель узнал незнакомца.

– Виктор… – окликнул он шепотом.

– Это ты, Марсель? – удивленно спросил тот и подошел ближе. – Слава Богу! – Приятели крепко обнялись. – Недалеко от крепости нас ждут добрые кони. Мимо привратника иди спокойно. Я с ним уже немного знаком. Да к тому же он изрядно пьян.

Попрощавшись с веселым привратником и пройдя по подъемному мосту, приятели вскоре оказались в рощице, где их поджидала с лошадьми дрожащая от страха и неизвестности Адриенна.

– Милая, дорогая Адриенна! – в восторге воскликнул Марсель, бросаясь к ней. – Наконец‑то я снова вижу тебя! – И он обнял и горячо поцеловал ошеломленную девушку в лоб.

– И я бесконечно рада видеть вас, господин Марсель, – пролепетала она в ответ.