Белое с кровью - Кристина Робер

– А разве ведьмы умирают?

– Да дура она была, хоть и любила я ее, эту Эллу. Мать Серы, Клема, гулящая девка, родила бедняжку да и оставила на попечение старухи, а сама как сквозь землю провалилась. А Элла в отместку отказалась от ведьмовства. Уж не знаю, как они это делают, черти, но стоило ей перестать пользоваться силой, как она стала чахнуть на глазах.

– А ведьмы разве не должны жить в Морабате?

– Нет такого правила. У нас тут сколько таких было! Возьми Фрею. Знаешь такую? Она же из севвар. Первая аликуат среди нас. Мы так гордились! Миккая сразу ее под свое крылышко взяла и, когда девчонка повзрослела, убедила переселиться в клан.

– А что мать Серы? Она ведьма?

– Была, да. Если б не гуляла так, может, чего путного из нее бы и получилось. Она же тогда… – Тамар запнулась и как-то странно взглянула на Нику. – О чем это я… Да поговаривают, она крутила шашни с самим Гидеоном Рафусом.

– Не может быть! Неужели кто-то знает, как его найти?

– Видимо, знает. Ушлая она была. Говорят, что даже ребенка от него родила.

– Серу?

– Типун тебе!.. Нет, лет двадцать назад это случилось. Она тогда с нами почти не жила. Помню, как они с Эллой ругались тут у ворот. А потом Клема уговорила мать пустить ее в Севвар.

– А ребенок?

– Да кто их знает! Клема убеждала, что оставила девочку в надежном месте, мол, так безопаснее, чтоб никто не прознал, что у самого разыскиваемого ведьмака в нашей истории есть ребенок.

– А отец Серы кто?

– Да был тут мужик из старинной семьи, последний из роду. Умер – девчонка даже рта не успела открыть. От чахотки.

Сера не знала о своем непростом происхождении, и Ника втайне радовалась великодушию Тамар. Девчонка была болезненной, часто кашляла, но, когда Ника приносила ей подарки, так лучезарно улыбалась, что казалась самым счастливым ребенком на свете. Она всегда садилась рядом с ней, а иногда даже умудрялась залезть на колени, запускала тоненькие пальчики в волосы Ники и плела замысловатые косы. У Серы волосы были светлые и жиденькие, и она часто брала чернильную прядь и закидывала себе на лоб, словно примеряя.

Севвары рассказывали много историй о мирах: как было хорошо во времена процветания Озерного края, как их предки дружили с оклусами и как вместе молились в той самой часовне. Старший сын Тамар, Иваккен, часто любил показывать надписи на задней стене развалины и говорить о том, что подпись оставил его прапрапрадед в подтверждение визита оклуса. А взамен Ника рассказывала им о Лондоне и о том, что любила: о гаджетах и интернете, о метро и широких проспектах, по которым разъезжали тысячи автомобилей. Она говорила долго, с большой охотой, но порой ловила себя на мысли, что пересказывает сказку – такой далекой казалась та жизнь.

– Но люди там злые, да? – однажды спросила Сера. – Поэтому ты ушла от них к нам? – Девочка спустила ворот ее толстовки на плечо и осторожно провела пальчиками по шрамам. – Они тебя обижали.

Ника улыбалась и трепала ее по голове, а потом рассказывала о пансионе и о том, как впервые прошла через портал.

– Странная штука – судьба, правда же? Раньше земли, где стоит эта школа, находились за чертой портала. Уж не помню, почему границу сместили, но и кладбище это, и часовня – все они принадлежали нашему миру.

– Слышала об этом, да. Но так и не поняла, как это возможно.

– Туман все сжирает. Тихо и незаметно все сжирает, до чего дотянется. Магию, историю, жизнь. Границы сжимаются, чтобы сохранить что есть. Но, помяни мое слово, не успеешь состариться, как глазами видеть будешь его повсюду. Ничего не останется. Ни-че-го.

Тамар задумчиво посмотрела на Серу, заснувшую на руках у Ники, и повторила:

– Ни-че-го.

Сколько Ника ни слушала про туман и то, как разрушительно он действовал на земли, на деле ее совсем не трогали какие-то мифические проблемы. Поверит, когда сама увидит, и незачем распыляться.

– А ведьмы не могут вылечить ее? – спросила она, кивая на Серу.

– Некоторым суждено отправиться к Богу в раннем возрасте и упокоить свои тайны навек.

– Какие тайны могут быть у ребенка?

Тамар лишь улыбнулась и подлила кипяток в металлическую чашку.

Лес Морабат, угодья вампиров

Погрузив банки с кровью севвар в грузовик, ведьмы направились обратно в Морабат. Преодолев границу портала, Асури резко вывернула руль вправо – и дребезжащая машина устремилась в противоположную от ведьмовского лагеря сторону. Ника молчала, пристроившись рядом с Миккаей, в предвкушении долгожданной встречи. Вампиры. В голове не укладывалось. Как они выглядят? Высокие, бледные, в плащах? А у них есть клыки? А глаза какие? А они боятся солнца?

Ника шептала вопросы Миккае, рассказывала о фильмах и книгах, откуда черпала свои знания, а та лишь смеялась.

– Смешная ты, девочка. Может, останешься? А то нам будет скучно без твоих фантазий.

Когда лиственные деревья сменились хвойными и дорога стала сужаться, Асури заглушила мотор. Ведьмы без слов выгрузили из кузова банки, каждая взяла по две, и делегация устремилась вперед. Ника прихватила оставшуюся банку и поплелась следом. Ведьмы ступали бесшумно, словно их ноги и вовсе не касались земли, а края одежды проскальзывали между цепких ветвей колючих кустарников. Ника же то и дело оступалась, спотыкалась о камни и коряги, сопровождая свою неуклюжесть тихими ругательствами, за что получала неодобрительные взгляды сестер.

– Еще одно слово – и я тебя скормлю Тао, – зашипела Асури, – заставлю его выпить твою ржавую кровь до последней капли, а сморщившуюся тушку закопаю в Полосе.

– Если это заткнет тебя хотя бы на пару часов, я согласна стать жертвой.

Асури открыла рот, но Миккая приложила палец к губам; процессия остановилась, и вокруг них сгустилась тишина. Прошло несколько минут, прежде чем лес заговорил. Сначала Ника посчитала, что всему виной ветер: ветви зашевелились, ударяясь друг о друга с глухим стуком, трава под ногами ожила. И вдруг ее запястье оказалось в плену длинных цепких пальцев, а перед взором промелькнули красные зрачки. Пару секунд они просто висели в воздухе, а потом так же внезапно пустота материализовалась, показывая их обладателя, – и Ника выпучила глаза, не понимая, то ли смеяться, то ли в ужасе бежать.

Вампир был низкорослый – метр пятьдесят, не больше, – но подтянутый, с широкой грудной клеткой, узким треугольным лицом и тонкой кожей – такой тонкой, что наверняка при свете можно было с легкостью срисовать очертания черепа. Под угловатым подбородком свисал кусок кожи, отдаленно напоминающий нарост на шее индюка. Зрачки вампирских глаз были красными, а радужки – фиолетовыми, губы сочные, словно накрашенные помадой, на щеках играл вполне здоровый румянец. Одет вампир был в потрепанный камзол поверх голой груди, обычные штаны и сандалии.

– Тао, оставь ее! – рявкнула Миккая.

Вампир