Искусство, рождённое Безмолвием - Елизавета Евгеньевна Малинина

1. Воспитание в себе благожелательности к другим.

2. Внутренняя гармония.

3. Отсутствие осуждения и критики в отношении к другим.

4. Отсутствие гордыни.

5. Бескорыстие.

6. Мастер чая (тядзин) может использовать во время ритуала утварь, отвергнутую другими как негодную для употребления.

7. Мастер чая (тядзин) следует духу ваби и ведет образ жизни, исполненный внутренней тишины и уединения. Он живет в согласии с законом Будды и проникнут духом японской поэзии.

8. Чайный ритуал не будет иметь места там, где отсутствует сердечность в отношении к гостям и не принимается во внимание их внутреннее состояние.

Уже под воздействием Мурата Сюко и Такано Дзёо чай становится не просто средством моделирования особой среды, пропитанной духом добросердечия и искренности между участниками ритуала, среды, исключающей присутствие любых негативных эмоций, – чайное действо начинает осмысляться как духовная дисциплина, путь самосовершенствования. В XVI столетии появляется особое понятие – тядзин, что в буквальном смысле означает «человек чая», а точнее, «человек, следующий Пути чая», – понятие, за которым стоит представление о личности высочайшей нравственной культуры и духовного благородства.

Путь чая (садо) не кончается там, где заканчивается сама церемония, подобно тому как обязанности настоящего мастера чая не сводятся лишь к приему гостей и организации всего действа, которое ограничено временными и пространственными пределами чайного дома. Путь чая становится мировоззрением, это – исполненный глубокого смысла, внимания к каждому собственному жесту и почтения к окружающим стиль жизни, образ мыслей, манера видеть и воспринимать мир. Это – культивация высоты духа, которая присутствует не только во время чайного ритуала, но и в каждое мгновение жизни.

Высшее воплощение понятие тядзин находит в облике самого знаменитого в истории Японии мастера чая Сэн-но-Рикю (1522–1591), при котором наметившаяся тенденция преображения чайного ритуала в путь совершенствования и роста духа обрела свое наиболее полное выражение.

Та форма чаепитий, на которой настаивал Дзёо, была, однако, не единственной в его время. Популярность чая возросла настолько, что, если верить свидетельствам чайного трактата XVI века «Яманоуэ содзи ки», «тот, кто не практикует тя-но-ю (чайную церемонию. – Е. М.), не заслуживает звания человека. Все даймё (крупные феодалы. – Е. М.) делают это; в особенности помешаны на чае горожане Нары, Киото, Сакаи» 9.

Однако в этой среде наиболее притягательной оказывается внешняя атрибутика чаепитий. Огромные суммы денег расходуются богатыми горожанами на приобретение дорогостоящей чайной утвари, на покупку антикварных изделий китайских и японских мастеров. Более того, – рассказывает Сэн Сосицу XV, – обладание необходимым набором чайной утвари, наименьшее количество которой насчитывало около двадцати предметов, служило признанию любителя чая «мастером» [26].

Похоже, не так просто давалось на фоне безудержной моды и ажиотажа вокруг чая воспитание новых вкусов. Сэн-но-Рикю, продолжая традиции Мурата Сюко и Такэно Дзёо, чьим учеником он был, настаивал на значимости внутреннего содержания ритуала, на перенесении акцента с внешней привлекательности действа как эстетизированного досуга с обилием прекрасной утвари на ту его сторону, где эстетическое и религиозное сливаются воедино. «Связь между Путем чая и религией проявляется не только в том, что мастером чая выступает человек религиозно настроенный, монах, но в том, что религия присутствует в качестве самого фундамента, того корня, из которого выросла чайная церемония» 10, – утверждает теоретик дзэнского искусства Хисамацу Синъити.

Трудно сказать, каким был ритуал чаепития во времена Рикю, но даже сегодня, когда кардинальным образом изменился сам характер садо, став скорее светским времяпрепровождением, данью культурной традиции, некоторые из его фрагментов и жестов указывают на те далекие времена, когда чаепития имели ярко выраженную религиозную окраску. В VIII–IX веках, когда чай только появился в Японии, он, благодаря своим чудодейственным свойствам, предлагался в качестве подношения главному божеству буддийского пантеона. Это положило начало традиции, существующей и ныне: прежде чем начать пить чай во время чайного ритуала, сначала поднять, в знак почтения, чашку с напитком обеими руками на уровень склоненной головы – жест, восходящий к традиции ритуального подношения статуе божества в буддийском храме.

О самых непосредственных связях между чайным ритуалом и дзэн свидетельствует книга «Нампо року», названная Хисамацу Синъити «священным писанием» тя-но-ю[27]. Написанная рукой ближайшего из учеников Рикю, книга открывается словами: «В основе чайного ритуала лежит учение Будды». И далее «Нампо року» говорит: «Поскольку основным качеством ваби является проявление чистоты, хозяин и гость, войдя в пределы сада и внутрь соломенной хижины, освобождаются от мирской пыли. Нет нужды говорить о формальных правилах чайного ритуала. Тя-но-ю – это просто разжечь огонь, вскипятить воду и пить чай. Ничего более… Однако во всех этих действиях присутствует состояние высшей одухотворенности»12.

Чай в стиле «травяной хижины» приобрел столь высокое значение в глазах современников Рикю, что, по свидетельству «Нампо року», «люди почитали чайный дом в духе ваби местом, исполненным большей религиозности, нежели сам буддийский храм» 12.

Ритуал, переосмысленный Сэн-но-Рикю в духе дзэнского учения, принимает во внимание и наполняет сокровенным смыслом каждое мгновение действа, требуя от участников выверенное™ всех жестов, осознанного присутствия «здесь и сейчас» во всех без исключения актах его тщательно продуманного действа.

Мы не станем излагать здесь всю последовательность ритуала, ту канву движений, жестов, схему поведения, знание которых требуется от приходящего на чайную церемонию гостя. О них уже достаточно подробно рассказывалось 13. Ограничим себя лишь несколькими замечаниями, играющими важную роль в раскрытии смысла этого действа.

Уже начальный акт чайного ритуала – прохождение через сад, – являясь первой ступенью отрешения от мира суеты и очищения сознания от земных страстей, наделяется глубокой символикой. Об этом свидетельствует само название сада – родзи. Это же название носит и дорожка, ведущая к чайному дому через сад, выложенная из специально подобранных плоских камней.

Дорожка в саду (родзи) храма Тио-ин. Киото

Рикю приписывают стихотворные строки, посвященные родзи, в которых раскрывается символический смысл садового пространства, окружающего дом:

Родзи – это Путь,

Лежащий над миром суеты

И земных страданий.

Как может пыль сознания

Осквернить его?

Предназначение родзи – сада и одновременно узкой дорожки через него – помогать тому, кто вошел в его пределы, преодолеть притяжение земных страстей, зависимость от мирского; настроить сознание на восприятие высшей, духовной реальности, опустошить ум (му-син) и очистить сердце. В контексте идей сутры Лотоса, где присутствует это понятие, родзи означает «мир озарённый». Так же назван в священном писании и «просветлённый человек». «Не существует спокойного места в Трех мирах; все они – подобны дому в огне… Избежавший огня в пылающем