Искусство, рождённое Безмолвием - Елизавета Евгеньевна Малинина

Нирвана Будды. Период Эдо.

Синнёдо. Киото

Сад Спящего Будды. XX в. Синнёдо. Киото

Камни, расположенные вокруг, символизируют безутешно рыдающих учеников, животных, птиц… Высокий камень, стоящий отдельно справа, почти буквально вторя содержанию свитка, закрепленному каноном, олицетворяет мать Будды – Майю (на картине она изображена стоящей высоко на облаке, и тоже – справа). Сухой сад выполнен в стиле сяккэй (заимствованного пейзажа): плавные очертания «лежащих» камней – «тело спящего Будды» – ритмически повторяют контуры отдельных пиков Восточных гор (Хигасияма), видимых издалека и включенных в композицию сада. «Тело Будды», выложенное камнями сада, зрительно отождествляясь с хребтами дальних гор, становится, таким образом, равновеликим необъятному пространству. Весь мир – это «тело Будды». Можно ли найти более убедительный и наглядный способ передачи одной из величайших истин, проповедуемых буддизмом!

Трудно не упомянуть еще одну разновидность современного прихрамового сада, в задачу которого не входит погружение в контекст неких философских или религиозных идей, зато он является попыткой воссоздать эстетический климат эпохи, к которой обращается. Кажется, что каждая пядь земли старой столицы Киото пропитана историческими, культурными, литературными ассоциациями. Каждый из древних храмов этого города несет свою Судьбу, воплощенную в лицах, событиях, датах…

Сад Мурасаки Сикибу храма Родзандзи. XX в. Киото

Свою историю поведает и храм Родзандзи, на территории которого во времена раннего средневековья, эпоху Хэйан, проживала прославленная придворная дама, писательница Мурасаки Сикибу. Ее знаменитый отец Фудзивара Канэсукэ имел здесь свою виллу (известную как резиденция Цуцуми Тюнагон), в этом доме Мурасаки была рождена, здесь же появилась на свет и ее собственная дочь Катако, здесь талантливая новеллистка, ставшая символом своей эпохи, закончила свои земные дни в возрасте 59 лет. Практически все свои сочинения, включая «Дневник» и роман «Гэндзи-моногатари», она создавала на территории бывшей виллы, положив тем самым начало традиции называть храм Родзадзи «местом рождения самой литературы», ибо гениальный роман, написанный в X столетии, до сих пор считается самым крупномасштабным литературным сочинением во всем средневековом мире, эталоном художественного вкуса, глубокого психологизма и красоты. С самого начала своего создания Родзандзи имел непосредственное отношение к императорскому двору. Никаких строений эпохи раннего средневековья не сохранилось до нашего времени, но сад (карэсансуй), созданный современным художником-дизайнером в память о знаменитой аристократке, жившей здесь, указывает на связь времен и несет в себе аромат эпохи «Мира и Покоя». Это – сад-состояние, сад-настроение, не несущей никакой информационной нагрузки, скорее передающий неповторимую атмосферу эпохи Хэйан – ее чувствительность, повышенную эмоциональность, утонченность и рафинированность вкусов обитателей императорского двора, где служила какое-то время Мурасаки Сикибу. Своим внешним видом сад напоминает декоративные живописные свитки (эмакимоно) X–XI веков. Извилистые очертания островов мха с вкраплениями цветов, наплывающие на белый гравий, подобны золотистым облакам на картинах японских художников хэйанской поры, рисующих пленительные сцены из жизни хэйанской знати. Исполненный очарования сад воспринимается как окно в прошлое старой столицы, еще одно напоминание о блистательных страницах ее истории.

Сад храма Рёгэн-ин. Дайтокудзи. Киото

Безусловно, искусство играет не меньшую роль в храмах других религиозных конфессий, но японский храм имеет свое неповторимое «лицо», пронзительное и очевидное своеобразие, частью которого являются сухие сады, не преображенный человеческой рукой природный материал, в частности, – камни, таящие в себе способность воздействия на человека всем своим комплексом природно-энергетических возможностей. Мы помним, как китайские садоводы, передавшие многие столетия назад секреты своего мастерства японским художникам, расценивали камни за их редкостную красоту, внутреннюю силу, энергетическую мощь, видя в них в первую очередь резервуар космической энергии, распространяемой в пространство, и, следовательно, наделявшей сад защитной, охранной, эстетической функцией. Японские мастера, разбивавшие сады на территории буддийских храмов, сохраняя подобное отношение к каменному саду, обогащают при этом его значение теми аспектами, которых лишены его китайские прототипы: педагогическим, философским, мировоззренческим. Японский сад предоставляет возможность придать новое измерение в восприятии камня: в нем видят не просто носителя самостоятельной эстетической ценности, живой сущности, одухотворенной присутствием ками. Камень используют и как своеобразный язык, посредством которого можно приобщать к Высшей мудрости, к сущностным проблемам человеческого бытия. Сад, таким образом, возлагает на себя функции Наставника, Учителя, рассказчика, становится полноценным Спутником на пути к самопознанию, самообновлению, Просветлению.

Еще одна разновидность дзэнского сада – «чайный сад», прохождение через который составляет необходимый этап особого действа – чайного ритуала, или садо (Пути чая). Такой сад, называемый родзи, будучи непременной принадлежностью чайного дома, наделен глубочайшим символическим и религиозным подтекстом, смысл которого станет ясен только в контексте идей самой чайной церемонии.

На территории дзэнского монастыря Кэнниндзи. Киото

Сад напротив Дома Настоятеля дзэнского монастыря Кэнниндзи.

XX в. Киото

Дорожка в саду (родзи) храма Кото-ин. Дайтокудзи. Киото

Пространство озаренного сознания

(духовно-эстетический феномен чайного ритуала)

Самое ценное – это атмосфера нежности;

Самое важное – не противоречить другим.

Сётоку Тайси.

«Конституция из 17 пунктов» (604 год)

Если чайная церемония предполагает создать

Свое небольшое царство Будды на земле,

Она должна начинаться с нежности души.

Дайсэцу Судзуки

В окрестностях Киото до сих пор найдутся места с укладом спокойным и традиционным, где люди умеют слушать шум горной реки, протекающей за домом, и где, кажется, сама жизнь, в которую не вторгаются ни рев автомашин, ни свечение рекламных вывесок, пребывает в полном согласии с горной тишиной. Среди таких вот мест – район Тоганоо, на северо-западе древней столицы.

Живописные каменные мосты, перекинутые через реку, ступени, поднимающие к древним буддийским храмам, в пределах которых почти всегда тихо и безлюдно, многочисленные крохотные рёканы – частные гостиницы в национальном стиле, узкие улочки между жилыми домами, уютно вписанными в горный ландшафт, придают этой местности тот неповторимый японский колорит, который оставляет в душе куда более глубокий след, нежели деловитые и суетные улицы современного Токио.

Древние буддийские храмы Тоганоо, стоящие здесь на протяжении уже двенадцати столетий, немало интересного могут поведать нам о судьбе здешних мест. Один из таких храмов – Кодзандзи (Храм Высокой Горы), построенный в VIII столетии. Мощные стволы древних деревьев, обнимающие храмовые постройки, едва пропускают солнечные лучи, внушая почти мистическое чувство тому,