Искусство, рождённое Безмолвием - Елизавета Евгеньевна Малинина

горы Хиэй глубокого синего цвета, – если, конечно, посетить храм в погожий день, – выглядит огромной и великолепной декорацией, словно намеренно прорисованной неведомым художником на полотне небес и обрамленной в раму безупречно-прямых темных стволов кипарисов и криптомерий. Участие в композиции сада горы, отстоящей на многие десятки километров, расширяет его пределы до невероятных размеров, позволяя взгляду уноситься вдаль и вызывая восхищение мастерством художника, с непринужденностью мага играющего пространством.

Ансамбль камней, глубоко посаженных в зеленый бархат мха, в сочетании с подстриженными кустами азалии составляет как бы нижний ярус сада. С трех сторон карэсансуй окружен низкой живой изгородью из подстриженных кустов, над которой высится густая и подвижная листва бамбуковой рощи, образующей средний ярус. И, наконец, третьим ярусом выступает поразительной красоты силуэт горы Хиэй, задающий основной лад всему саду.

В наши дни сад в Энцудзи остается редким уже примером сяккэй в его чистом, классическом виде, ибо современные постройки, высотные дома, возникающие в непосредственном соседстве с храмами, заслоняют отдаленные ландшафты, на обозримость которых часто рассчитывает художник, создавая сад. Карэсансуй в Энцудзи спасло его счастливое расположение, отдаленность от города, что и позволило ему сохранить до наших дней свою редкостную красоту.

Сад Рычащего Тигра храма Когэндзи. XX в. Монастырь Тэнрюдзи. Киото

В стиле «заимствованного пейзажа» создан и небольшой изысканный карэсансуй храма Когэндзи (Храм Широкого Истока) на территории монастыря Тэнрюдзи. Возникновение храма относят к 1429 г. и связывают с именем Хосокава Митиюки, занимавшем высокий пост в сёгунате в период Муромати. Силуэт горы Араси, обрамляющей древнюю столицу с юга, выступает живой и вечно меняющейся декорацией для той сюжетной драмы, которая разыгрывается в саду. Название сада (Сад Рычащего Тигра) на первый взгляд кажется неожиданным и странным. Но смысл его будет понятен тому, кто включен в контекст дзэнских идей, кто знаком с текстами дзэнских патриархов и наставников. В нем скрыта ассоциация с известным афоризмом из сборника коанов XI в. Хэкиганроку («Записки Лазурной Скалы»), составленном китайским монахом сунской поры Юань-У. В 99-й главе этой книги есть такие слова:

Рюгиндзитэ кумо о окоси,

Тора усобукитэ кадзэ о насу.

Когда Дракон ревет, облака вздымаются,

Когда Тигр рычит, ветер подымается.

Фраза эта передает состояние человека, пережившего момент внезапного просветления. Радость от пережитого, восторг, граничащий с экстазом, столь велики, что сравнить их можно лишь с ревом Дракона и рыком Тигра. Главными «персонажами» сада являются два отдельно стоящих камня – символическое воспроизведение мифических животных, нередко питающих воображение дзэнских художников. Ибо как иначе если не символом, метафорой передать духовное расширение всей жизни человека, мощь и необъятность состояния того, кто обрел, наконец, подлинную свободу и способность видеть мир таким, какой он есть на самом деле… «У ведра отламывается дно», – был ответ одного из дзэнских наставников на вопрос о том, в чем состоит суть буддизма.

Особенность, красота сада обусловлены стилем сяккэй, в соответствии с которым дальние горы выступают в качестве естественного фона, великолепных декораций, превращающих картину традиционного сухого сада в величественное и масштабное зрелище, исполненное символики и потаенного смысла.

Сухой сад напротив Дома Настоятеля храма Эйгэндзи.

XVII в. Преф. Сига

Проблема символико-философского значения «сухого» прихрамового сада является частью большой и вечно актуальной темы – роли искусства в передаче важнейших духовных истин. Традиционное название таких садов карэсансуй («сухие горы-воды», т. е. «сухой пейзаж»), похоже, уже мало оправдывает себя, ибо сюжеты их далеко выходят за рамки собственно природных мотивов. Японский каменный сад в наши дни – это богатейший спектр символически и философски насыщенных сюжетов и тем, демонстрация огромного потенциала этого искусства в способах их воплощения. Наряду с архитектурой, живописью и скульптурой, оно занимает едва ли не равноправное с ними положение, служа убедительным средством передачи религиозно-философских истин. Обогащенное за последние десятилетия новыми сюжетами и идеями, приобретшее свободу самовыражения, искусство каменного сада становится практически неотъемлемой частью пространства не только дзэнских храмов, где оно зародилось, но и храмов других конфессий и школ буддизма.

Стремительное сошествие Амида Будды на землю. XII в. Тио-ин. Киото

Карэсансуй при буддийском храме Дзуйо-ин школы Тэндай – убедительнейший тому пример. Сад, как мы помним, был разбит с намерением воссоздать распространенный религиозный сюжет утраченного храмом живописного свитка («Сошествие Амида Будды на землю») средствами иного вида искусства – языком минералов. Насколько удалась такая попытка, свидетельствует признание самого автора Сигэмори Мирэй, считающего этот карэсансуй лучшим из своих творений, способным со временем приобрести статус кокухо (национального сокровища).

Одним из вариантов популярного сюжета является так называемый хаяй райго – «Стремительное Сошествие Амида Будды на землю», появившийся в японском искусстве во второй половине XII в. – времени прихода к власти военного сословия самураев, вовлекшее страну в кровавые междоусобные войны за власть. Вся стилистика обновленного сюжета свидетельствует о страстном желании человека скорейшего освобождения от неизбывных земных страданий: еще отчаянней стали призывы к Амида Будде, нетерпеливей ожидание его избавительного появления. Ощущение скорости, стремительности полета небожителей, спешащих на зов людей, переданы и рисунком облаков, оставляющих за собой завихрении и «хвосты», и самой траекторией полета – ярко выраженной диагональю, соединяющий мир Высший с человеком, взывающем к Божеству.

Сухой сад храма Тио-ин. XX в. Киото

Самый знаменитый в Японии свиток на тему хаяй райго принадлежит главному храму буддизма Чистой Земли Тио-ин (Киото). Фактурно и убедительно воспроизведен этот сюжет сухим садом, разбитым на территории храма: самый крупный из камней символизирует стоящего Амида Будду; облака, несущие на себе двадцать пять боддхисатв, переданы округлой формы кустами азалии с вкрапленными между ними отдельными камнями. Вытянутая форма карэсансуй, внушающая ощущение движения, рифмуется с композицией свитка, репродукция которого находится тут же рядом с садом.

К числу каменных садов, практически «дословно» воспроизводящих известный религиозный сюжет, относится, например, замечательный карэсансуй буддийского храма Синнёдо школы Тэндай, основанного в 984 г. в Киото. Одним из подлинных сокровищ, которыми владеет храм, является живописный свиток, созданный в начале периода Эдо (1709 г.) на сюжет смерти Будды (нэхан). Пожертвованная храму родом Мицуи, картина считается самой крупной в Японии (6x4 м) из тех, что посвящена этому сюжету. Трехмерной, объемной живописью можно назвать каменный сад Синнёдо, пытающийся выразительным языком минералов передать взрыв безудержного отчаяния, охватившего последователей Будды, весь животный мир после ухода Учителя. Четыре крупных камня, вытянутые в ряд в центре композиции, изображают лежащего, погруженного в