Что лучше денег? - Джеймс Чейз

План был сложный, но ничего другого я не придумал. А время шло. Теперь в моем распоряжении оставалось лишь девять дней до срока выплаты тридцати тысяч.

Я смотрел, как Уилбур разговаривает с девушкой. Похоже было, что он пытается в чем-то ее убедить. Он наклонился над столом и говорил вполголоса, ковыряя прыщ на подбородке.

Наконец она нетерпеливо пожала плечами, поднялась и пошла в раздевалку.

Уилбур подошел к стойке бара, наскоро проглотил виски и двинулся к выходу, опять помахивая руками и прищелкивая пальцами в такт музыке.

Когда темноволосая девушка вышла из раздевалки в дождевике поверх вечернего платья, я взял шляпу и плащ и направился к выходу.

Следуя за ней по пятам, я вышел в темноту и остановился у края тротуара, делая вид, что ловлю такси. Девушка удалилась торопливым шагом. Я увидел Уилбура, который ее ожидал. Девушка подошла к нему, они быстро пересекли улицу и свернули в переулок.

Я пошел следом, держась в тени. На повороте я остановился и осторожно выглянул из-за угла, успев увидеть, как они вошли в подъезд многоквартирного дома и скрылись из виду.

Я не знал, сколько он там пробудет, но решил, что вряд ли он останется на ночь. Я занял позицию в темном подъезде напротив и стал ждать.

Через полчаса я увидел, как он спускается по лестнице и выходит на улицу.

Следить за ним было нетрудно. Он ни разу не оглянулся и шел ленивой походкой, громко насвистывая и время от времени выделывая ногами антраша.

Наконец, он вошел в третьеразрядную гостиницу в районе набережной. Я остановился и смотрел сквозь стеклянную дверь, как он снял ключ с доски и стал подниматься по крутой лестнице, пока не исчез из виду.

Отступив на несколько шагов, я прочитал вывеску: «Гостиница — ресторан Андерсона». Затем быстро дошел до конца улицы, взял такси и вернулся в свою гостиницу.

Сколько он там пробудет, одну ночь или больше? Теперь, когда я знал, где он находится, я не имел права его упускать.

И даже в тот момент я все еще колебался. Только мысль о Сарите и необходимость срочно спасать деньги укрепили мою решимость.

Я вошел в телефонную кабинку в холле, отыскал гостиницу Андерсона в справочнике и набрал номер.

Через некоторое время я услышал голос девушки:

— Да? Вам чего?

Я глубоко и медленно вздохнул. Мне стоило больших усилий не положить трубку.

— У вас там живет такой невысокий малый в очках, — сказал я, стараясь говорить грубым голосом.

— Ну и что? — Голос девушки звучал настороженно. — Кто это говорит?

— Друг. Позови его к телефону, сестрица, и поторопись!

— Если вы его друг, как его зовут?

— Ты много говоришь. Позови его к телефону.

— Ладно, подождите, — сказала она с неожиданной скукой в голосе.

Пока я стоял в душной кабинке, прижав трубку к уху, прошло долгих пять минут. Потом я услышал, как девушка раздраженно сказала:

— Почем я знаю кто? Говорю тебе, не знаю. Сам спроси. — Внезапно она завопила от боли. — Ах ты, крыса поганая! Убери свои грязные лапы!

Я услышал, как взяли трубку.

— Да? Кто это?

Я представил себе, как он там стоит, поблескивая очками, с выжидательным выражением на жестоком белом лице.

— Уилбур?

— Ну, я Уилбур. Кто это?

Я сказал, четко и медленно выговаривая слова:

— Вчера вечером я видел Риму Маршалл.

Я услышал, как он с шипением втянул в себя воздух.

— Кто вы?

— Неважно. Вас интересует, где она? — Лицо у меня покрылось холодной испариной.

— Да. Где она?

— Я пришлю вам ее адрес через два дня — утром в пятницу, и деньги, чтобы доехать туда, где она находится, — сказал я. — Никуда не уезжайте до пятницы.

— Кто вы, черт возьми? — заорал он в трубку. — Вы ее дружок?

— Похож я по разговору на ее дружка? — сказал я и повесил трубку.

Рано утром я позвонил из своего номера в клинику доктора Циммермана. Сестра сказала, что доктор хотел бы поговорить со мной. Могу ли я подождать?

Когда доктор взял трубку, голос его звучал бодро.

— У меня для вас хорошие вести, мистер Холлидей. Состояние вашей жены стабильно улучшается. Она вышла из коматозного периода, и я думаю, через пару дней вы сможете ее увидеть. Нам надо будет подумать насчет второй операции. Когда вы возвращаетесь?

— В пятницу. Я позвоню вам, как только приеду. Вы действительно считаете, что худшее позади?

— Я в этом уверен. Если вы придете в клинику в субботу, вы ее, возможно, увидите.

Я сказал, что обязательно приду, поблагодарил его и повесил трубку.

Известие, что Сарите гораздо лучше, вывело меня из состояния депрессии. Моя решимость избавиться от Римы опять пошла на убыль.

Возможно, в субботу я увижу Сариту. И буду стоять у ее кровати, зная о том, что совершил преднамеренное убийство. Что я почувствую, когда встречусь с ней глазами? Увидит ли она в моих глазах вину?

Я встал и начал ходить по комнате из угла в угол. Какое, в сущности, имел я право лишать Риму жизни? Я уничтожал ее только для того, чтобы спасти себя от газовой камеры или от тюрьмы. Смогу ли я остаться самим собой, если на моей совести будет убийство? Этот вопрос не давал мне покоя.

Есть ли другое решение? Допустим, я отказался платить — что тогда? Я верил, что она пойдет в полицию, и меня арестуют. Что ждет Сариту без меня? Правда, у нее останутся мои деньги, но как она будет жить, одинокая и беспомощная?

Я пытался быть честным с самим собой. Для чего я собирался избавиться от Римы — чтобы спасти себя от тюрьмы или чтобы не оставлять без помощи Сариту? Я не мог ответить на этот вопрос, но я твердо знал, что Сарита нуждается во мне, и я твердо знал, что Римина жизнь гроша ломаного не стоит.

Я понимал, что мой план дыряв как сито. Даже если я пошлю Уилбуру адрес Римы, нет никакой гарантии, что он ее убьет. Возможно, его ненависть к ней остыла, возможно, он не захочет никуда ехать. И совсем не обязательно, что Вазари после моего звонка бросит Риму. Если он и уедет, Рима может уехать вместе с ним, и Уилбур найдет бунгало пустым. Если, если, если…

Как план убийства, он не выдерживал никакой критики.

Именно в тот момент я решил оставить его как есть. Это будет все равно что подбросить монетку: орел — Рима умирает, решка — я иду в тюрьму. Таким образом, если план сработает и Рима умрет, я вправе буду считать, что это произошло не только по моей вине.

Чтобы отвязаться от своих мыслей, я спустился в ресторан и заказал официантке кофе и тосты. Когда она отошла, я окинул взглядом зал. Там было человек восемь-девять, все явно бизнесмены, сосредоточенные на завтраке и бумагах.

Я заметил, что один из них, сидевший в дальнем углу, пристально меня разглядывает. Это был человек примерно моего возраста, и его круглое мясистое лицо показалось мне знакомым. Он быстро встал и подошел к моему столу. Теперь я его узнал, мы с ним учились в колледже и жили в одной комнате. Его звали Билл Стовалл, и он вместе со мной получил диплом инженера.

— Силы небесные! — воскликнул он. — Неужели Джефф Холлидей?

Я поднялся и пожал ему руку. Он спросил, что я делаю в Сан-Франциско, и я ответил, что приехал по делам. Он сказал, что видел «Лайф» и читал насчет моста.

— Ты отхватил себе хорошую работенку, Джефф, клянусь богом! Каждый инженеришка в округе на нее зарился. — Мы сели и поговорили о строительстве моста. Затем я спросил его, чем он занимается.

— Я работаю в металлургической фирме «Фрэйзер энд Грант». Между прочим, Джефф, мы могли бы тебе помочь. Тебе потребуется сталь, а мы можем предложить ее по таким ценам, которые будут для тебя сюрпризом.

Мне вдруг пришло в голову, что на тот случай, если произойдет какой-нибудь прокол и будет установлена моя причастность к плану убийства Римы, было бы неплохо иметь формальный повод для приезда в Сан-Франциско. Поэтому я сказал, что меня интересуют любые данные о ценах на сталь и как насчет того, чтобы их получить?

— Вот что, — сказал он, приходя в возбуждение, — подходи-ка этак в пол-одиннадцатого, и я сведу тебя с нашим шефом. — Он вручил мне свою визитную карточку. — Сможешь?

Я сказал, что смогу; он объяснил мне, как добраться до его фирмы, и ушел.

Все утро и большую часть дня я провел с шефом фирмы. Предложенные им цены были на два процента ниже, чем у других поставщиков. Я обещал связаться с ним, как только проконсультируюсь с Джеком.

Я вернулся в гостиницу в начале шестого. Поднявшись к себе в номер, я принял душ, переоделся, сел за письменный стол и написал имя и адрес Римы на листке бумаги крупными печатными буквами. Потом запечатал листок в конверт вместе с тремя десятидолларовыми бумажками и подписал адрес: «Гостиница Андерсона, Уилбуру».

Я спустился в холл и справился у портье о времени отправления поездов на Холланд-Сити. Он сказал, что ближайший поезд уходит в восемь двадцать вечера.