Что лучше денег? - Джеймс Чейз

— С чего он взял, что доктор Циммерман, кто бы он там ни был, может оказаться более полезным, чем он сам?

Вейнборг переложил с места на место лежавший на столе нож для вскрывания писем.

— Доктор Циммерман самый крупный специалист по нервам головного мозга, мистер Холлидей. Он…

— А разве не доктор Гудиер?

— Доктор Гудиер — нейрохирург, — терпеливо объяснил Вейнборг. — Он не ведет послеоперационных больных. В сложных случаях он передает их доктору Циммерману.

— Один заварил, а другой расхлебывает?

Доктор Вейнборг нахмурился.

— Я понимаю ваше состояние, и все же такие слова вряд ли справедливы.

— Наверное, вы правы, — сказал я, опускаясь на стул. Внезапно я почувствовал смертельную усталость и безысходность. — Ладно, приглашайте доктора Циммермана.

— Дело обстоит несколько сложнее, — сказал Вейнборг. — Доктор Циммерман лечит только в своей клинике в Холланд-Хейтс. Боюсь, это дорогая клиника, мистер Холлидей, но я уверен, что там у вашей жены будут наилучшие шансы на выздоровление.

— Иными словами, здесь у нее шансы хуже?

— Именно так. Доктор Циммерман…

— Сколько это будет стоить?

— Поговорите с ним самим. Если не ошибаюсь, около трехсот долларов в неделю. Она будет находиться под личным наблюдением доктора Циммермана.

Я поднял руку в знак отчаяния. Похоже было, что посягательства на мои деньги никогда не прекратятся.

— Хорошо, покажите ее доктору Циммерману, — сказал я. — Когда он будет здесь, я с ним поговорю.

— Он будет здесь завтра в одиннадцать утра.

Перед тем как уехать домой, я заглянул к Сарите. Она по-прежнему была без сознания. Я унес в себе ее образ, который рвал мне душу на части.

Возвратившись домой, я проверил свое финансовое положение. При ожидавших меня расходах я больше не мог отдавать деньги Риме. В моем распоряжении оставалось четыре недели, чтобы найти ее и прикончить. Я должен был это сделать, даже если придется на несколько дней уехать от Сариты.

На следующее утро я встретился с доктором Циммерманом. Это был человек средних лет, с худым лицом и проницательными глазами, спокойный и располагающий к доверию. Он понравился мне с первого взгляда.

— Я осмотрел вашу жену, мистер Холлидей, — сказал он. — Вопрос ясен, она должна лечь в мою клинику. Я уверен, что смогу положить начало ее быстрому выздоровлению. Операция прошла успешно, но повреждены некоторые нервы. Я думаю, однако, что смогу их восстановить. Месяца через три-четыре, когда она окрепнет, я поговорю с доктором Гудиером насчет второй операции. Я уверен, что совместными усилиями мы сможем спасти ей память, а возможно, и способность ходить, но ее надо немедленно поместить в мою клинику.

— Сколько это будет стоить?

— Триста в неделю за отдельную палату. Плюс стоимость ухода — скажем, триста семьдесят в неделю.

— А вторая операция!

— Трудно сказать, мистер Холлидей. Пожалуй, тысячи три, может быть, четыре.

Это уже выходило за пределы моих возможностей.

— Считайте, что мы договорились, — сказал я. Потом, чуть повременив, продолжал: — Мне нужно уехать из города на четыре или пять дней. Как вы думаете, когда состояние моей жены позволит мне отлучиться?

Он взглянул на меня с некоторым удивлением.

— Пока еще рано говорить об этом. Недели через две, когда она будет вне опасности, я смогу ответить вам более определенно.

Итак, я ждал две недели.

Я вернулся к своим обязанностям в конторе и работал как каторжный, чтобы создать задел, который развяжет мне руки для охоты за Римой, как только загорится зеленый свет.

Тед Уэстон, наш новый служащий, нанятый Джеком, оказался смышленым и надежным помощником. Если я поручал ему работу, можно было не сомневаться, что он ее выполнит.

Мало-помалу Сарита пошла на поправку. Каждую неделю я выкладывал триста семьдесят долларов. Мой счет в банке быстро таял, но я не жалел этих денег. Теперь я знал, что если кто-нибудь и мог ее вытащить, так это доктор Циммерман.

Наконец он сам мне позвонил.

— Вы хотели отлучиться по делам, мистер Холлидей? Кажется, теперь я могу вам разрешить. Состояние вашей жены определенно улучшилось. Она пока еще без сознания, но значительно окрепла, и я думаю, вы можете ехать со спокойным сердцем. Скажите только, где вас искать в случае чего. Я не предвижу никаких осложнений, но осторожность никогда не помешает.

Я сказал, что дам ему знать, как со мной связаться, мы обменялись еще несколькими словами, и я повесил трубку.

Я сидел в колотящимся сердцем, уставившись в пустоту, и во мне росло холодное чувство триумфа. Наконец-то после всех этих страшных и бесконечно долгих недель я мог отправляться на поиски Римы.

У меня оставалось тринадцать дней, чтобы найти ее до наступления срока выплаты тридцати тысяч.

Имея большой задел в работе, я мог уехать, не перекладывая свои дела на Джека.

На следующее утро я вылетел в Санта-Барбу.

Глава пятая

Тучная женщина, сидевшая за конторкой в гостинице напротив банка «Пасифик энд Юнион», сразу меня узнала. Она одарила меня своей скорбной улыбкой и сказала:

— Добро пожаловать, мистер Мастерс. Если вас устроит ваша прежняя комната, она свободна.

Я сказал, что устроит, обронил пару слов насчет погоды, упомянул вскользь, что у меня много работы и все три дня своего пребывания в гостинице я не буду отлучаться из номера, потом закинул за спину сумку и пошел наверх.

Было двадцать минут второго. Я достал из сумки сверток, с сэндвичами и полбутылки шотландского виски и устроился у окна.

Видимо, в банке был час «пик». Люди входили и выходили, но Римы я не видел. Я знал, что играю на мизерные шансы. Возможно, она приходит в банк лишь раз в неделю или даже раз в месяц, но я просто не видел никакой другой возможности выследить ее.

Когда банк закрылся, я спустился в холл к телефону, набрал междугородную и попросил соединить меня с клиникой Циммермана. Я сообщил Дежурной сестре, как звонить в гостиницу, и попросил ее, поскольку меня застать почти невозможно, вызывать к телефону моего друга мистера Мастерса, который передаст мне все, что ему скажут. Сестра сказала, что выполнит мою просьбу, затем добавила, что состояние Сариты улучшается, хотя она все еще без сознания.

Был холодный вечер с моросящим дождем и порывистым ветром. Я надел плащ, поднял воротник, надвинул на глаза шляпу и вышел на улицу.

Я знал, что иду на риск, но был настолько взвинчен, что мысль провести остаток вечера в гнетущей атмосфере этой гостиницы была для меня невыносима.

Я еще не отошел далеко от гостиницы, когда дождь усилился. Я укрылся в кинотеатре и с трудом досмотрел до конца низкопробный и отчаянно скучный вестерн, затем вернулся в гостиницу, пообедал и лег спать.

Весь следующий день я опять провел у окна, но Римы так и не увидел.

Вечером, когда я возвратился из кинотеатра, во мне шевельнулся страх. Неужели из моей поездки ничего не выйдет? Время шло. Теперь у меня оставалось на поиски только одиннадцать дней, и они легко могли оказаться такими же, как и предыдущие.

Я лег в постель, но не мог заснуть, и где-то около часу ночи почувствовал, что не в силах больше лежать в этой конуре. Я встал, оделся и спустился в полуосвещенный холл.

Старый негр, служивший ночным сторожем, сонно замигал, когда я сказал ему, что хочу прогуляться под дождем. Ворча себе под нос, он отпер дверь и выпустил меня наружу.

Несколько баров и один-два дансинга были все еще открыты, и их красные и голубые неоновые огни отсвечивали на мокрых тротуарах. Молодые пары в пластиковых плащах расхаживали под руку, не замечая дождя. Одинокий полисмен балансировал на краю тротуара, разминая уставшие ноги.

Я спускался к морю, засунув руки в карманы плаща, и нервы у меня понемногу успокаивались под действием дождя и холодного ветра.

По дороге мне попался один из тех многочисленных ресторанчиков, которые сооружены на сваях у самого берега и специализируются на дарах моря. Снаружи вытянулась цепочка автомобилей. Слышались звуки танцевальной музыки. Я постоял у начала длинной пешеходной дорожки, которая вела через деревянные мостки к входу в ресторан, и уже собрался двинуться по ней, когда из дверей вышел рослый мужчина и побежал по мосткам, пригнувшись под дождем.

В тот момент, когда он пробегал под одним из фонарей, я узнал кремовый спортивный пиджак и брюки бутылочного цвета.

Это был Римин дружок!

Если бы не дождь, который заставил его пригнуть голову, он бы наверняка меня увидел и мог бы даже узнать.

Я быстро отвернулся, вытащил пачку сигарет и разыграл сцену прикуривания на ветру, продолжая краем глаза наблюдать за ним.

Он подбежал к «понтиаку» и начал шарить в «бардачке». Я слышал, как он бормотал себе под нос ругательства. Найдя то, что искал, он побежал обратно.