Филарет – Патриарх Московский - Михаил Васильевич Шелест

на доску, лежащую на подоконнике, и отрезал кусочек.

— Что это у тебя за сыр такой необычный. Жёлтый, как солнце.

И тут царь увидел плесень.

— Фу-у-у… Фёдор! Испортился сыр. Зацвёл.

— Нет, государь. Это я специально намешал в сыр плесени. Лечебная она.

— Вот те на! — не поверил Иван Васильевич. — А ну сам съешь!

— Да, пожалуйста.

Я взял кусочек и с удовольствием разжевал.

— Ты думаешь, кто этот кусок сыра упорол? Я! За два дня. Вчера пробовать начал. Так и больше съел бы, да много нельзя. Лечебный он, а значит что? Что-то лечит, а что-то калечит.

— И что же он «калечит»? — усмехнулся царь принюхиваясь к сыру. — Вкусно пахнет.

— Если много съесть — пронести может. Кишки могут расстроиться.

— Подумаешь! Кишки и так от молока расстраиваются. А лечит что?

— Меньше хворать станешь от сквозняков.

Царь скривился.

— Ну, не хочешь — не ешь, а я буду. Лучше заранее хворобу отогнать, чем когда она схватит, бороться. Другой сыр хочешь попробовать? Обычный?

— Покажи!

Я достал из того же сундука четвертину другого сыра. Без плесени, которой у меня хватило едва на одну головку. Отрезал кусочек, подал царю. Он понюхал.

— Дух луковый добрый. Люблю.

Взял в рот разжевал и удивлённо вскинул брови: то одну, то другую, губами почмокал и закинул весь кусок в рот. Разжевал и зажмурился.

— Ох и добрый сыр! Не едал такого! Да и никто у нас не едал. Я-то знаю. В казну все товары новые сначала продают. И бухарские сыры привозили. Но этот лучше! Отрежь ещё!

Я отрезал ещё и ещё, пока вся оставшаяся четвертина не исчезла.

— Ещё есть, — успокоил я. — Да и сварить его делов на два часа работы, и подождать пару дней.

— Никому не показывал?

Я покрутил головой.

— Тут варил, — показал я на печь и стянул с неё покрывало.

— Фу ты ну ты, когти гнуты…

Царь, приоткрыв рот, приблизился к печи, собранной мной из кирпича-сырца и пристроенной к уже стоявшей изразцовой колонке. Печь была накрыта железной варочной плитой с двумя конфорками, закрытыми крышками. Обошлась мне эта конструкция аж в двадцать копеек.

— Кто печь сработал?

Я горделиво улыбнулся.

— Сам собрал. Плиту у кузнеца заказал. Аж двадцать копеек заплатил.

— Горазд ты меня удивлять, Фёдор! — покрутил головой Иван Васильевич. — Ну, да ладно! Книги казначейские готовы? Казначея научил считать? Арифметику написал?

— Всё сделал, царь-государь. Никита Афанасьевич совладал с русскими цифирями. В приглядку пока, но с новым счётом справляется.

— Действительно ладно.

— Так, ты, государь совсем в Слободу перебрался? Со всей казной?

— Куда там… Взяли только то, что твой дед Головин сосчитал. Про совсем или не совсем, не известно пока. Сослался на болезнь царицы. Но в Москву ещё надо наезжать. Поход на Псков готовим. Стрельцов собираем, зелье пороховое, повозки, фураж, съестные припасы. Под этим предлогом и освободили часть казны. Лета за два управимся. Псков возьму, тогда и поднимемся супротив бояр.

— Через два лета мне десять исполнится. Возьмёшь меня в поход?

— Дожить надо.

Царь погладил меня по голове.

— И нам дожить и царице. Она сказала, ты её вкусностями залечил? Сам ей еду готовишь?

Я дёрнул плечами.

— Взвары, отвары сам варю. Воду через уголь проливаю очищаю, потом кипячу. Вон, смотри.

Я показал сделанный из небольшого сита угольный фильтр, лежащий на котелке.

— Тут вода очищается… Сюда её переливаю и кипячу. С вечера ставлю вариться мясо, компоты. Как просыпаюсь заливаю кипящим бульоном рис и ставлю на слабый огонь…

— Постой-постой, Федюня, — сквозь смех произнёс Иван Васильевич. — Ты меня совсем заговорил. Да словесами не рускими. «Бульон» — это по каковски? Давай-ка в баньку лучше, а там и расскажешь, и спину мне помнёшь. С Ваняткой, как, сдружились?

Я кивнул.

— Только не по нраву ему, что мало играем вместе. Я ж, как пчела…

— «Ж», как пчела — это хорошо…

— Кстати, государь, чтобы не забыть… Напомни мне показать тебе новую колоду пчелиную.

— Ты и до пчёл добрался? — снова рассмеялся царь. — Иди в баню! Я скоро.

На этот раз в бане я превзошёл самого себя. Так обработал Ивана Васильевича вениками и массажем, что пришлось звать двух банных истопников, сопроводивших самодержца до царских палат. Уснул он под моими руками. Руки хоть и слабые, мальчишеские, но массажной техники я поднабрал, тренируясь на царевиче. А парились в баньке мы ежедневно. Без ажиотажа, а так, помыться.

Утром государь напомнил мне про новую пчелиную колоду и мы пошли на пчелиный двор, расположившийся у той крепостной стены, что была ближе к реке. Поздоровавшись с пасечником, жившем тут же в маленьком домишке, я показал царю на самую ближнюю к домику колоду.

Колода не была обычной колодой. Я сколотил пчелиный домик из досок. Прототипом взял тот, что видел на пасеке у друзей. Не я, конечно видел, а тот «демон», что жил во мне.

Это он предложил мне новую конструкцию пчелиного жилища и рамок для сот. Несколько дней я «отбрыкивался». Хлопот у меня было полон рот. День начинался и заканчивался незаметно. Но любопытство, всё же победило. Части домика получились тяжеловаты даже для пасечника, так что собирать домик пришлось вдвоём. Дед Игнат поначалу кривился, глядя на мою работу, но отказать боярину и царскому прислужнику что-то мастерить, пользуясь его инструментом, побоялся.

Зато, когда я показал ему рамки с отформованными под соты восковыми пластинками, он вдруг «прозрел» и собирал домик с интересом. Он постепенно понимал, на сколько такая конструкция удобнее колоды, и стал прицокивать языком и издавать другие удивлённые звуки.

— И кто ж такой разумный, что удумал такой дом для пчёл собрать?

— Не важно, кто, но сейчас ты должен о том молчать. Ибо сие есть… — я сказал волшебные слова — «государево дело».

Игнат поскучнел и расспрашивать меня перестал.

— Рой бы сюда. Роятся ещё пчёлы?

— А то ж! Июнь же. Токма и успеваю пересаживать в новые колоды.

— Ну вот, сюда посадишь! Крышу и сам снимешь. Не тяжёлая.

Царь такому домику, а мы вскрыли его и показали, что у него внутри, удивился.

— Мы им поставили такие рамки, а они уже налепили всё остальное. Когда будем собирать мед, снова прикрепим такие пластины.

— По мне так, больно суетно. Так, — царь показал рукой на старые колоды, — легше. Выбрал весь мёд и воск, заложил пчёл снова в колоду, и всё. Они сами всё делали.

— Посмотрим, — пожал плечами я. — Наверное, ты прав, государь. Суета это.

Царь посмотрел на меня с подозрением.

— Что-то ты быстро сдался. Не затаил обиду?

— Нет, государь, — искренне