«Пёсий двор», собачий холод. Том III (СИ) - Альфина

Последнее наименование он выплюнул с заметным сарказмом.

— Да вы с дорожки небось устали, вы присядьте на минутку! — подскочил Хикеракли. — Куда бежите-то? А говорят, молодёжь жить спешит! Чушь, чушь свинячья. Садитесь, располагайтесь, щас мы вам водки-соли…

— Не сочтите за неуважение, — ответил красивый молодой человек, в котором хэр Ройш сразу опознал графа Асматова-младшего, — но без водки и соли вполне можно обойтись. Мы действительно несколько устали с дороги…

— Тем не менее говорить мы будем здесь, — ровно отчеканил Твирин.

Делегаты смутились. Пока они переглядывались, хэр Ройш с облегчением отметил, что способен с достаточной степенью уверенности опознать их всех.

Помимо графа Асматова-младшего, Ильяна Аркадьевича, в делегацию также вошёл граф Асматов-старший, Ван Ванович. Это было совершенно неудивительно, поскольку дочь второго и, соответственно, тётка первого являлась супругой господина Туралеева, главы петербержского наместнического корпуса. Асматовы происходили из Старожлебинска и стремились при этом оставаться столичной аристократией, но имели и значительную связь с Петербергом: старший брат Вана Асматова в Петерберге прежде жил, а ещё раньше, около пятидесяти лет назад, сразу двое представителей этой фамилии сложили с себя должности в Четвёртом Патриархате и уехали сюда из Столицы. С точки зрения личных качеств Асматовы демонстрировали, пожалуй, лучшие стороны высшего света: они были относительно честны и готовы при необходимости действовать решительно — по меркам Четвёртого Патриархата, само собой. В частности, Асматов-младший выступал категорически против единообразного налога на бездетность во всех регионах Росской Конфедерации, а старший и средний воздержались. С другой стороны, все они чрезмерно гордились древностью своей фамилии, и панибратство графа Набедренных с чернью вроде Хикеракли могло показаться им оскорбительным.

На «Метели» приехал, очевидно, граф Тепловодищев, о котором много распинался Золотце, называя его столичной версией графа Набедренных. Он был относительно молод, с придурью, а политику расценивал как игру и способ самолюбования. Следовательно, выкинуть он мог что угодно.

Два старика с косматыми бородами были, вероятно, графом Дубиным и бароном Ярцевым, хотя во втором хэр Ройш сомневался. Это Четвёртый Патриархат во плоти: консервативный, медлительный и не имеющий никакого желания идти на компромиссы. Говорить с ними было заведомо почти бессмысленно.

Но наиболее сложной фигурой являлся первый из вошедших, мужчина с фигурной бородкой; по всей видимости, барон Зрящих. Из отцовской переписки можно было заключить, что это человек исключительно себе на уме, не имеющий отчётливо выраженной лояльности, но готовый во всём увидеть личную выгоду. На подобных преференциях легко сыграть, но и цена им невелика; с другой стороны, хэру Ройшу удалось обнаружить намёки на то, что барон Зрящих с недавнего времени занят формированием в рядах Четвёртого Патриархата новой фракции, куда входит, к примеру, граф Тепловодищев, и фракция эта, ориентированная на частичную перестановку акцентов в отношениях с Европами, уже обладает изрядным весом. Означенные намёки пришли от не слишком расположенных к сплетням Асматовых, что наводило на мысли об их собственном к происходящему отношении.

— Настоящий таможенный контроль! — рассмеялся граф Тепловодищев. — Вы забываете, господа, что Петерберг — городок опасливый… Наверняка им нужно принять в наш адрес какие-то меры, и подобную дотошность можно только похвалить. Ну, что вас интересует? Досмотр? Или нужно подписать документы?

— Да что вы ломаетесь? Садитесь, говорят же вам, — фыркнул неожиданно Гныщевич, доселе благостно созерцавший сцену со стороны. — Садитесь-садитесь, никуда вам за новым Городским советом ходить не надо. Новый Городской совет courtoisement пришёл к вам на своих двоих.

— Это что же… — загудел граф Дубин, — это вот они?!

— Невкусно? — дурашливо наклонил голову Хикеракли.

— Это какая-то ошибка, — брезгливо заметил граф Тепловодищев. — Гаспар, дорогой мой, мы по вашей же рекомендации прибыли вести серьёзное обсуждение, принять во внимание позицию бунтовщиков, но это просто насмешка!

Граф же Набедренных, петербержская версия графа Тепловодищева, посмотрел на Гныщевича лирически и тепло, всем своим видом выражая, как светски по тому стосковался.

— Не рискну обращаться к вам «дорогой мой», — заметил он, — а посему лишь смиренно передаю вам из рук в руки ваш петербержский атрибут власти и на том умолкаю.

Граф снял с колен гныщевичевскую шляпу, которую принёс с собой и которую хэр Ройш старался не замечать. Увы, соприкосновение с графом шляпу вовсе не облагородило: она осталась поношенной, ободранной и украшенной лысыми перьями. Владелец в неё, разумеется, немедленно вцепился.

— Гаспар, дорогой мой, бросьте, — воззвал граф Тепловодищев. — Не нужно носить такую дрянь, вам совершенно не к лицу.

— Да я вообще-то не Гаспар, — пожал плечами Гныщевич, взлохматил волосы и нахлобучил шляпу на привычное место, — я вообще-то Бася. Только это для друзей, а для тебя я Себастьян. Себастьян Гныщевич. Так что кончай cette comédie, садись и начинай общение с петербержскими верхами. А у меня других дел хватает. И вот ещё что, — угрожающе сощурился он, — больше никогда — слышишь, jamais! — не гоняй «Метель» по такому снегу. Ей это не нравится.

И, отсалютовав «петербержским верхам», он вышел через ту дверь, что вела в город, не забыв забрать Плеть. Делегаты стояли с таким видом, будто из-под земли, гремя цепью, только что вылезли древние патриархи.

— А что, правда Себастьян? — громким шёпотом поинтересовался Хикеракли.

До сих пор делегаты смотрели мимо, что было несколько неожиданно: в конце концов, и граф Набедренных, и сам хэр Ройш должны были произвести на них успокаивающее впечатление, да и Твирин, если принять за чистую монету шинель рядового, выглядел здесь вполне уместно. Вряд ли их настолько возмутил юный возраст собравшихся; наверное, делегатам просто не пришло в голову, что переговоры могут проходить прямо в казармах, без привычной трапезы и прочих церемоний.

Хэр Ройш испытал прилив злорадства.

— Значит, это всё был обман, — барон Зрящих опомнился первым и принялся усаживаться напротив хэра Ройша, — что ж. Не тратьте силы на пустые угрозы; полагаю, что так просто вы нас в Столицу не выпустите. Смею ли я осведомиться, что случилось с настоящим мсье Армавю?

— Да всё с ним путём, — ответил Хикеракли. — Сидит себе в камере, потягивает кофий.

— Вы хоть понимаете, что творите? — граф Асматов-старший, тоже опустившись за стол, потёр виски. — Вы представляете себе реакцию Европ — реакцию, успокаивать которую, замечу, придётся не вам?

— Вы можете хоть слово сказать от себя, не ссылаясь на Европы? — холодно осведомился Твирин.

— Действительно, господа, оставьте, — граф Тепловодищев картинно махнул рукой. — Мы ведь прибыли сюда, чтобы вести диалог с петербержскими бунтовщиками — то есть, прошу покорно меня простить, новыми властями. Насколько я понимаю, это они и есть. Что ж, давайте беседовать.

— Мы уже побеседовали с мсье Армавю, — отрезал барон Зрящих, — и поплатились за свою доверчивость. Я вижу здесь солдата Охраны Петерберга — даже не офицера! — сына хэра Ройша… Вес имеет разве что ваше слово, Даниил Спартакович, но и вы, не сочтите за оскорбление, крайне молоды. Каковы, собственно, наши основания полагать, что вы действительно обладаете в Петерберге некоей властью?

— Дядя, ты меня забыл, — обиженно прогундосил Хикеракли.

— Непростительно забывать простой народ, — согласился граф и кокетливо улыбнулся. — Как только вы забываете простой народ, он отвечает вам тем же, и всякая власть, коей вы обладаете — где бы то ни было, — перемалывается в пыль.

— Если вы сомневаетесь в степени нашего влияния, можем поставить эксперимент, — хэр Ройш сложил пальцы домиком. — Выйдем наружу, и мы подтвердим, что вы представители Четвёртого Патриархата, а потом отдадим солдатам приказ вас задержать. Ну а вы, соответственно, попросите их этого не делать. Проследим, чьи слова окажутся для них более весомы, и сделаем из этого выводы о том, кто какую роль в Петерберге играет. Согласны?

Твирин чуть заметно усмехнулся. Делегаты, судя по всему, вовсе не жаждали проверок.

— В последнем законном созыве вашего Городского совета было более десятка представителей, — пошевелил седой бородой граф Дубин. — А вы, значит, управляете Петербергом вчетвером?

— А вы Росской Конфедерацией — вшестером? — фыркнул Хикеракли. — Что вы как дети малые, пока мы здесь сидим, там — у-у-у, процессы движутся! И ими тоже руководят. Но на нашей встрече полагается всё по уму сделать, чтоб красиво и, так сказать, символически. Вы, значится, члены Четвёртого Патриархата, ну а мы вчетвером, как древние патриархи. Которые летописные.