И всюду тьма - Алена Мандельбаум

таких вещах – что она назовет причиной жизни, может оказаться и причиной смерти. А ее страхи еще слишком велики, а раны свежи, чтобы рассуждать об этом. Но настрой Карла на серьезные разговоры мог сыграть ей на руку.

– Может быть, в качестве извинения вы мне поведаете о причине вашей размолвки с графом Блэкфордом? – Ана обходительно спросила и повела Карла в более спокойный угол зала.

– Я не думаю, что вам стоит погружаться в столь неприятные вещи, – сдержанно ответил Карл и нахмурился.

– Но из-за вас я стала непосредственной участницей размолвки. Разве не справедливо будет хотя бы рассказать, в чем дело? Иначе получается, что вы меня просто используете.

– Вы можете узнать эту историю от графа Блэкфорда, если так хотите.

Карл сделал шаг назад и сложил руки на груди.

– Граф не захотел мне ничего рассказать! – умоляюще протянула Ана в отчаянной попытке утолить любопытство.

Она солгала: Кеннет и сам точно не знал, отчего у Карла к нему такая ожесточенная неприязнь, и пыталась разжалобить инквизитора.

– Давайте закончим на этом наш разговор. Прощу прощения, но мне необходимо поприветствовать знакомых. – Карл поспешно откланялся, оставив Ану в одиночестве.

«Сбежал…» – вздохнула она и в расстроенных чувствах подошла к столу с едой и напитками. Алкоголь обошла стороной, хоть ей и хотелось попробовать вина, однако риск потерять контроль над собой был слишком велик. Ана встала напротив подноса с пирожными, выбирая между фруктовым и шоколадным.

– Ана, ты ли это? – ее окликнул женский голос.

Она обернулась, к ней подошли две девушки, раскрасневшиеся то ли от танцев, то ли от выпитого, каждая из них держала в руке по бокалу. Они неприятно улыбались, несдержанно посмеивались и разглядывали ее с нескрываемым презрением.

Ана растерянно замерла. Она узнала их, как и они ее. Две ее некогда главные мучительницы в академии – Марина, княжеская дочь, и ее ближайшая подруга. О, сколько боли Ана пережила из-за них, сколько насмешек стерпела! По телу побежали скользкие мурашки, ладони вспотели. В голове пульсировала только одна мысль – они знают ее настоящую личность.

– Пресвятое чувство вкуса, где ты нашла этот уродский черный мешок! – презрительно воскликнула Марина, ткнув пальцем в платье Аны.

– Добрый вечер, леди! – Ана вступила в нежеланный разговор.

– Что, сбежав, ты совсем осмелела? Кому тебя продали в рабство, что ты даже на королевский бал прошмыгнула, а, крысеныш?

– Не ваше дело. – Она прищурилась и помрачнела.

– Не забывай, что канализационная крыса в нарядном платье все еще остается мерзкой, вонючей крысой, – наклонившись, шепнула одна из девиц.

Ана настолько привыкла к таким прямолинейным оскорблениям, что для нее они казались не более, чем сотрясанием воздуха. Ей хотелось отмахнуться от девушек, как от назойливых комаров, но она не могла и даже отчасти радовалась, что ее обидчицы остались такими же ехидными и гнусными. Ана собиралась с помощью Тьмы заставить их забыть о ней и обо всем, что с ней связано, а это было небезопасно для их сознаний.

Кеннет предупредил, что воздух внутри королевского дворца испещрен защитными нитями Света, поэтому, чтобы использовать силу, нужен прямой физический контакт, тогда Тьма переместится из тела в тело, не касаясь воздуха.

– Чего молчишь, испугалась? – Они засмеялись, показывая ряды ровных белых зубов. – Не бойся, ничего хуже твоей мамаши мы тебе не сделаем! Ты уже родилась! А ведь даже она решила не иметь с тобой дел при виде такого отвратительного лица!

Ана закатила глаза. Когда они не получали желаемой реакции на свои примитивные унижения и глупые оскорбления, они всегда начинали издеваться над тем, что Ана – сирота. Она молчала, всерьез задумываясь над тем, чтобы сделать что-то похуже, чем незначительно изменить их воспоминания о себе.

Княжеская дочка манерно зажала двумя пальцами нос и прогнусавила:

– Знаешь, тебе стоит помыться, воняешь. – И, как бы случайно, сделав маленький шаг к Ане, опрокинула полный бокал красного вина на ее платье.

Вино вылилось на шею и плечи, затекло в декольте, заструилось по платью на пол. Ану окутал кислый и удушливый аромат забродившего винограда. Она раздраженно закрыла глаза.

Прежде в академии чем ее только ни обливали: супом, чернилами, краской, тухлой водой. И Ана отнюдь не была расположена вновь переживать эти ощущения.

«Ну нет, все же совесть меня мучить не будет».

Глава 34. Обмен

Ана собралась с силами и выдавила из себя самую милую улыбку, на какую была способна.

– Ой, какое недоразумение! Не извиняйтесь, все в порядке! – громко сказала она и быстро схватила руки девушек, изображая дружелюбие и симпатию.

Ана осторожно покосилась на толпу вокруг. Гости после драматично-винного душа ожидали шоу с девичьими криками и выдергиванием волос или, хуже того, строгую и вежливую аристократическую перепалку с последующей потерей репутации проигравшего. Однако девушки молчали, а Ана продолжала мило улыбаться и пожимать им руки, потому зрители разочарованно вернулись к своим беседам.

Обидчицы стояли неподвижно, не ощущая ни времени, ни пространства. Ана уже выпустила Тьму, и первое, что она сделала, – приказала разумам девушек замереть.

Во время одного из уроков с Кеннетом они подготовились к тому, что Ана встретит знакомое лицо. Как объяснил граф, она не могла просто удалить себя из воспоминаний человека: в лучшем случае сознание придумает замену потерянному, но наверняка ее не предскажешь, а в худшем, если оставить за скобками возможность сумасшествия, – человек или его близкие заметят использование Тьмы. В мире, где есть способность управлять чужими сознаниями, люди с подозрением относятся к внезапным изменениям в поведении близких.

Ана думала об одном из указаний Кеннета: «Вмешивайся минимально, меняй воспоминания только по необходимости». Она собиралась нарушить его. Ее обида стала больше волнений о безопасности.

Ана чувствовала тепло рук обеих девушек и всю их жизнь: каждую мысль, желание, беспокойство… Она мягко улыбнулась, видя, как ласковы они со своими семьями, но за этой улыбкой стояла река пролитых слез, море проклятий и всего один вопрос: «За что?»

Ана собрала каждое ранящее воспоминание с ней, едкий взгляд в ее сторону, презрительное слово, брошенное, выплюнутое – в них не нашлось ни сочувствия и доброты, ни сомнений, ни угрызений совести.

И она поменяла их.

В новом прошлом ни одна из девушек никогда над ней не издевалась, бедной и забитой Аны в их головах не существовало. Внутри жили две новые жертвы, которых били, обзывали, втаптывали в грязь. Ана вложила в них всю боль, унижение, разбитую гордость, раздавленную веру в себя, выжженную дотла надежду.

Она поменяла их местами с собой.

А потом приказала