И всюду тьма - Алена Мандельбаум

не желая говорить, а значит, открывать рот и еще больше наполняться отвратительным зловонием.

– Терпи. Привыкнешь, – жестко сказал Кеннет, – а еще следи за эмоциями. Я напоминаю, что Тьма с удовольствием действует под их влиянием.

Ана хотела вырваться и убежать, но сдержалась. Внутри она обратилась в ком отвращения и страха, к горлу подкатила рвота. Но ей не хотелось отступать, разве могла она проявить слабость сейчас? Она с трудом отняла руку от лица и медленно, подавляя позывы тошноты, вдохнула. И опять зашлась кашлем.

Кеннет подождал, пока Ана придет в себя, и повел ее дальше. Короткий коридор привел их к небольшому помещению, разделенному на две части тюремной решеткой. За ней, свернувшись на полу, кто-то лежал. Своей силой Кеннет осветил комнату так ярко, что Ана зажмурилась. Человек в клетке не шевелился. Комната была практически пуста, кроме небольшого шкафчика, закрытого на замок, стола и стула.

Кеннет неторопливо открыл камеру, занес стул, разбудил пленника, усадил его и связал нитями Света, возникшими по его велению.

– Что все это значит? – Ана с ужасом наблюдала за происходящим.

– Мне казалось, я все объяснил. – Кеннет открыл шкафчик и стал выкладывать сначала нож, затем набор игл, а потом еще и щипцы разных размеров.

Ана ахнула и отшатнулась, закрыв рот руками. Ей хотелось верить, что все это – часть урока, испытания. Такая вот комната страха, чтобы научить ее скрывать Тьму. Она заставила себя продолжить наблюдать.

– Как поживаешь? – Кеннет наигранно-бодро спросил у пленника.

Он еле заметно поднял голову, до этого бессильно висевшую на груди. Его внешний вид был кошмарен: лохмотья, некогда бывшие одеждой, были покрыты грязью, бурыми и багровыми пятнами. Волосы слиплись в колтуны, а лицо обрамляла многодневная щетина. Кожу, сухую и пергаментную, испещряли выступающие вены.

Однако, присмотревшись, Ана не заметила на его теле ни одной раны или синяка.

– Сегодня у нас гостья. – Кеннет указал на нее. – Может быть, ты с ней захочешь поделиться мыслями?

Никогда еще Ана не слышала в его голосе такой ядовитой смеси радости и издевки. Пленник повернул к ней голову, и она увидела его живые, мечущиеся глаза, в которых очевидно и отчаянно читалась мольба. Сердце Аны сжалось, но она ждала, когда Кеннет остановится и объявит окончание урока.

Он наклонился над человеком, взял его руку, и, выбрав указательный палец, вырвал щипцами ноготь.

Ана услышала несчастный, душераздирающий крик. Кеннет не остановился и перешел к следующему пальцу. Ана попятилась, уперлась спиной в стену. От страха, ужаса и отвращения ноги отказывались ее держать, и она осела вниз по стене. Кеннет не обращал на нее ни малейшего внимания: он был слишком занят, истязая человека. Ана не могла и не хотела больше смотреть. Она собрала в дрожащих ногах остатки сил и кинулась к выходу.

Почти у двери маленькая вспышка, будто молния, обогнала Ану. И дверь с грохотом захлопнулась.

Глава 29. Иди и смотри

Ана замерла, не веря, что Кеннет запер ее. Она судорожно дернула ручку двери, затем навалилась всем телом, но все оказалось бесполезно. Ана в отчаянии упала на пол, не в силах пошевелиться.

– Возвращайся, урок не окончен, – голос Кеннета звучал привычно мягко.

Ана молчала, загнанно думая о путях прочь от этого кошмара.

– Если ты не вернешься, то я его убью, – нетерпеливо продолжил он.

Ана съежилась и зажала уши руками, не желая слышать жестокие слова. Но не помогло. Она почувствовала Кеннета совсем рядом и отчетливо разобрала, как он сказал: «Я пошел, догоняй». Ана обернулась. Она не могла позволить кому-то умереть из-за нее. Кеннет уже сделал шаг назад, когда она рванулась и ухватила его за штанину. По ее щекам безостановочно катились слезы.

– Граф, я пойду, – вырвалось у нее едва слышно.

Ана с усилием поднялась, сдерживая дрожь и путаясь в юбках. Кеннет вернулся в клетку к панически озирающемуся пленнику.

– Не надумал рассказать, где они теперь собираются? – спросил Кеннет и взял в руки нож.

Пленник пропустил вопрос, он завороженно смотрел на инструмент. Граф пожал плечами и хладнокровно продолжил процесс. Его пытки были не слишком изощренными: он наносил раны, а потом тем же ножом ковырял их, постепенно превращая место пореза в рваную дыру. Почти сразу пленник закричал.

Ана смотрела, не в силах ни отвести взгляд, ни зажмуриться. «Бессмыслица, – думала она. – Отвратительная бессмыслица». Мысленно Ана пыталась отстраниться от происходящего, представляя, что все это – кошмарный сон, который не имеет ничего общего с реальностью и растает с первыми лучами солнца… Вдох, выдох, вдох, выдох.

Через удушающее зловоние до нее добрался металлический запах крови. Желудок не выдержал, и Ану вырвало. Кеннет заметил это и вонзил нож человеку в бедро.

– Как видишь, нашей зрительнице нехорошо, надо бы поторопиться. Спрошу еще раз, где они?

– Не знаю! – осипшим голосом ответил пленник.

Тогда Кеннет занес руку для очередного удара.

– Стойте! – взмолилась Ана. – Я же могу у него все узнать, только прошу, прекратите…

– Напоминаю о цели урока. – Граф повернулся к ней, все его лицо было в брызгах крови. – Когда будем практиковать чтение мыслей, тогда дознанием и займешься.

Ана не понимала Кеннета. И ее пугала его жестокость.

Кеннет невозмутимо продолжал пытку. Он еще раз спросил, не будет ли пленник говорить, и, услышав отказ, вогнал нож под ребра по самую рукоятку.

– Вы его правда убьете! – закричала Ана. – Хватит!

«Остановитесь…»

Ана упала на колени, взгляд замер на алеющем пятне под стулом. Оно растекалось, подбираясь все ближе. Она протянула руку и коснулась холодной, липкой крови. «Ради чего все это? Какой урок ей надо усвоить?» Ее мутило от смрада комнаты, вида крови и собственной слабости. Глаза заволокло туманом, но силуэт графа остался отчетливо различим. На нее накатила огромная, неконтролируемая волна и ударила Кеннета. Он не пошатнулся, только удивленно обернулся на Ану.

Это была она, ее сила, ее Тьма. С каждым «остановитесь», с каждым «хватит» она разила Кеннета вновь и вновь. Ана хотела, обязана была прекратить эти безжалостные и бессмысленные мучения.

В комнате потемнело: ее сила заполонила каждый уголок помещения. Но Тьма – это лишь отсутствие Света. Кеннет защищался, и яркие вспышки прорезали темноту, рвали ее на части, уничтожали.

И Ану вместе с ней.

Внутри нее все полыхало, билось и рвалось. Осталась только боль, глубоко ранящая каждый раз, когда в комнате становилось светло.

Ана продолжала. Она больше не могла различить, где заканчивается ее страх и начинается безумие. Ей не нужно было ни шевелиться, ни напрягаться, чтобы из нее изливалась