И всюду тьма - Алена Мандельбаум

сердечно благодарить ее за спасение жизни, пытался целовать руки и встать на колени, но Ана не позволила. Слуга клятвенно убеждал, что его отпустили и более информации не потребуется, но Ане не верилось, что от него так просто отстанут. Он с печалью рассказал, что Лиззи теперь отстранилась от него и даже не здоровается, а добрая Хельга запретила приближаться к ней, не говоря уже о разговорах и объяснениях. Ана понимала, что это ее вина, но пока что сделать ничего не могла.

Иногда Ану одолевало одиночество. В этом огромном доме ей было не с кем поделиться своими мыслями, не в ком найти утешение. Но эти терзания настигали ее лишь по вечерам, когда веки смыкались, унося в долгий сон. Отсутствие живого общения и душевного тепла она восполняла книгами и фантазиями. Ей не давала покоя отчужденность Кеннета. Больше не было той близости, которая рождалась из его несвоевременных прикосновений, неожиданных визитов без стука и комплиментов, которые, возможно, таковыми и не являлись.

Теперь он стал для Аны действительно графом Блэкфордом, учителем и хозяином дома. И она не могла с этим смириться. Каждый раз, когда он одергивал себя или резко замолкал, ей казалось, что Кеннет отталкивает ее, показывает, насколько ему мешают ее чувства. Ану мучили невысказанные слова, а в солнечном сплетении клубились обида и раненая гордость. Граф, видимо, по-прежнему полагал, что ее влюбленность зависит от него: стоит ему изменить свое поведение, и она растворится в воздухе. Но Ана даже не была уверена, что влюблена. Свое отношение к Кеннету она обозвала «привязанностью от одиночества». Конечно, Ана видела в нем привлекательного мужчину, восхищалась им, но надеялась, что чувства ослабнут, стоит ей попасть в общество и получить хоть какой-то выбор из кавалеров. Поэтому встречи с Карлом она особенно ждала. И, что бы Кеннет ни говорил, Ана считала, что понравилась этому серьезному инквизитору и ей до неприличия хотелось его подразнить.

Ана шла в кабинет Кеннета на очередной урок и улыбалась своим мыслям. Она вспомнила то тепло, что источал Свет Карла, как ей было приятно под ним находиться. Ей подумалось, что она не против еще нескольких проверок на наличие Тьмы, если их будет проводить именно он. Свет Кеннета почему-то не ощущался так приятно, точнее сказать, он почти не ощущался.

Тут Ана заметила, что быстрым шагом к ней мчится Кеннет. Он вовсю размахивал руками и громко кричал:

– Разворачивайся, сегодня практика в поле!

Ана оторопела от неожиданности, а Кеннет уже подхватил ее под локоть и развернул в сторону выхода.

– А, прости. – Он отдернул руку так же резко, как и схватил.

– Все в порядке, – ответила она, немного отступив от него.

Кеннет все еще не чувствовал, где ее личное пространство, а где нет, поэтому часто подходил слишком близко. И Ана отходила сама, это было ее маленькое мстительное «Вы мне тоже безразличны, граф!»

Когда они шли к воротам, Ана заметила, что карета и Джеймс уже ждали. Радость растекалась по телу, руки подрагивали от предвкушения: наконец-то глоток свободы, ее первая вылазка в город. И все же она задавалась вопросами: что Кеннет собирается показать и куда они поедут?

Лакей вежливо поклонился и поприветствовал сначала графа, затем Ану. Потом он подал ей руку, помогая забраться, она благодарно улыбнулась. Кеннет сел поначалу рядом, немного потеснив ее к окну, но, поколебавшись, пересел напротив. Ана не переставала с неудовольствием удивляться, как старательно он пытался отстраниться.

– Разве вы, граф, столь низкого мнения о себе, что считаете, стоит вам отступить, как чувства юной особы тут же испарятся? – не удержавшись, съязвила Ана, когда карета тронулась.

– Они все еще не прошли? – свободно спросил Кеннет.

Ана хмыкнула и, отвернувшись к окну, сказала:

– Да их, может, и не было. Вы сами себе придумали.

– Хорошо, это радует.

У Аны внутри все сжалось. Нет, все же Кеннет совершенно безжалостно обходился с ее чувствами! Она пожалела, что начала этот разговор, могла бы догадаться, что заденет, как и всегда, только ее.

– И все-таки куда мы едем? – уткнувшись в пролетающие мимо городские пейзажи, поинтересовалась Ана.

– Скоро узнаешь.

Глава 28. И дверь захлопнулась

Карета остановилась напротив свечной лавки. Вывеска покосилась, а название было не разобрать из-за выгоревшей и кусками отслаивающейся краски. Дома вокруг с каждым дуновением ветра молили о пощаде. Ана вопросительно посмотрела на Кеннета, ожидая объяснения, зачем они приехали в дансветские трущобы. Он же лишь бодро выскочил из кареты.

Они шмыгнули в лавку – она оказалась сквозной – и попали во внутренний двор. Каменные серо-коричневые стены обступили со всех сторон, словно хотели поймать, запереть и наблюдать, как угасают жизни в этом безжизненном колодце. Ана посмотрела наверх: небо еще виднелось, но нависало тяжелой тучей, как закрывающаяся крышка гроба. На щеку упала первая капля – предвестница дождя.

Кеннет поторопил Ану, и они нырнули в узкий переулок. Петляя между домами, она совершенно запуталась во всех поворотах и переходах, и старалась не отставать от уверенно идущего впереди графа.

Наконец он остановился напротив низкой неприметной двери, принадлежавшей такому же безликому дому. Волосы и платье Аны потяжелели от мороси, перешедшей в ливень, а ее саму пробирала ледяная дрожь. Они вошли внутрь и оказались в темноте.

Кеннет создал несколько шаров из Света, размером примерно с кулак, и они разлетелись вдоль стен. Ана сделала неуверенный шаг, под ногами застонала половица, потрескавшаяся и сжавшаяся от времени. Комната оказалась наполнена влажным запахом плесени, мхом, расползшимся по углам, и унынием.

– Зачем мы здесь? – едва слышно спросила Ана. Звук ее голоса отразился от стен, вернувшись испуганным всхлипом.

– Для урока по управлению Тьмой, зачем же еще? – Кеннет, казалось, был ни капли не потревожен мраком окружающей обстановки, а спокойно отпирал замок на люке в углу комнаты.

– Ничего не понимаю…

– Задание простое, – как ни в чем не бывало продолжил он, – тебе нужно сдерживать свою Тьму, что бы ты ни увидела сегодня.

Ане стало еще холоднее.

Люк был отперт, и они спустились по узкой и крутой лестнице, ведущей в нечто похожее на погреб. Когда они преодолели еще одну дверь с тяжелым замком, их окутал едкий, режущий глаза, ноздри и глотку запах: уксусно-земляной, кислый и затхлый – мешанина из человеческой грязи и смерти.

Ана закашлялась, у нее выступили слезы. Она зажала нос и рот руками, рванулась обратно, наверх, но Кеннет схватил ее за руку, не давая сделать и шагу. Всем своим существом Ана выражала немой вопрос,