Сыграй на цитре - Джоан Хэ

class="p1">Тратить вежливость на мою сестру бесполезно. Она пристально смотрит на меня, и я прочищаю горло.

– Я должна посвятить тебя в наши планы.

– Конечно. Я оставлю за тобой это право.

Ку не узнает Жэнь, когда та спускается по лестнице. Я жду, когда спустится моя леди. Жду еще немного.

Наконец я смотрю в лицо своей сестре.

– Чего ты хочешь?

Ку вытаскивает что-то длинное и тонкое из-за спины.

Стрелу.

Не просто какую-то стрелу, а именно ту, что была извлечена из войлочных чучел на моих устланных соломой джонках. Обрывки синей нити все еще застряли в красно-черном оперении, и, когда Ку протягивает ее, я вижу, что на древке отсутствует полоса смолы, которой отметили каждую подсчитанную стрелу.

Моя интуиция не подвела меня. Кто-то действительно подставил меня.

Моя собственная сестра.

– Это тебе, – говорит она. – Держи.

Моя рука дрожит, когда я беру ее. Не нужно. Я получила свои сто тысяч стрел. Я сохранила голову. Но потом другая часть меня начинает трястись, потому что дело не в стреле. Я знаю, что Ку ненавидит меня настолько, что хочет моей смерти. Дать мне стрелу – это ее способ сказать мне об этом. Чего я не понимаю, так это вот чего:

– Почему?

– Почему что?

– Почему ты меня ненавидишь? С тех пор, как начался голод. Сколько я себя помню. Почему?

Она пожирает меня, эта тайна Ку.

Она ровняет меня с землей.

– Ты не моя сестра, – говорит Ку, и эти слова… Я слышала их раньше. Когда я впервые очнулась от голодной комы. – Ты не моя сестра. Ты не…

– О чем ты говоришь?

– Ты не Цилинь! – кричит Ку, и я делаю шаг назад.

– Я не понимаю.

– Ты не моя сестра, – повторяет Ку снова, спокойно. – Это все, что тебе нужно понять.

Ты ошибаешься. Понимание того, кем я была, кем я могла бы стать, – это единственное, что помогло мне восстановить контроль над своей жизнью после потери.

– Ку…

– Ноябрь. Теперь это мое имя.

Она отходит от меня. Она рассказывает о расположении флота Миазмы. Она говорит о путях отступления, которые выберет Премьер-министр в случае нападения с фронта. Она разрабатывает стратегию земли и воды, заканчивающуюся словами:

– …огонь. – Слово, вырванное из моей головы. – Юг ударит огнем, – говорит Ку, ее оружие такое же, как и мое, и я смотрю на эту девушку, мою сестру, единственную причину, по которой меня можно было убедить перейти на другую сторону. Цикада могла бы начать с этого.

Но все выглядит так, как будто нашего прошлого никогда не существовало. Космос меняется, ветер меняется. Ветерок развевает волосы Ку вперед, а мои назад.

Юго-восточный зефир.

Через три дня он раздует огонь по джонкам Миазмы, связанным и оттого ставшим более легкой добычей. Но сегодня вечером здесь только один пожар. Он прямо здесь, в моем сердце. Он сжигает меня изнутри, когда я осознаю, что Ку никогда не скажет мне правду о том, что произошло. Значит, так тому и быть. У нее может быть своя должность, свой псевдоним. Она будет Ноябрь-стратег, а я буду незнакомкой.

10. Короткая песня

Я буду незнакомкой.

Через три дня на берег по линии утесов прибудут «дезертиры» с Юга. Они отправятся на барже под прикрытием отгрузки зерна, у руля которой буду я. Эта новость приводит Миазму в восторг.

– Это будут самые долгие три дня в моей жизни, – заявляет она за своим кубком вина. И я с этим согласна.

Еще три дня до того момента, как ее флот сгорит.

Еще три дня, прежде чем я вернусь к Жэнь с нашей величайшей победой.

По ночам мне снится лагерь – я прогуливаюсь с Жэнь, разговариваю с Турмалин, даже пью с Облако и Лотосом, и именно так понимаю, что сплю. Днем, находясь в ловушке на этой вражеской джонке, я представляю их, готовящихся к большой битве. Я отдала приказы и нашим людям, и людям Цикады, но у меня все равно чешутся руки. В своей каюте я заворачиваю немногочисленные пожитки в большой платок и прячу их под койку. Я достаю баночку, которую сделала с помощью умельцев Цикады, и осматриваю ее в последний раз.

И баночка, и таблетки внутри кажутся идентичными таблеткам Ворона. Ему не удастся заметить разницу после подмены. У него будет точная копия, а у меня – противоядие, потому что после того, как я уйду забирать упомянутых перебежчиков, больше не вернусь за своей ночной дозой.

Проблема, оказывается, заключается в том, чтобы залезть ему в карман.

– Что значит «никаких посетителей»?

– Именно это и значит, – говорит служанка, стоящая у каюты Ворона. – Никаких посетителей. Возьми это и уходи.

Она протягивает мне поднос с чайной чашкой.

Я беру ее, но не пью.

– Он сам это сказал?

– Именно так.

– Я не верю в это. – Я пытаюсь обойти служанку; она двигается вместе со мной. – Откуда мне знать, что он вообще в состоянии говорить?

– О, поверь мне, еще как, – раздается голос позади.

Это врач, приближающийся со своим чемоданчиком.

– Он выпил свой тоник? – спрашивает тот служанку.

– Он сказал, что ему слишком горько.

– Как ребенок, – вздыхает врач.

Служанка открывает перед ним двери каюты. Я поднимаю брови, и она чопорно произносит:

– Врач здесь для блага самого Мастера Ворона.

– Как и я.

Она бросает на меня пренебрежительный взгляд.

Я скрещиваю руки на груди.

– Ты боишься, что я что-то с ним сделаю? Соблазню его до полусмерти? Уведу его душу? Ну, в чем же дело?

– После вашего последнего визита ему стало хуже.

– Это… – Невозможно. Все, что я сделала, это немного сыграла ему. У него даже хватало сил флиртовать.

Но он вообще не был бы таким, если бы не я. Он спас мне жизнь, и вот я пришла отплатить ему тем, что пытаюсь украсть вещь из его плаща.

Уходи, говорит голос в моей голове. Горничная права. Ты – последнее, что ему нужно.

Но я не ухожу. Миссия важнее, и я хочу получить ответы.

– Как он? – Я спрашиваю врача, когда он появляется из каюты. Он качает головой. Мой взгляд падает на медицинский ящик; из-под крышки выглядывает окровавленное постельное белье. Мое сердце холодеет.

– Я могу помочь. – Двигаю веером в руке; как будто, разработав стратегию, я верну здоровье Ворону. – Я могу убедить его принять лекарство. – Скорее насильно скормить его.

– Ты? – посмеивается врач. – Просто, кто ты для него? – Затем он оставляет набор настоек и инструкции слуге и суетливо поднимается на палубу, а заданный невзначай вопрос витает в воздухе,