Лубянская ласточка - Борис Громов

– Россиньоль – означает «соловей»? Замечательная птичка. А ваше ведомство – или отдел, я не знаю – тоже среди специалистов называют черным кабинетом? – невинно спросила Натали.

– Да нет. Но я-то, напротив, занимаюсь кодированием.

– Какая разница, – с деланным безразличием протянула Натали. И тем же тоном, словно из вежливости к собеседнику, не более, поинтересовалась: – А что сложнее – кодирование или расшифровка?

– Ну, важно и то и другое. Просто каждый на своем месте делает свое дело. Я, например…

Натали с неослабевающим вниманием выслушала введение в историю криптографии и, не стесняясь, задавала вопросы как примерная студентка, хотя «профессор» был ровесником слушательницы.

– А что означает «криптография»?

– «Крипто» – скрытое, «графия» – письмо.

– То есть попросту – тайнопись?

– Ну да. Причем искусство шифрования развивалось намного быстрее, чем дешифрования, но одно подгоняло другое.

– Скажите, Люсьен, а какой шифр труднее раскрыть? Военный?

– О, вовсе нет. Самое тонкое дело – дипломатия. Еще Россиньоль сформулировал принцип создания дипломатического шифра: он должен оставаться нераскрытым десятилетия, а иногда и сотни лет.

– Это почему же?

– Но ведь дипломатические документы часто хранят секреты, которые должны оставаться таковыми весьма длительное время. Отношения между государствами дело тонкое, и какая-то мелочь в прошлом может показаться одной из сторон поводом для обиды или оскорбления. Наконец, государство имеет право хранить секреты.

– А разве военные тайны менее важны?

– По Россиньолю, военная секретность имеет смысл от составления приказа до передачи его по назначению. Далее начавшаяся операция перестает быть для противника тайной, а становится реальностью, – важничал Люсьен. И, поймав одобрительный взгляд собеседницы, вдруг резко сменил тему: – Скажите, Натали, я могу пригласить вас пообедать?

– А почему бы и нет? – поощрительно улыбнулась мадам Легаре.

– Забавный этот молодой Пуатье, – делилась с Пьером впечатлениями ужина Натали, когда тот провожал ее домой.

– Да, молодой человек очень мил, образован, воспитан, но… денег у него нет. Так, невысокая зарплата мелкого государственного служащего. Поэтому, если он пригласит тебя в дорогой ресторан, откажись, – захохотал Легаре. Шутка показалась ему удачной.

Люсьен отлично понимал, что ухаживать за такой женщиной, как Натали, с его тощим кошельком практически невозможно, и был благодарен ей за то, что она выбирала недорогие кафе и отказывалась от многих его предложений. Но однажды он вдруг смущенно признался:

– Натали, мне хочется позавтракать с вами у «Максима». Соглашайтесь, прошу вас.

Казалось, он заплачет, если его предложение будет отвергнуто. И Натали согласилась.

Расположенный между улицей Фобур Сен-Оноре и Большими бульварами с одной стороны и площадью Согласия с другой, «Максим» давно уже стал местом встреч финансистов, предпринимателей, деятелей искусства. Символ шикарной жизни и больших денег – ресторан приобрел мировую известность уже в начале XX века.

Здесь гремели имена графа де Монтескье, принца де Сагана и многих других аристократов, здесь просиживали состояния великие русские князья, богатейшие промышленники и купцы, а с ними – певицы и балерины. Денег, случалось, у русских было больше, чем у французской аристократии, да и тратили они не скупясь.

Фуа-гра с инжиром и хлебом на травах, филе дорады с ризотто, мороженое «Бурбон»… Натали с любопытством наблюдала, как расплачивался ее кавалер. Ее бывший муж, любовники всегда в таких случаях пользовались чековыми книжками. Люсьен же расплачивался мятыми, скомканными и разнокалиберными ассигнациями. Натали не стала афишировать свое удивление. Однако через неделю Люсьен повел ее в «Крейзи Хоре».

– Люсьен, вам повысили жалованье?

Натали никогда не стеснялась, если речь шла о деньгах.

– Не беспокойтесь, мадам, мне просто очень повезло вчера, – похвастался молодой человек и осекся.

«Так-так, – мгновенно сообразила Натали, – ты, мой милый, – игрок. Карты или рулетка?»

Состоялась пара совместных визитов в казино. Люсьен в серьезную игру благоразумно не вступал – главной ставкой на данный момент для него была благосклонность мадам Натали, и он старался ее всячески развлечь и очаровать. Но от наблюдательной мадам не ускользали никакие нюансы.

– Ну, Люсьен, почему вы так скептически относитесь к рулетке! Одна моя подруга в прошлом году… нет, в позапрошлом, выиграла восемьдесят тысяч. Правда, она играла по системе. Может, мне поставить по системе? Вы знаете какую-нибудь?

И Люсьен терпеливо объяснял своей «наивной» красавице, что реклама большинства таких «систем» – дело рук не только игроков, но и содержателей казино: чем большее число игроков будет пренебрегать строгими математическими законами вероятности и принимать шансы выигрыша во всех играх за равные, тем больше денег останется в заведении.

– Но ведь при длительной игре шансы повышаются!

– Дорогая, поздравляю: вы находитесь под обаянием «заблуждения Монте-Карло», или доктрины повышения шансов. Эта система замешена на мистике, а не на математике. – Усмешка Люсьена была слегка презрительной. – Что закладывается в основу этих убыточных расчетов? Принимается, что каждая партия в азартной игре не является независимой от других и что серия неудачных результатов должна, ну просто обязана в скором времени быть сбалансирована серией удачных, и наоборот, серия выигрышей должна смениться серией проигрышей. Но ваш «механический противник» – рулетка – эту мистическую математику не изучал. Он повинуется более строгим законам, и, чтобы оправдать «систему», вам надо сыграть с ним просто астрономическое число партий. Жизни не хватит! А при малых числах ваша удача – не более чем случайность.

– Неужели эту случайность нельзя ничем подкорректировать?

– В рулетке? Ну приделать тормоз и нажимать его в нужный момент, – съязвил «великий математик». – Нет, Натали, если вы хотите влиять на свой шанс, выбирайте игры с людьми. Там вы сможете сбалансировать случайность знанием психологии, выдержкой, актерским мастерством, наконец. Автомат нельзя переиграть честным путем. Человека – можно. Кроме того, некоторые карточные игры…

Карты! Натали автоматически продолжала слушать – и очень внимательно слушать! – разговорившегося поклонника. Грех прерывать человека, когда его глаза сверкают, а страстный монолог вырывается прямо из сердца. Но, непревзойденный мастер «игр с людьми», она уже просчитывала ситуацию. Карты. Надо же, какая «удобная» тайная страсть у сотрудника отдела кодирования! Это нам подходит. И как удачно все складывается – через месяц она будет в Москве, и…

Господи, как она волновалась, когда возвращалась домой в первый раз, как боялась встречи с прошлой жизнью и как смеялась над своими опасениями, едва переступила порог родной коммуналки на Арбате. Она словно находилась в декорациях спектакля, оформленного дешевым художником и по бедности театра несменяемых десятилетиями. Настоящими живыми людьми были только мама и сестра. Софья Григорьевна, всегда скупая на внешние проявления чувств, обнимая дочь, тихо сказала:

– Ты стала совсем чужая, девочка.

Натали суетилась, доставала подарки, торопливо прикладывала к матери то одно, то другое платье, костюм, сумочку…

– Все очень красивое, доченька, очень.

А Натали хотелось зареветь, зареветь в голос, как в детстве, – громко и отчаянно. И она и мать – обе понимали, что не Париж сделал их далекими друг от друга, что уже давно, не выходя из коммуналки, они стали жить в разных мирах. Никакие подарки и никакие благодарности этой пропасти не уничтожат. Но они все-таки любят друга друга. Они – мать и дочь…

Зато практичная Изольда мгновенно влезла в брючный костюмчик и уже трудилась над плотно притертой пробочкой флакончика духов «Эрмес».

– Мама, посмотри, мне идет? Ну, мама! Наташа, ты что молчишь?

– Чудесно, Изель, только не стоит выливать на себя такое количество парфюма!

– Я нечаянно!

Когда уставшая от примерок Изольда умчалась к подружкам, Натали и Софья Григорьевна остались вдвоем.

– Мам, не знаю точно, но, думаю, через два года, самое большее, я заберу тебя в Париж.

– Спасибо, моя хорошая, только я никуда отсюда не поеду.

– Но почему?! Здесь же невозможно жить! За каждой тряпкой стой сутки в очереди или переплачивай за чеки в «Березку».

– Все так, но мы остаемся здесь.

– Но почему?! – кричала в слезах мадам Легаре. – Мамочка, я не понимаю тебя!

– Успокойся, дорогая. Видишь ли, ты действительно не понимаешь, а я не сумею тебе объяснить. Оставим это, оставим навсегда. Давай потратим время, которое ты будешь с нами, весело.

Натали поняла: так оно и будет. И смирилась. На следующий день она уже была на конспиративной квартире, предварительно оговорив время встречи с Виктором.