Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика) - Василий Минаков

По сигналу поднимаю самолет в воздух. Спустя десять минут должны взлететь Канарев, Саликов, Черниенко, Козырин...

Ночь темная. На борту тишина. Вдали проплывает Кавказское побережье, затем уходим в море. Горизонт не просматривается, веду машину по приборам. Стараюсь как можно точнее выдерживать заданные штурманом скорость и курс. От этого зависит все. Летим уже час. Кажется, расчеты не подвели, выходим к береговой черте. Характерный изгиб суши, блестят два озерца...

— Молодец, штурман!

— Видишь аэродром, командир?

На вражеском аэродроме оживление. Мелькают огни, в воздух взлетают сигнальные ракеты. Прибыли в самое время: «мессеры» выруливают на старт...

Приглушаю моторы, перехожу в планирование. Зенитки молчат. Штурман улучает момент, сбрасывает три бомбы с внешней подвески. Внизу полыхают взрывы, аэродромные огни разом гаснут, будто их задувает взрывной волной. Взметываются лучи прожекторов, ножницами стригут небо. Фосфорически сверкают разрывы. [125] Вверху, внизу... Пока не поймали прожектора — не страшно.

С приглушенными моторами уходим в сторону Витязевского лимана. Набираем высоту, идем на второй заход вдоль окраины Анапы. Бомболюки открыты.

— Боевой курс! — докладывает Володя.

Открыли огонь зенитки. Светящимися цепочками тянутся к самолету трассы малокалиберных скорострельных пушек, серпантином рассыпаются разрывы. Оглядываюсь вокруг. Стреляют — по нашему самолету? Надо, чтобы по нашему! А группа? Еще не подошла?

— Сбросил четыре бомбы! — докладывает штурман.

Фугаски рвутся в районе аэродрома. Применив противозенитный маневр и снижение, обманываю прожектора. Вновь всматриваюсь в горизонт — прилетела группа? Вспышек в порту не видно.

Идем на третий заход. С севера. После всплесков огня от шести бомб зенитный огонь накрывает все небо над аэродромом. Беснуются прожекторные лучи. Кажется, удалось «задействовать» все батареи. По нам! Вот чему приходится иногда радоваться в жизни... Однако долго не продержаться. Где группа? Вот она, вот!..

Над портом заполыхали огромные зарева. Взметываются искристые взрывы, в небе высвечиваются рваные облака...

Бомбардировщики подошли к городу на разных высотах. Противник опомнился только тогда, когда в порту уже рвались бомбы. Лучи прожекторов потонули в гигантских вольтовых дугах разрывов. Беспорядочный огонь врага не смог помешать нашему сокрушительному удару. Боевая задача была выполнена блестяще. Все машины благополучно вернулись на свой аэродром.

Летали не только на Тамань.

В труднейшей обстановке находились в эти дни крымские [126] партизаны. Готовились к прорыву блокады. Летчики полка делали все возможное, чтобы облегчить их положение, и не раз получали радиограммы со словами сердечной благодарности. Особенно интенсивно совершались полеты с грузами продовольствия и боеприпасов с 4 по 12 февраля. Экипажи Бесова, Бабия, Андреева, Жесткова, Трошина, Саликова неизменно пробивались в заданные районы и точно сбрасывали грузы. К партизанам летали и наш комэск Чумичев, и командир полка Канарев, и его заместитель майор Арсеньев.

13 февраля по тревоге взлетел самолет на уничтожение подводной лодки противника, обнаруженной юго-западнее Туапсе. Экипаж, возглавляемый майором Арсеньевым, несмотря на сложные метеоусловия, нашел вражескую субмарину в надводном положении и с ходу атаковал ее. Затем еще дважды бомбил противолодочными бомбами. На поверхности воды появились масляные пятна — признак попадания.

Днем и ночью, в сложных зимних условиях экипажи гвардейцев поднимались в воздух, чтобы, поддерживая свои наступающие войска, громить врага на море и на суше.

Бесов есть Бесов

Вот уже несколько дней все мы жили под впечатлением разгрома немецко-фашистских войск в районе Сталинграда. Ясно было, что эта победа положила начало новому этапу войны. Четвертую часть сил, действующих на советско-германском фронте, потеряли фашисты на Волге. Впервые с начала войны жители германских городов и сел вместо бравурных маршей и победоносных речей услышали панихидный звон с колоколен...

Полным ходом шло наступление и на нашем фронте. [127]

12 февраля — освобожден Краснодар.

14 февраля — Ростов-на-Дону. Город, где шесть месяцев назад началась битва за Кавказ.

Фашистские войска оказались прижатыми к Таманскому полуострову и отчаянно сопротивлялись.

Противовоздушная оборона противника в Тамани была значительно усилена. Каждый раз, когда наши группы бомбардировщиков появлялись над позициями вражеских войск, их встречал ожесточенный зенитный огонь, атаковали истребители.

16 февраля три экипажа под командованием капитана Козырина получили приказ нанести удар по вражеским войскам и технике в таманском порту. Справа от ведущего летел я, слева — капитан Саликов. Путь довольно долгий. На высокой ноте гудят моторы тяжело груженных машин, километр за километром остается позади. Люблю лететь с Козыриным, есть чему поучиться. Могучим дальним бомбардировщиком он владеет так, как когда-то владел своим вертким МБР-2. Летает со штурманом старшим лейтенантом Михаилом Шильченко. Этот невысокий крепыш с озорными искорками в глазах способен мгновенно принимать решения, метать бомбы, ловя промежутки между маневрами, и поражать цель при любом противодействии противника. Они очень подходят друг к другу — Козырин и Шильченко, разница в темпераментах только внешняя: и Шильченко может быть собран и сжат, и Козырин — азартен и весел. Узнав их поближе, я даже начал подозревать, что это различие между ними содержит в себе элемент игры: что только ни помогает нам в нашем деле...

Отличная пара, завидные мастера снайперских бомбовых ударов!

Пересекаем береговую черту у мыса Железный Рог. Впереди отчетливо видим порт. [128]

— И нас, вероятно, им видно не хуже, — без надобности отмечает Володя.

— Логика, штурман.

Потребность услышать голос, свериться с чувством друга. Неприятный момент — подлетать вот так, на виду, кожей ощущая, как к тебе поворачиваются десятки щупающих стволов...

Во! Как по единой команде. Стена! Здорово сострелялись, надо отдать справедливость. Есть тут, конечно, и наша заслуга — каждый день «тренируем» их, даже и по ночам... Бах, тр-рах! Справа, слева... Вот где цены нет козыринскому маневру! Пробился сквозь стену, стремительно изменив высоту, пошел обходить батареи. Будто все они у него на доске приборной нанесены. Это Шильченко, его востроглазый штурман... Нам с Саликовым одна забота — предугадывать их молниеносные виражи. Посыпались бомбы — черным, тяжелым дождем...