Бабочка (ЛП) - Л&#39

— О, они такие красивые! Как туфельки настоящей принцессы! — Взявшись за край стола, девочка вставила в них свои босые ноги. Они и, правда, оказались ей почти впору!

С нетерпением Мари сделала то, что велел ей Роман. Она шла по ателье, и походка у нее была что надо! Я снимала ее на свой телефон, планируя отправить видео ее матери.

— Хорошо, теперь сделай поворот и прояви к этому некоторый артистизм, — крикнул Роман, когда она дошла до конца. Положив свои маленькие ручки на узкие бедра, малышка выпятила их, откинула голову назад и послала воздушный поцелуй. Затем взволнованная Мари вернулась к Роману под наши бурные аплодисменты и одобрительные возгласы.

— Как я справилась? — спросила девчушка, когда Роман поднял ее на руки. Она обхватила его ногами за талию и обняла за шею. Он встретил ее пытливый взгляд.

— Моя маленькая бабочка, ты — прирожденная модель.

На ее лице появилось озадаченное выражение.

— Что это значит?

Он ласково дернул ее за одну из длинных косичек

— Это значит, что ты должна стать моделью… как Джиджи.

— Ура! — Она улыбнулась мне, а я показала ей большой палец вверх.

Чуть позже шести ее мама, как и обещала, заехала за ней. Мы с Романом открыли дверь, Мари стояла рядом с нами, держа свою розовую сумку. Я сказала ее матери, что она была такой счастливой.

— Mamá, я прекрасно провела время. Я работала моделью! И посмотри, что мадам Дюбуа сшила для Ясмин! — Она держала свою куклу Братц в новом черном платье — точной копии того, что было на мне вчера вечером.

— Это прекрасно, mí chiquita!

Маленькая девочка посмотрела на нас своими большими шоколадно-карими глазами.

— Дядя Роман, тетя Софи, можно я приду еще раз? Ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! Por favor?

— Конечно, — произнес Роман с задумчивой улыбкой. — В любое время.

По правде говоря, я буду скучать по ней. Думаю, и Роман тоже будет.

В конце этого наполненного весельем дня — столь необходимого отдыха от ежедневной рутинной подготовки коллекции Романа — я лежала в постели, улыбаясь, и думала о новой открывшейся стороне Романа, свидетелем которой стала. Каким замечательным отцом он будет!

В памяти всплыло мое собственное предсказание из печенья: Вы будете благословлены многими детьми. Выбросив его из головы, я позволила сну овладеть мной. Мне снились две белые бабочки, которых можно встретить повсюду, танцующие вместе в воздухе, трепещущие крылышками в совершенной гармонии. У них обоих были лица. Одно — мое, другое — Романа.

Это танец продолжения рода.

Они спаривались.

Предсказание Романа: Ты женишься на девушке своей мечты.

Глава 29

Софи

— Что это, черт возьми? — рявкнул Роман, выхватывая у одного из Романовых замысловатый головной убор в виде бабочки. — Ему место разве что на марсианине!

Бедная женщина молча тряслась, когда он отбросил его на пол. Я склонила голову, сосредоточившись на своей картине, пока Херст рыскал по студии в поисках следующей жертвы.

Как будто вчерашнего дня и не было. Менее двадцати четырех часов назад Роман был наполнен светом. Игривый, радостный. И много смеялся.

Сегодня же это словно был совершенно другой человек. Сплошная тьма. Любые следы света исчезли из его существа. Как будто какая-то темная грозовая туча опустилась на него, лишив его человечности. Превратив его в тирана. В безжалостное чудовище.

Роман в бешенстве вышагивал по ателье.

Его волосы были взъерошены.

Его губы — сжаты в тонкую злобную линию.

Его здоровый глаз заволокла черная пелена, взгляд — пронзительный.

Его выражение лица было задумчивое, граничащее с угрозой.

Его кулаки были крепко сжаты, что побелели костяшки пальцев, и он бросался на всех. Одна злобная атака за другой.

Жестоко обругивал все, что они делали. Ничто не являлось достаточно хорошим.

Херст хмурился и рычал. Ругался себе под нос.

Его отрицательная энергия сгустила воздух, он стал настолько плотным, что даже истребитель не смог бы пробиться сквозь него.

За исключением мадам Дюбуа, которая таинственным образом исчезла, трудолюбивые Романовы, похоже, спокойно воспринимали его переменчивое поведение. Либо они отлично носили маски, скрывающие их эмоции, либо принимали лекарства, чтобы заглушить их. Что бы у них ни было, мне тоже хотелось. Мне это было жизненно необходимо. Каждое жестокое слово, которое Роман бросал в меня, нещадно жалило. Каждое более язвительное, чем предыдущее. Наверное, если бы он укусил меня, я бы заразилась бешенством.

Раскрашивая крылья Малазийского Голубого Клипера, я пыталась отгородиться от его вредного поведения и сосредоточиться на том, что делала. Это было трудно, практически невозможно из-за его разглагольствований. Каждая грубая колкость заставляла меня вздрагивать. Что на него нашло? Что с ним было не так?

В середине дня, после обеда, к которому почти никто не притронулся, его поведение изменилось к худшему. Роман впал в буйство. Пронесся по студии, как ураган четвертой категории.

Разрушая все на своем пути. Рвал готовые платья. Рвал выкройки. Опрокидывал рулоны и стопки тканей. Швырялся чанами с блестками, перьями и бисером вместе с катушками ниток. Ателье превратилось в зону бедствия. Роман стал безумцем. А я превратилась в оголенный нерв, с тревогой ожидая, когда стану его следующей невольной жертвой. Мои мышцы были напряжены, сердцебиение зашкаливало.

Добавив немного акварели в сложные крылья бабочки, я почувствовала присутствие Романа позади себя. Меня окружили его тепло и запах.

— Что это? — вырвалась у него.

— Ну, так, — ответила я, — бабочка.

— Софи, пожалуйста, не оскорбляй мой интеллект. Или зрение. Что это за бабочка такая?

Едкий тон его голоса пугал меня. Я подумала, а не был ли он пьян, но и близко не чувствовала запаха алкоголя.

Собравшись с силами, я сказала:

— Это…

Как судья, стучащий молотком, он прервал меня.

— Мне плевать, что это за хрень. Я ненавижу это!

У меня сердце разорвалась. Как кто-то мог ненавидеть бабочек? Может, Роман был под наркотиками?

Его взгляд не отрывался от нее, пока он двигался около меня.

— Она уродливая, как дерьмо!

Херст сошел с ума! Не бывало уродливых бабочек. Этим двум словам было не место в одном предложении, тем более рядом друг с другом. Мои глаза пекло от слез. К моему ужасу, он выхватил у меня банку с краской и вылил ее на мое творение, уничтожая все часы кропотливой работы, которые я в нее вложила.

— Роман, что ты делаешь? — крикнула я, когда он безумно выливал одну банку за другой на ткань, которую я украшала, создавая апокалиптическое полотно, которое не имело ничего общего с красотой бабочек.

— Прекрати! — закричала я во всю мощь своих легких, пытаясь выхватить у него из рук банку с краской, которую тот держал в руках. Но моя сила не могла сравниться с его. Он продолжил осквернять ткань, а я наблюдала за ним. Беспомощная и обескураженная.

К моему облегчению, Роман бросил последнюю банку на чертежный стол. Та звякнула, а потом отскочила. Он закончил? О Боже, пожалуйста. Я искренне надеялась на это.

Но он не закончил. На следующем вдохе Херст выхватил кисточку, которую я держала, и сломал ее пополам. Мое сердце раскололось вместе с ней. Затем, в очередном приступе ярости, он уничтожил одну кисть за другой, бросая деревянные фрагменты на пол.

— Что с тобой, Роман? Как ты мог это сделать? — всхлипывала я. У него что, какой-то психоз?

Внезапно он остановился. Хмуро посмотрел вниз на причиненный им ущерб и закрыл глаз. У него отвисла челюсть.

— Прости, Бабочка, — пробормотал Роман, его голос был едва слышен.

Я встретила его мрачный взгляд, из моих глаз веером расходились щупальца слез. Я — очень снисходительный человек, но на этот раз в моем разбитом сердце не осталось места для прощения.