Бабочка (ЛП) - Л&#39

— Кто это? — прорычал я. У двери был точно не курьер UPS.

Маленькая девочка с двумя длинными темными косами обхватила Софи своими крошечными ручками. Рядом с ней стояла женщина лет тридцати с кофейного цвета кожей, одетая в деловой костюм, которая, скорее всего, была ее матерью, и держала в руках небольшую розовую сумку с множеством вещей внутри. Сверху свисал большой плюшевый медведь.

Маленькая девочка прижималась к Софи, и я заметил, что в одной руке у нее была какая-то дурацкая модная кукла. Моя муза посмотрела на меня снизу вверх своими невинными глазами, как будто ребенок, приземлившийся на ступеньки моего дома, — это обычное явление.

— Роман, это Мари. Сокращенно от Марипоса. Я встретила ее на свадьбе вчера вечером и предложила присмотреть за ней, пока ее мама на работе.

— Muchas gracias24, — поблагодарила женщина с улыбкой. — Я не знаю, как мне вас отблагодарить. Мари так счастлива быть здесь с вами.

Иисус. Последнее, что мне было нужно в моей жизни, это чтобы какой-то ребенок устроил беспорядок в моей студии. И в моей жизни. Моя кровь вскипела. Какого черта Софи не рассказала мне о ней? И почему я никогда не говорил ей: Никаких детей?!

Отпустив Софи, девочка посмотрела на меня своими большими карими глазами, устремив взгляд на мою повязку на глазу.

— Мистер, ты пират?

Ее мать онемела от ужаса, а моя кровь перешла от кипения к бурлению.

— Нет, я не пират.

— Тогда почему ты носишь повязку, как у Пиратов Карибского моря?

Ее смущенная мама вступила в разговор.

— Mí chiquita25, иногда людям приходится носить повязку, потому, что у них глазная инфекция или травма.

— У тебя бо-бо на глазу?

— Да, — выдохнул я, начиная нервничать.

— Что случилось?

Я напрягся. И изо всех сил старался подавить воспоминания о том роковом дне. Дважды за двадцать четыре часа — это слишком много. Софи смотрела на меня, затаив дыхание в ожидании ответа. Я не был готов рассказывать ей об этом и, возможно, никогда не буду готов. Я отбросил боль.

— Я не могу вспомнить. — Мне не хотелось вспоминать, но тот день никогда не исчезнет.

— Тебе больно?

— Нет.

— А как насчет другой твоей раны? — Она показала на мою болячку. — Это болит?

— Да, болит. — И я собирался сделать тебе такую же, если ты не заткнешься.

Чувствуя мое растущее раздражение и беспокойство, Софи представила меня.

— Дорогая, это мой босс, Роман.

— Ты зарабатываешь много денег, как босс моей мамы?

— Мари! — укорила ее мать, прежде чем Софи успела вмешаться.

— Роман — модельер. Он делает красивую одежду.

Ее глаза загорелись.

— Круто!

— Он сшил то платье, в котором я была вчера вечером.

— О! Это было самое красивое платье на свете.

Мило. Девчушка только что заработала балл, но это не значило, что она мне понравилась. Или хотелось, чтобы та была здесь.

Мари взволнованно показала мне свою куклу с большой головой, у которой кожа, волосы и цвет глаз совпадали с ее.

— Это моя кукла Братц. Ее зовут Ясмин. Можешь сшить ей красивое платье, как то, которое ты сшил для Софи?

Софи ответила за меня.

— Роман может сделать все, что угодно.

Слава богу, мать ребенка избавила меня от ответа и рассказала нам кое-что об интересах и предпочтениях в еде своей дочери. Я слушал вполуха, а Софи впитывала каждую деталь.

— Señorita Софи, я собрала несколько вещей для моей niña26. — Женщина протянула ей переполненную розовую сумку. — У вас есть мой номер, если вам понадобится связаться со мной. Я вернусь в шесть, чтобы забрать ее.

Шесть! Да она, блядь, издевалась? Я мысленно подсчитал. Господи. Это же семь долгих часов, которые мне придется терпеть этого ребенка.

Убейте меня сейчас.

Глава 28

Софи

То, что начиналось как отвратительное, вызывающее сожаление утро, превратилось в прекрасный, незабываемый день.

Марипоса со всей своей детской невинностью и непосредственностью привнесла в студию новую энергию. Она — лучик солнца. Свободный дух. Не обремененная осуждением или невзгодами. Маленькая бабочка, над которой умилялись мадам Дюбуа и Романовы. Еще она стала их верной маленькой помощницей и моей. Мари помогала мне рисовать бабочек, пока мадам Дюбуа отвлеклась от своего напряженного графика, чтобы сшить платье для куклы Братц.

Я помнила те времена, когда эти куклы только появились, — мне было лет шесть или семь, — и помнила, как меня бомбардировали рекламой этих кукол на канале Nickelodeon. Девочки, увлеченные модой. Сбив с пьедестала большегрудую Барби, они были просто нарасхват. Моя мама даже купила мне одну на Рождество. Кажется, ее звали Хлоя, которая была светловолосой. Честно говоря, никогда не увлекалась куклами. Я была скорее сорванцом, предпочитающим собирать жуков, и уже начинающей художницей, которой хотелось рисовать. Тем не менее, девчачье поведение Мари меня несказанно радовало.

Но самое большое удовольствие я получала, наблюдая за тем, как Роман общался с этим восхитительным ребенком. Он полностью преобразился, выйдя из своего гнетущего темного кокона.

Он…

Поучительный.

Вдохновляющий.

Терпеливый.

Любящий.

Роман носил ее на своих плечах, напевая диснеевскую пиратскую песенку «Йо-Хо», его баритон звучал безупречно. Марипоса визжала от восторга и подпевала, и все Романовы весело присоединились. Я была глубоко потрясена тем, что Херст знал слова песни, и в очередной раз подумала, что его черная повязка на глазу — это закрытая дверь в другую, прошлую жизнь, где царили свет и счастье. Сегодня эта дверь приоткрылась, давая мне возможность увидеть того человека, которым он был раньше. И еще мог им стать.

Мы прерывались на обед. Китайская еда на вынос. После поглощения контейнеров с ло майн, курицей кунг пао и жареным рисом мы вскрыли наши печенья с предсказаниями. Марипоса попросила меня прочитать свое.

— Ты обретешь славу и богатство.

Она кивнула головой в мою сторону.

— Что это значит?

— Это значит, что твои мечты сбудутся.

— Ура! Это значит, что я стану супермоделью, как Джиджи Хадид, когда вырасту!

Я не следила за модой, поэтому понятия не имела, о ком она говорила. Конечно, Роман знал. И наверняка эта модель ходила на его показы.

Пока мадам Дюбуа прибиралась, я наблюдала за тем, как Роман без труда поднял девочку и усадил ее на стол для черчения.

— Все дело в походке, малышка, — серьезно произнес он ей. — Смотри.

Я уставилась на него во все глаза, когда Херст схватил пару туфель на шпильках с одной из встроенных полок. Затем, сняв кожаные мокасины, подвернул брюки, обнажая свои мужественные и очень сексуальные мускулистые икры. И, держась за край полки для равновесия, втиснул свои массивные ноги в туфли с остроконечными каблуками и прошелся по студии, покачивая бедрами в такт «Пятой симфонии Бетховена», диско-адаптации классического произведения. Я разразилась смехом, но должна была признать, что он знал, как нужно ходить. Даже поворот в конце. Я поразилась, насколько тот был раскованный. Какой жизнерадостный. Я просто обожала этого другого Романа. Этого Романа, который смеялся и играл. Того, кто веселился.

Он вернулся к нашей маленькой подопечной и поставил ее на ноги.

— Мари, девочка моя, одна нога перед другой, и не смотри вниз. Подними голову вверх. Теперь встань на носочки и попробуй.

Сморщив лицо, Мари сложила руки на груди.

— Разве я не могу носить высокие каблуки, как ты?

Вернувшись из кухни, мадам Дюбуа вступила в разговор.

— Я думаю, mon petite chérie, у нас есть одна маленькая пара, которая должна быть тебе почти впору. — Она сбегала к полке с обувью, а Мари, не теряя времени, сняла свои «Скетчеры» и носки.

Начальник штаба Романа вернулась с маленькой парой блестящих черных туфель на каблуках, и глаза Мари загорелись.