Наместница Ра - Филип Ванденберг

С другой стороны, может случиться и так, что кто-то другой найдет формулу жидкого света — в конце концов, она базируется на научном знании, и ни на чем другом… «Нет, — подумал Тети, и его губы растянулись в коварной ухмылке, — жрецы Амона выпустят меня из темницы. Они не позволят приговорить и казнить человека, который хранит тайну заветной формулы».

С тех пор как жрецы пытались руками черной рабыни обмануть его, Тети стал осторожнее. В его подвале больше не осталось ни одной склянки с кровью Ра — только формула с длинным и сложным описанием, по которой смешивается светящаяся кровь. Но ее-то он хорошо упрятал! О, Амон, владыка Карнака, не могут ведь жрецы быть до того скудоумными, чтобы сгноить его здесь!

Пять дней, семь — Тети не знал — метался он из угла в угол этого каменного мешка и прижимался лбом к холодной стене от охватившей его безысходности. И вдруг однажды, когда целитель и волхв пребывал в одиночестве, разрушающем разум, ему привиделось лицо второго жреца Амона, Пуемре. Масляный светильник отбрасывал высокие тени от надбровных дуг, а выступающие скулы довершали впечатление зловещей маски.

— Хапусенеб послал меня, — проговорила маска, и Тети увидел, что ему протягивают кувшин с водой.

Тети пил жадно, не спуская, однако, глаз со зловещего пророка.

— Он предлагает тебе свободу, — продолжал Пуемре, — в обмен на формулу. Если ты передашь ее нам, сможешь спастись бегством.

Тети поставил кувшин и долго молчал. Затем проронил:

— Мы не так договаривались…

— Знаю, — оборвал его Пуемре. — Но это ты все испортил. Ты действовал неразумно, и знатные вельможи царства были свидетелями твоей попытки отравить фараона. Ты разрушил все наши планы. Если мы сейчас уберем фараона, никто не усомнится, что жрецы Амона заодно с магом.

— А если я не дам формулу?

Пуемре язвительно усмехнулся:

— Твоя жизнь, маг, не стоит и песчинки в пустыне. Ты будешь изнывать и умрешь здесь от голода и жажды, а под конец твои иссохшие останки бросят на корм крокодилам. Такая смерть полагается всем, кто покусился на жизнь повелителя.

Второй пророк Амона говорил размеренно и спокойно, ни один мускул не дрогнул на его лице, и Тети стало ясно, что Пуемре не лукавит и торговаться не намерен. Не оставалось ни малейшего сомнения, что жрецы на своем совете уже все решили и что спорить с их решением нет никакого смысла.

Колебания мага рассердили Пуемре, и он раздраженно предостерег:

— Не пытайся второй раз перехитрить жрецов Амона. Хапусенеб едва не заплатил жизнью за твои козни. Кровь Ра пометила его на миллионы лет. Он приходит в бешенство, лишь только заслышит твое имя.

— Он не оставит меня в живых, если кровь Ра будет у него в руках!

— Ты получишь возможность бежать. Оставь напрасную надежду, что тебе удастся вернуть все, что ты имеешь в Фивах!

— А мой дом и мое состояние?

— Дома у тебя больше нет, — сурово ответил жрец. — Мы камня на камне от него не оставили, пока искали формулу. Но наши старания были напрасны.

Тети почувствовал, как от беспомощной ярости все его тело охватила дрожь. Хотелось кричать, кинуться на жреца, выдавить ему глаза, как неверному рабу, но сил не было. Горло словно туго завязали, как мешок с зерном, все члены отяжелели подобно бурдюку, наполненному водой. Маг пошатнулся, задыхаясь, начал хватать ртом воздух и как подкошенный рухнул на колени.

— Вот это укрепит тебя, — сказал Пуемре, бросив на пол возле Тети мешочек с золотыми спиралями.

Тети схватил его, перекинул золото с ладони на ладонь и пришел к выводу, что, если он хочет выжить, надо пойти на условия жрецов, — другого выхода нет.

— А кто поручится, что меня освободят, если я выдам формулу?

— Я, — коротко отрезал Пуемре и протянул магу руку. — Вот мое слово, слово второго пророка Амона.

Тети схватил его за руку, поднялся и быстро заговорил:

— Слушай меня, посвященный в тайны. Пойдешь по дороге вниз по Нилу до излучины, где в прибрежных пещерах гнездятся черные птицы. Там найдешь одиноко стоящую оливу с узловатым стволом и раскидистыми ветвями, которую зрили еще цари Менкаухор и Унас. Заберись на нее до шелестящей кроны, и тогда ты обнаружишь среди листвы диковинный плод. На одной из ветвей висит сандалия, изготовленная из дорогой кожи, какие носят фараоны. Отвяжи ее и принеси сюда, ибо на ее подошве вырезана формула жидкого света.

Пуемре не мог скрыть своего изумления. Он вгляделся в лицо мага и… больше не сомневался в правдивости его слов.

— Что ж, ладно, — бросил Пуемре на ходу. — Когда вернусь, ты будешь свободен!

Сененмут уже издали заметил, что в Долине Обезьян что-то не так. Там, где обычно эхом разносились стук каменных топоров и грохот катящихся камней, теперь царила напряженная тишина, какая спускается на землю перед песчаной бурей. Вход в гробницу, расположенный высоко над подножием горы, выглядел осиротевшим. Сененмут огляделся по сторонам, но не увидел ни одного рабочего. Тогда он вскарабкался по узкой тропинке на гребень хребта, с помощью двух канатов спустился к выступу скалы, откуда открывался вход в вырубленную пещеру, и ступил в ее чрево, тускло освещенное факелами.

На расстоянии брошенного камня, не далее, начинался туннель, круто уводящий вниз. Проход не был высоким, зато свод и стены были испещрены изображениями Хатшепсут: царица в парадном головном уборе в виде коршуна богини Мут, царица в образе супруги бога… А между ними искусными иероглифами выбиты лестные тексты: «Наследная царевна, Величайшая по милости и красоте, дочь царя, сестра царя, Супруга бога, Та, которую объемлет Амон, да живет она вечно!» — объяснение в любви Сененмута.

Коридор вывел его к передней камере. Сененмут, не ожидая встретить здесь кого-нибудь, вдруг оказался в окружении своих рабочих: каменотесов, шлифовальщиков, полировщиков, резчиков, живописцев и писцов. И взор его натыкался сплошь на враждебные лица.

— Что все это значит? — Сененмут постарался овладеть своим голосом и на несколько шагов приблизился к полукругу мрачных теней. Не получив ответа, он повторил свой вопрос, на сей раз более требовательно. И тут мимо его виска просвистел камень и глухо ударился о землю. Сененмут сделал еще пару шагов в ту сторону, откуда в него запустили камнем, схватил ближайшего работника за плечи и стал трясти его, как мешок. При этом он неистово орал:

— Вы, псы Сета, скажете мне наконец, что здесь происходит?!

Приземистый шлифовальщик камней — Сененмут даже не знал его имени, — заикаясь, ответил:

— Господин, Хоришере сказал нам, что ты всех нас убьешь, как только мы сделаем свою работу…