Мир растений: Рассказы о соснах и можжевельниках, орляке и кукушкином льне, сморчках, опенках, мухоморах, морской капусте, пепельнике и многих других редких и широко известных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов

Недавно стали прокладывать дорогу через пустыню Намиб севернее Брандберга. Бульдозеры крушили все на своем пути, выкорчевывая и попадающиеся навстречу вельвичии. Грустно было смотреть, как гибли редчайшие растения земли. Борнман обмерил длину главного корня у нескольких экземпляров. Увы, длиннее, чем два метра, не нашлось. А чаще всего метр. Зато боковые корни сильно развиты. Они идут близко от поверхности и собирают влагу рос и туманов.

Старые ботаники говорили, что листья рвутся на ленты по воле ветра. Спору нет, бывает и так. Гораздо важнее иная причина. Концы листьев лежат на песке и поджариваются до такой степени, что содержимое клеток свертывается и гибнет. И тогда листья легко расщепляются. И начинает казаться, что у вельвичии не два листа, а несколько десятков. Они нагромождаются высокой «мусорной кучей».

Много было споров, почему так редки вельвичии в Намибе. Оказалось, что взрослая «мусорная куча» дает в хороший год не так уж мало семян — 10 тысяч штук. Правда, половина — невсхожие. Из оставшейся половины четыре пятых отдается на съедение грызунам, на порчу грибком аспергиллом. Но тысяча семян остается! А всходов почти нет. По крайней мере там, где они должны быть, рядом с родителями. Но ведь где-то когда-то прорастают семена и всходы дают. Свидетельство сказанному — группы взрослых вельвичий одного возраста.

X. Борнман попытался проследить, как и где прорастают семена. Наблюдал за ними в туманные утренники и после дождей, когда семена намокали и вот-вот должны были наклюнуться. Увы, вместо этого они начинали распространять вокруг себя отвратительный запах мышиного помета. Казалось, что семена загнили. На самом же деле ничего страшного с ними не случилось. Просто начал вымываться амид — вещество, мешающее до нужной поры семенам прорастать. Он-то и пахнет. Если бы весь амид был выщелочен из семян, они проросли бы дружно и быстро, но для этого требуется много воды. Борнман подсчитал, что по пять ведер воды на один квадратный метр почвы.

В Намибе такое случается редко. Для этого дожди должны лить дня два-три. Зато уж если польют, то семена прорастают за два дня. Главный корешок начинает расти с фантастической скоростью — по два миллиметра в час! В пустыне промедление смерти подобно. Дождевая влага испарится быстро, и упустить ее нельзя.

После шквальных ливней Намиб расцветает. Неожиданно появляются яркие цветки литопсов — «цветущих камней», протягиваются плети диких арбузиков-цитруллюсов. И пустыня становится совсем не такой пустой, как думалось ботаникам прошлого века.

Современник динозавров в автомобильном дыму

Пытаясь заглянуть в прошлое нашей планеты, классик ботаники М. Попов представил себе то время, когда исчез Тетис — древнее Средиземное море. Суша, поднявшаяся на месте вод, оказалась свободной. С юго-запада наступала флора сухих и жарких пустынь, с востока — флора теплых и влажных лесов. На земле нашлось два «живых ископаемых», по одному от каждой флоры. Первую — пустынную — Попов назвал «Флорой Вельвичии», вторую — «Флорой Гинкго».

Древнейшее гинкго! Оно жило еще 125 миллионов лет назад, когда динозавры топтали планету. В нем необычно все: и веероподобные листья, какие бывают, кажется, только у папоротников. И семена, желтые, как сливы, зреющие то на ветвях, то на листьях и соленые на вкус. И воздушные корни, как у фикуса-баньяна, свешивающиеся с ветвей подобно сталактитам. И сам облик кроны, в молодости похожей на грушу, в старости — на осину. Ствол внутри скроен по типу хвойного дерева, а оплодотворение идет, как у саговников. Иногда, впрочем, обходится и без оплодотворения. Семена все равно вызревают.

Самое же главное: в диком виде гинкго на земле не сохранилось. Только в ископаемых остатках. Оно растет возле монастырей и храмов. Где и как раздобыли его священнослужители, история умалчивает. Видимо, это случилось в XI веке. До этого ученые мужи не писали о гинкго ни слова. Скорее всего святые отцы пощадили кусочки леса, где росло дикое гинкго. Вот оно и сохранилось. А потом стали сажать уже как культурное. Иметь такое редкое дерево возле храма очень выгодно. Нигде нет, а в церкви есть.

Предполагают, что родина гинкго — Китай или Япония. Кое-где там в лесах встречаются отдельные деревца, и многие ботаники не выдерживают соблазна и спешат сообщить о находках дикого гинкго. Увы, очень скоро выясняется, что не дикое, а одичалое…

Больше всего было надежд, когда американский агроном Ф. Мейер обнаружил возле китайского города Хангехоу деревья гинкго, разбросанные по лесу. Жители рубили их на дрова наравне с другими деревьями. Нет, и эти гинкго оказались потомками саженых. Кто-то из животных разнес семена с церковных дворов. Кто же?

До сих пор так никого это и не заинтересовало. А ведь именно здесь таится ключ к разгадке. Желтые сливоподобные семена с мясистой оболочкой и твердым ядрышком явно рассчитаны на лесных обитателей. Когда-то их пожирали древние рептилии. Может быть, с не меньшим удовольствием растаскивают и рептилии современные?

Впрочем, если говорить о расселении гинкго по планете, то сейчас пальму первенства перехватил человек. Садоводы еще в XVIII веке прочно и навечно утвердили его в Европе. Сначала на Британских островах, потом на континенте. По этому поводу рассказывают всякое. Вот один из примеров.

Парижский садовод-любитель, некий Петьен, будучи в Англии, осматривал большой питомник с редкими деревьями. Хозяин питомника похвалялся, что добыл из Японии пять семян деревца с веероподобными листьями. Из них вырастил пять саженцев. Сидели саженцы в горшке. Петьену страстно захотелось заполучить японские деревца. Хозяин, конечно, и слышать не желал о продаже. Тогда парижанин схитрил. Пригласил хозяина в ресторан, и тот под хмельком уступил ему всю пятерку. Утром, когда хмель прошел, несчастный понесся к французу, чтобы расторгнуть сделку. Не тут-то было. Парижанин отказал. От этих пяти штук, как говорят, и пошли гинкго на континенте.

Из парков и садов современник динозавров перекочевал на улицы городов. И здесь сыграла роль не только необычная форма листьев и облик кроны. Гораздо важнее оказалась его необыкновенная устойчивость к загазованности воздуха. От древнейшего растения никто таких качеств не ожидал.

Катят мимо машины, извергая синий дым. Двести различных ядов в автомобильном дыму. Другие деревья сохнут, а гинкго хоть бы что! И пожара не боится. Не горит. Поэтому стараются сажать гинкго между домами вместо брандмауэра — каменной разделяющей стены.

Единственное, что смущает городских озеленителей, — запах протухшего масла, который распространяют древнейшие деревья во время созревания семян. Запах противный и привязчивый. Стоит задеть дерево рукой или одеждой, никак не избавишься. Не