Мир растений: Рассказы о соснах и можжевельниках, орляке и кукушкином льне, сморчках, опенках, мухоморах, морской капусте, пепельнике и многих других редких и широко известных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов

В Москве тисс никогда не рос. Теперь в Главном ботаническом саду растет. Местные птицы быстро оценили его пунцовые, сладкие «плодики», пополнив свою диету.

В Англии выращивание тиссов — своего рода хобби. Особенно любят сооружать из него живые заборы. Когда забор подрастет и станет слишком высоким, ставят лестницу и подстригают его на высоте в несколько метров. Бывают и семи и восьми метров. Это уже не забор, а заборище. Сохранились на Британских островах и несаженые, старые тиссы. В Дербишире уцелел уникальный экземпляр 2000-летнего тисса высотой в 15 метров. Подобные старцы обычно толсты, как баобабы. Толщина, однако, ложная. Ее создают дополнительные стволы, которые тесной гурьбою окружают ствол первоначальный. Э. Меннинджер сфотографировал один из толстяков. Его окружность составила 11 метров. Другой такой же тисс он оценил как 500-летний, хотя оговорился, что очень трудно точ^о установить возраст, потому что новые стволы тесно срастаются со старыми.

Из 10 видов тисса, которыми располагает наша планета, есть, кроме наших двух (остроконечного и ягодного), еще очень похожий на них тисс коротколистный на западе Северной Америки. Другой тисс, канадский, не дерево, а маленький кустарник. В горах Малайи растет тисс Валича.

Ногоплодники

В ботаническом саду в Сухуми неподалеку от входа растут несколько деревьев, возле которых в недоумении останавливаются неискушенные в ботанике посетители. Издали эти деревья можно принять за ели. Крона черно-зеленая, конусом, очень густая, ветви почти до самой земли. Но стоит подойти поближе, как иллюзия рассеивается. Хвоинки оказываются крупными, как ивовые листья, правда, твердые.

На ветках, как лампочки на елке, торчат синие плодики на оранжевых сочных ножках. Отсюда и пошло название «ногоплодник» — название с точки зрения обычного человека очень точное, а, по мнению ботаника, совершенно неуместное. Синий, как голубика, круглый плодик на самом деле семя. И облепихоподобная оранжевая ножка не плод. Она сладкая, как конфета, и дана растению с понятной целью — для привлечения птиц. Посетители ботанического сада невольно выполняют работу птиц: срывают приманку, съедают оранжевую ножку, а плодик выплевывают. Для процветания ногоплодника большего и не нужно. Разве что птицы унесут свою добычу подальше, чем это сделает человек.

Способ рассева семян у ногоплоднихового семейства, видимо, отработан отлично, потому что среди хвойных оно одно из самых крупных. А малая известность ногоплодников следствие того, что почти все они жители южного полушария. Оранжевые ножки не у всех. У крупнолистного, о котором говорилось, и у тотары из Новой Зеландии. У другого новозеландца — «риму» ножка самая обычная, сухая, зато плодик как слива. Аппетитный, фиолетово-красный, с приятным ароматом. Да и хвоя тоже источает сильный запах. Третий новозеландский ногоплодник — «матаи» привлекает к себе гроздьями чернично-сизых «плодиков». Они тоже без сочных ножек. Кора его ствола так испещрена разноцветными бликами, точно на ней пробовал разные краски начинающий живописец.

Все перечисленные ногоплодники — солидные деревья метров по 25 или 30 высоты. Есть, правда, и еще более высокие: ногоплодник узамбарский — 80-метровый гигант. Есть и низкие, как подушки, — ногоплодник снежный. В Новой Зеландии снежный ногоплодник очень ценится. Корни его стелются на десятки метров, скрепляя почву высокогорий, а укореняющиеся лежачие ветви как бы пришпиливают рыхлый грунт и не дают ему двигаться.

Семейство ногоплодниковых замечательно многими уникальными представителями. Именно в нем самое мелкое, самое низкорослое хвойное — дакридиум рыхлолистный. Он едва поднимается от земли на высоту спичечной коробки и стелется таким плотным ковриком, что внешне похож не на дерево, а на мох. Ботаник А. Бидвилл, первым познакомившийся с карликом, принял его за мох.

Другой карлик — ногоплодник опаленный. Этот из Новой Каледонии. Внешность его переменчива. То рыжий, то медно-красный, то пурпурный. Пристраивается на корнях или на стволах деревьев из своего же семейства и черпает из него нужные продукты. Одним словом паразит, недаром же так необычно окрашен. Кустики его могут достигать метровой высоты. Мелкие, как чешуйки, листочки, мелкие, как горох, семена. Корни проникают под кору хозяина и стелются там между корой и древесиной. Только не сверху вниз, как положено, а снизу вверх.

Еще одна новокаледонская достопримечательность — ногоплодник топяной. Живет там на мокрых землях, а то и прямо в воде. На отмелях у берега озер. Для хвойных это, можно сказать, уникальный случай, в особенности для южного полушария. Ствол толстый, похож на перевернутую морковку, низкий. Из его вершины торчит несколько корявых ветвей. Наши кедры и сосны, случается, тоже на болотах растут, но такими уродливыми стволы не бывают. Неясно и другое: зачем потребовалось природе создавать такую водяную форму дерева? Было бы понятно, если бы Новая Каледония была страной озер, как Финляндия. Но озера в Новой Каледонии — редкость, как и сам топяной (болотный) ногоплодник.

Всего в семействе ногоплодниковых 140 видов, из которых больше сотни принадлежит роду ногоплодник.

Вернется ли каури?

«Замечательное бесплодие остается в тех местах, где росли когда-то величественные, роскошные леса каури. Эта проклятая древесная порода взяла из почвы все, не оставив ничего для своих будущих поколений. Теперь на вырубках щетинится лишь низкорослый папоротник…»

Эти горькие слова прозвучали в конце прошлого века по адресу самого известного в Новой Зеландии дерева — каури. Для новозеландцев каури все равно, что для американцев секвойи.

Прежде не знали, как назвать. Одни говорили «сосна-каури», другие — «ель-каури». От той и другой отличается заметно. Хотя дерево и хвойное, но хвоинки больше похожи на листья. Широкие и длинные, как незрелые бобы гороха. И такие же плотные. Ствол — цилиндром, как колонна. Крона — шапкой на самой макушке.

Из стволов выпиливали чудовищной длины доски без единого сучка. Одну хотели в Париж на выставку отправить. Не взял пароход. Не вошла. Так и осталась в музее в Веллингтоне. Да и туда едва втащили.

Раньше габариты каури, несомненно, были и побольше. Так ли, можно лишь гадать, ибо от былых лесов мало что уцелело. Только в заповедниках. Сто лет назад еще жило дерево толщиной в 6,3 метра. Оно погибло при пожарах на рубеже нашего века. Не сохранилось и следов. Самым высоким в последние годы считали дерево «Отец всем остальным». Оно достигало 56 метров. Погибло от