Влюбленным вход воспрещен! - Наталья Александрова

Толпа вокруг места происшествия уже почти рассосалась, зато рядом с бетонной плитой стояла машина с мигалкой, и два милиционера уныло разглядывали торчащие из-под плиты ноги. Милиционеры были удивительно разные, как цирковые клоуны – один долговязый и рыжий, другой низенький и темноволосый. Вместе с тем они казались чем-то удивительно похожими, как бывают похожи долго прожившие бок о бок люди.

– Ну и что теперь делать? – проговорил рыжий мент, пнув ногой плиту. – Надо МЧС вызывать, снимать эту плиту и разбираться, что там от нее осталось…

– Чего их вызывать? – брюнет задрал голову. – Вон же кран… подцепим эту плиту и снимем… все равно с крановщиком разбираться надо – налицо нарушение техники безопасности со смертельным исходом…

– Да, не повезло мужику… – вздохнул рыжий.

– Мужику? – переспросил брюнет удивленно. – Какому мужику? Это же баба… или девчонка…

– Да я про крановщика! Она-то померла, и все, больше никаких забот, а его теперь затаскают! Да и нам с тобой головная боль…

– А нам-то что? Тут дело ясное, несчастный случай… протокол составим – и всех делов…

– Ага, несчастный… а только придется личность ее устанавливать, родственников искать…

– Насчет личности – это, может, и быстро разберемся! – брюнет наклонился и что-то поднял с земли. Я увидела бесформенный грязный предмет и с трудом узнала в нем свою сумочку – измятая, измазанная грязью, она совершенно утратила товарный вид, но, тем не менее, в ней лежали все мои документы и наличные деньги.

Я шагнула было вперед и собралась предъявить свои права, но что-то меня удержало.

– Опаньки! – рыжий милиционер радостно уставился на сумку. – Имеем сумку потерпевшей! А что в ней?

Его напарник расстегнул сумочку, достал из нее разбитый мобильный телефон, ключи, пузырек со спиртом (я ношу его с собой, чтобы протирать клавиатуры чужих компьютеров) и, наконец, мое удостоверение. Я всегда ношу его с собой, чтобы предъявлять строгим клиентам.

Открыв книжечку, мент с выражением прочитал:

– Голубева Мария Анатольевна… очень приятно познакомиться! – он покосился на торчащие из-под плиты ноги. – Хотя я предпочел бы другие обстоятельства…

– Ну, ладно! – оживился рыжий. – Вот уважаю я тех людей, которые всегда при себе документы носят! Думают они о нас с тобой, о защитниках правопорядка! Ведь случись что – такого человека сразу можно опознать, сразу протокольчик оформить, перед начальством отчитаться… Так, значит, и запишем: в результате дорожно-транспортного происшествия погибла гражданка Голубева Мария Анатольевна…

Я хотела было подойти к ним и заявить, что вот она я, что я не погибла, а пока еще жива, но неясная мысль заставила меня остановиться.

– Погоди! – прервал напарника брюнет. – Какое же оно дорожно-транспортное?

– А какое же еще? – рыжий удивленно взглянул на коллегу. – Она же по дороге шла? По дороге! Значит, дорожное…

– Э, нет! Дорожно-транспортное – это когда на проезжей части и с участием транспортных средств…

– А это какое же?

– А это, наверное, надо писать – несчастный случай на производстве… или не на производстве, а в быту…

Бравые милиционеры углубились в теоретический спор, а я медленно побрела прочь, додумывая ту самую смутную мысль, которая недавно остановила меня.

Собственно, это была даже не одна мысль, а несколько, целый список важных и неприятных мыслей. Голова стала легкой, и перед глазами как будто высветилась четкая дорога. Дорогу эту освещали мои мысли.

Первая: только что я чудом избежала смерти. Но ведь это не первое покушение на мою жизнь! До этого неизвестный злоумышленник испортил газовую трубу в моей квартире, так что я вместе с соседями чуть не умерла. Вот именно, пришел какой-то тип, представился газовщиком, Валька-дура его впустила, а потом отвлеклась на своего Гошу и не проверила, что тот мастер натворил. Соседи у меня идиоты, так что никому бы и в голову не пришло ничего проверять, когда квартира взлетела бы на воздух.

А еще раньше какие-то двое бандюг напали на меня в темном подъезде… Я думала, что наркоманы или грабители, но ведь сказал же один, осветив меня зажигалкой: «Это она…» Стало быть, ждали именно меня. Кто-то их на меня навел.

В эту схему полностью укладывается звонок неизвестного якобы клиента. Ведь просили приехать именно меня, Сашенька у нас никогда ничего не путает и не забывает.

И только что я узнала, что последнее покушение на меня подстроил не кто иной, как Григорий, Ольгин муж, со своей неизвестной сообщницей. И наверняка прежние покушения – тоже их рук дело! Не стану я ломать голову, чем же я им так досадила, не до того сейчас.

До сих пор мне благодаря какому-то невероятному везению удавалось остаться в живых, но у всякого везения есть границы! Если Григорий (или его сообщница) узнает, что я снова не погибла – они продолжат свои попытки и не остановятся, пока не прикончат меня.

Так что единственный шанс уцелеть заключается в том, чтобы убедить их, что я мертва, что очередная их попытка меня устранить увенчалась успехом. А для этого только и надо – не заявлять права на свою сумочку, чтобы все считали, что под массивной бетонной плитой погребена Мария Анатольевна Голубева…

В этом как раз и заключалась вторая и самая главная мысль из моего списка. Именно поэтому я и побрела прочь от злосчастного места, ничего не сказав симпатичным ментам.

Третья же мысль плавно вытекала из второй: без сумочки, без денег и документов мне будет очень сложно существовать. И неизвестно, сколько продлится это мое подвешенное состояние. Я ведь не могу появиться в своей собственной квартире – Валентина мгновенно растреплет по всему дому, что я жива и здорова, а слух дойдет и до Григория… значит, на какое-то время мне придется превратиться в человека без определенного места жительства, то есть в бомжа…

И что теперь делать? Куда податься? Хоть в голове и просветлело, мысли освещали дорогу, но не впереди, а сзади. То есть я поняла, как дошла до жизни такой, но вот что теперь делать, совершенно не представляю. Бомжевать, что ли…

Я вспомнила грязную тетку, с которой только что боролась за телефон, и тяжело вздохнула.

Вот уж чего мне точно не хотелось, так это становиться похожей на такую, с позволения сказать, личность.

Тут я вспомнила, что и сама-то сейчас выгляжу не лучшим образом после падения в лужу и драки с бомжихой, и должна привести себя в порядок, если хочу сохранить остатки самоуважения. Да и просто, чтобы люди от меня не шарахались.

Я огляделась по сторонам и увидела в двух шагах очень забавную вывеску. Веселыми оранжевыми буквами на травянисто-зеленом фоне было написано: «Бульонная Полянка».

Кое-где в нашем городе еще сохранились такие заведения, наследие советских времен – котлетные, бульонные, пельменные, шашлычные. Подобные забегаловки держатся на плаву за счет специфического контингента – немолодых умеренно пьющих мужиков, которые заходят в такие местечки, чтобы выпить рюмку-другую дешевой водки в компании таких же обломков минувших лучших времен, закусить нехитрой снедью и поговорить о своем былом великолепии.

Во всяком случае, здесь я в своем перепачканном плаще никого не испугаю.

Так оно и вышло.

Когда я появилось в просторном полутемном зале «бульонной», среди местного контингента возникло даже известное оживление.

– Девушка, выпейте с нами! – замахал мне бородатый тип лет пятидесяти в лихо заломленном берете, со следами былой интеллигентности на лице, выпивавший в компании двух-трех таких же потертых интеллигентов. – Поговорим об искусстве, о литературе!

– Лучше с нами! – зазывали от другого столика трое бывших моряков в форме без знаков различия. – Зачем вам литература? Поговорим о дальних плаваниях, об экзотических странах!

– Дуй к нам, сестренка! – пригласили от самого дальнего столика в углу, где сидели вовсе уж замурзанные работяги. – Не обидим!

– В следующий раз, мальчики! – я послала им всем общий воздушный поцелуй, пересекла зал грациозной походкой королевы бала и скрылась за дверью туалета.

Как ни странно, здесь оказалось довольно чисто, имелось зеркало, из крана текла горячая вода и даже имелся в наличии ящик с бумажными полотенцами.

При помощи этих полотенец и воды я кое-как отчистила свой плащ и туфли, привела себя в порядок и придирчиво осмотрела в зеркале свое отражение.

Конечно, Ольга сказала бы, что я выгляжу ужасно, но, по крайней мере, теперь меня не примут за бомжиху, мною не станут пугать маленьких детей, и даже таксисты-частники, великие психологи нашего времени, не объедут меня, как объект повышенной опасности, а охотно затормозят, если я подниму руку…

Проблема только в одном: мне совершенно нечем заплатить за проезд, а самое главное – мне некуда ехать…

С этой грустной мыслью я покинула гостеприимную бульонную под разочарованными взглядами бывших моряков и интеллигентов, а работяги уже забыли о моем появлении, так что и не расстроились. Я шагнула на проезжую часть, чтобы перейти на другую сторону улицы, где виднелся небольшой сквер…