Влюбленным вход воспрещен! - Наталья Александрова

В чем? В том, что она мертва?

Вот уж в этом не было никаких сомнений!

Тогда в чем же?

И тут до меня дошло.

Еще там, в маршрутке, она показалось мне похожей на меня саму. И вот теперь меня мучительно тянуло туда, чтобы убедиться, что это не я лежу в грязи, раздавленная бетонной плитой!.. Что другая девушка приняла на себя мою судьбу!

От такой мысли мне стало совсем худо.

Кроме того, я вспомнила, как ужасно выгляжу. В таком виде совсем не хотелось появляться перед другими людьми.

Я свернула за кусты сирени, которые росли по другую сторону тропинки, и подошла немного ближе.

Зеваки стояли чуть в стороне, бурно обсуждая кровавое событие.

– А я всегда говорила, что от этой стройки будут одни неприятности! – вещала худая женщина средних лет с тощим узлом бесцветных волос на затылке. – Надо протестовать!

Немного в стороне от толпы, отделенный от меня только кустами, стоял прилично одетый мужчина – тот самый, который одним из первых оказался возле места страшной трагедии. Я внимательно взглянула на него… и узнала Ольгиного мужа, Григория.

Однако как он изменился, я не сразу его и узнала. Раньше он выглядел не то чтобы противно, но как-то незаметно. Вот именно, пройдешь мимо такого и головы не повернешь. Хотя вроде бы все у него в порядке – и рост, и фигура неплохая, может, только сутулился слегка и килограммов пять сбросить не мешало бы… Но это не мое дело. А так одет Григорий был всегда дорого и прилично, другого Ольга рядом с собой не потерпела бы… Хотя она сама мне призналась в последнем разговоре, что брак у них вовсе не безупречный, проблемы имеются. Хоть раньше я думала, что у моей сестрицы все самое лучшее, муж ее мне не нравился, потому что внешне они не подходили друг другу. Но тогда это меня совершенно не волновало, тогда я была пофигисткой. Сейчас же мое мировоззрение изменилось. Попробуй не брать в голову смерть незнакомой девчонки, когда ясно, что под этой плитой могла быть я сама…

Так вот, муж моей сестры очень изменился, я не сразу его узнала. Обычно он двигался неторопливо, с достоинством, а мне казалось, что замедленно. И взгляд был какой-то равнодушный. Теперь же глаза у Григория блестели, движения стали быстрыми и порывистыми, он даже как-то помолодел. Мимо такого мужчины не всякая женщина пройдет, чем-то он зацепит…

Я пригляделась к Григорию повнимательнее. Он набирал номер на мобильном телефоне.

Я хотела подойти к нему, но снова вспомнила, в каком я сейчас виде, и притормозила. А он поднес телефон к уху и заговорил:

– Да, это я! Ну да, ты говорила, конечно, но здесь такое дело…

Он весь изогнулся, глаза блестели, голос звучал неровно, взволнованно – и вовсе не оттого, что почти на его глазах погиб человек! Нет, он был взволнован этим разговором, точнее, тем, с кем разговаривал… он был сам не свой! В жизни не видела его таким! И уж с Ольгой он точно так не разговаривает! Нет, не Ольге он звонит, это сразу видно. А вот кому? Да ясен перец – даме сердца. Муж моей сестрицы завел себе обоже, а Ольга-то считала его правильным и занудным…

Я тут же рассердилась на себя – да мне-то какое дело, что они наставляют друг дружке рога? Пускай бодаются без меня!

Я хотела выйти из укрытия, но прислушалась к разговору, и волосы мои, и так взлохмаченные, просто встали на голове дыбом.

– Все в порядке… да, она мертва… мертвее не бывает… – Григорий нервно хихикнул. – Говорю тебе, все в порядке! Все точно по плану! Я вызвал ее сюда и все организовал! Как вызвал? По телефону, вот по этому самому! Что? Ты считаешь, этот звонок могут проверить, и проследить нашу связь? Ну хорошо, я его выкину! Да, сейчас же выкину!

Он сложил телефон, огляделся и швырнул его в кусты – совсем недалеко от того места, где я пряталась. Мобильник шлепнулся в грязь и обдал меня дополнительными брызгами.

Григорий же быстро зашагал прочь, не оглядываясь на толпу, окружающую место трагедии.

А я выбралась из кустов и стояла, как громом пораженная, пытаясь осмыслить то, что только что узнала.

Что сказал Григорий? Что вызвал ее – то есть меня – и все организовал! Что организовал? Да вот такую страшную смерть! Эту бетонную плиту, валяющуюся поперек тропы, эти ноги в драных джинсах, торчащие из-под нее…

Тут мне стало до конца ясно, как все произошло: эта девчонка погибла из-за своего сходства со мной! Оттуда, сверху, из кабины крана, ее приняли за меня – и придавили, прихлопнули, как надоедливую муху!

А Григорий все это спланировал заранее, специально вызвал меня именно сюда, зная про ремонт, про тропинку, про подъемный кран…

От этих мыслей мне стало холодно, как будто в теплый весенний день вдруг подул ледяной ветер.

Он заранее спланировал мою ужасную смерть… он спланировал ее не сам, не один, а с кем-то… с тем, с кем сейчас разговаривал по телефону!

И это точно была не Ольга.

Я поняла это по его лицу, по его позе, по его голосу. С Ольгой он так не разговаривает! Я было подумала, что он влюбился, но, видно, отношения у него с неизвестной дамой гораздо более сложные. Простой интрижкой тут и не пахнет!

Но из этого можно сделать обнадеживающий вывод, единственный обнадеживающий вывод в моем безнадежном положении: Ольга, моя сестра – не желала мне смерти, не пыталась подставить меня, как внушал мне Григорий! Я могу ей верить!

Я дернулась за мобильным, чтобы позвонить Ольге – и вспомнила, что он был в сумочке, в той самой сумочке, которую выхватила у меня несчастная девчонка, так страшно заплатившая за свой проступок. В сумочке, которая лежит сейчас под многотонной бетонной плитой.

Тут я подумала о телефоне Григория. Он его все равно выбросил, а я могу им воспользоваться… кроме того, мне пришло в голову, что в этом телефоне записаны его звонки, в частности – последний звонок, значит, можно будет узнать номер его сообщника!

Я бросилась туда, где Григорий бросил телефон, – и увидела тетку-бомжиху, которая уже подбирала аппарат Григория.

Я коршуном бросилась на нее, пытаясь перехватить телефон, и зашипела сквозь зубы:

– Отдай!

Кричать я боялась – вдруг Григорий услышит мой голос и вернется?

Бомжиха не собиралась расставаться со своей добычей. Она вцепилась в телефон и отбивалась свободной рукой, приговаривая:

– Ишь, какая хитрая! Телефончик захотела! Это место мое, я тут всегда кантуюсь, если что здесь нахожу – все мое, по закону! Так что нечего тут!

– Отдай телефон, дрянь! – шипела я, пытаясь отобрать у нее мобильник. – Отдай, а то милицию вызову!

– Шиш ты ее вызовешь! – хитро ухмыльнулась бомжиха и для убедительности показала большую грязную фигу. – Не твой это телефон! Я видела – мужчина его бросил! А ты тут сама в кустах ошивалась, значит, милиция тебе ни к чему! И кто из нас дрянь – это еще неизвестно! Ты на себя посмотри – вся изгваздалась!

В словах бомжихи была большая доля правды.

Насчет милиции я явно погорячилась и рассчитывать могла только на себя. А раз так…

Я как следует пнула ее в бок носком туфли.

Конечно, туфельки на каблуке сильно уступают в драке моим прежним ботинкам на толстой подошве, но и у них есть достоинство: сильный и точный удар острым носком такой туфли может вывести противника из строя!

Именно это и произошло: бомжиха как-то странно хрюкнула и осела, моргая красными глазами и открывая беззубый рот, как выброшенная на берег рыба. Я воспользовалась ее временной беспомощностью, рванула телефон и бросилась прочь. Вслед мне отдышавшаяся бомжиха хрипло и горестно выкрикнула:

– Понаехали тут! Нормальному отечественному бомжу проходу не дают!

Отбежав на безопасное расстояние, я перешла на шаг, выровняла дыхание и открыла телефон Григория.

Первым делом я нашла последний набранный номер, тот номер, по которому он разговаривал перед тем, как выбросить телефон.

Под влиянием внезапного порыва я нажала кнопку вызова и поднесла телефон к уху.

Почти сразу мне ответил женский голос. Этот голос показался мне смутно знакомым, хотя я, как ни напрягалась, не могла вспомнить, где и когда я его слышала.

– Алмазный ты мой! – проговорила незнакомка вместо приветствия. Интонация совершенно не соответствовала словам – она была раздраженной, больше того – голос незнакомки едва не клокотал от ярости. – Алмазный ты мой, я тебе ясно сказала – не звони мне больше по этому телефону! Вообще не звони какое-то время! А этот телефон немедленно выброси! Причем так, чтобы его никто не нашел! И заляг на дно, я сама с тобой свяжусь, когда понадобится! Понял, алмазный мой?! Что ты молчишь? Ты понял меня или нет?

Я по вполне понятной причине не издавала ни звука, и незнакомка заволновалась:

– Григорий, это ты?

Поскольку я по-прежнему не отвечала, она прошипела что-то неразборчивое и отключилась.

Да, пожалуй, поторопилась я с этим звонком…

За этими мыслями и разговорами я сделала круг и снова оказалась возле забора стройплощадки.