Скитальцы - Кнут Гамсун

Он отдал сёстрам башмаки и другие вещи, которые привёз для них, это был настоящий праздник и радость для сестёр, но... но всё-таки он приехал слишком поздно. Его маленькие сёстры сами неплохо заработали и могли купить у Габриэльсена и башмаки, и всякую мелочь, да кое-что они уже и купили. Их прежде открытые шейки были повязаны шёлковыми косыночками — зачем им теперь синие косыночки Эдеварта? Будь они ещё красные! Да, но мои-то куплены в городе, сказал Эдеварт и прибавил в отчаянии, он был совершенно растерян: Постойте-ка, у меня тут есть ещё кое-что! Он вспомнил о маленьком золотом медальоне, его он тоже хотел подарить Лувисе Магрете, но она не посмела его принять. Это тебе! — сказал он старшей из сестёр. В её глазах зажглись огоньки, губы задрожали от радости, о! Младшая сестра сидела рядом и лепетала радостные слова, но у неё губы не дрожали. Эдеварт снял с пальца золотое кольцо в виде змейки и вложил ей в. руку: А это тебе! Девочка растерялась от удивления: золотая змейка, три раза обвившаяся вокруг пальца, но как же она будет его носить? На шнурке на шее, объяснил Эдеварт. И прибавил то, что, по его мнению, сказал бы Август: Так носят в России! А-а!.. — протянули сёстры. Эдеварт догадался, что они его не поняли, и сказал: Но если тебе хочется носить его на пальце, можно его немного сжать щипцами, вот так, и тогда змейка обовьётся вокруг пальца уже четыре раза! Сёстры с волнением следили, как он сжимает кольцо, примерили его, да, теперь змейка обвилась вокруг пальца почти четыре раза и доставала до самого сустава, но кольцо всё равно было девочке велико. Тогда вам придётся поменяться подарками, сказал он сёстрам. И они сделали так, как им посоветовал брат.

И всё же с подарками вышла осечка, единственное, что пришлось ко двору, — это два далера из сокрытых от Кноффа денег, которые он отдал отцу. Они оказались как нельзя кстати, похороны обошлись дорого, пастор взял целый далер за то, чтобы встретить покойницу у ворот кладбища и проводить гроб до могилы, да и надгробное слово стоило целый далер. Все эти расходы Йоаким взял на себя.

Словом, Эдеварт, вернувшись домой, испытал разочарование.

Прежнего чистосердечия уже не было и в помине, семейные узы ослабли, простодушие почти исчезло, образ мыслей изменился. Понятно, что его сёстры от всего сердца радовались золотым украшениям, иначе и быть не могло, но они уже не пожали ему руку в знак благодарности. Раньше они всегда протягивали ему свои ручонки, и это трогало его до слёз, теперь же они просто сказали «спасибо». Вот отец, человек старомодный и неиспорченный, получив два далера, ничего не сказал, но был явно взволнован, он-то пожал Эдеварту руку. Нет, что-то переменилось. Эдеварт сказал Йоакиму: На мой взгляд, ты своей сельдью испортил людей! Теперь в Поллене больше не радуются возможности заработать на сушке рыбы. Нет, люди уже привыкли к большим деньгам, ведь на разделке сельди они заработали вдвое больше.

Когда Эдеварт собрался приступить к мытью рыбы, Каролус и другие работники потребовали увеличить им поденную плату. Но ведь мы договорились о цене ещё в Скорвене, возразил Эдеварт. Да, но с тех пор многое изменилось, ответили они, теперь люди были уже не так бедны, как раньше. Они потребовали также и более высокой платы за площадки, на которых сушили рыбу, опять же потому, что времена изменились. Эдеварт пригрозил им, что уйдёт вместе со шхуной. Куда ты пойдёшь? — поинтересовались они, зная, что все площадки в соседних селениях уже заняты. На юг, ответил Эдеварт. Ну что ж, твоя воля, сказали полленцы, нет, теперь они были уже далеко не бедные. Они были не прочь летом отдохнуть, побездельничать; артель Йоакима, больше всех разбогатевшая на сельди, вообще не желала заниматься сушкой рыбы. Пришлось Эдеварту отбить телеграмму Кноффу — не лучше ли ему пойти на юг? Кнофф сомневался, что Эдеварт найдёт на юге свободные площадки на скалах, впрочем, решить этот вопрос Эдеварт должен сам. Либо он увеличит плату и подёнщикам и за использование скальных площадок в Поллене, либо, что не исключено, останется вообще ни с чем, если пойдёт на юг.

Нет, Поллен и вся округа были уже не те, что раньше, люди изменились. Даже Йоакима опьянила собственная удача. Эдеварт предложил ему место на своей шхуне, он отослал домой матросов из Фусенланнета, и ему требовался новый человек. Займёшь тоже место, что я у Августа на «Чайке». Нет, отказался Йоаким, он вкусил, что значит быть хозяином невода и запирать сельдь в заливе, и хотел летом попытать счастья в Вестеролене, он уже нанял судно для невода и приготовил снаряжение. Эдеварту оставалось только посерчать на брата, своевольный мальчишка вообразил, что он уже взрослый. Сколько у тебя осталось денег? — спросил он. Йоаким ответил. Будет надёжнее, если ты отдашь мне эти деньги на сохранение. Да, Йоаким отдал ему деньги, без которых мог обойтись, хотя предпочёл бы иметь их при себе, но Эдеварт — старший брат, к тому же он побывал в Бергене и всякое такое, и уж коли на то пошло, невод для сельди Йоаким получил от него.

Мытьё рыбы шло туго, Эдеварт ждал большего усердия от своих земляков. Он выполнил их требование и поднял поденную плату, что их ещё не устраивает? Они являлись на работу поздно и заканчивали её рано, каждый приходил и уходил, когда ему вздумается. Впрочем, и денег они получали только за каждую вымытую большую сотню; Эдеварт злился, что его работники тянут канитель, он мог опоздать со своим товаром, а тогда и сам потерял бы на этой задержке.

Он выговаривал им за нерасторопность. Они отвечали, что это распроклятая работа — от соли распухают руки и пропадает одежда. Эдеварт возразил, что в этом году работа ничем не отличается от прошлогодней, но, оказывается, отличалась, она стала куда хуже, во-первых, потому, что теперь настали другие времена, а во-вторых, в нынешнем году рыба крупнее, много линька и лумпенуса, солить её потруднее. Да-да, кивал головой Эдеварт с серьёзностью умудрённого опытом человека, как бы теперь в Поллене не случилось семи лет голода! Люди оскорбились и, припомнив, что первый раз Эдеварт провалился на конфирмации, ядовито спросили, неужто он так хорошо усвоил уроки, полученные в детстве, ха-ха-ха? Эдеварт прикусил язык и замолчал, но у него появилось неприятное чувство, что в Фусенланнете, среди чужих, ему жилось куда лучше, чем дома в Поллене. И в самом деле, лучше — там его поставили в лавку приказчиком, и он ел за одним столом с хозяином.

Будь здесь Август, он бы заставил этих людей повиноваться, а в случае чего пригрозил бы им револьвером, при нём бы они не посмели так тянуть время. Август на многое способен, он явился из тумана и морских глубин, и никто не знает, где и как он проходил выучку.

Мытьё рыбы закончилось бы плачевно, не появись там Берет. Эта чертовка Берет была молода, проворна, и ей хотелось заработать, муж её был тихий скромный человек; она привела с собой и Юсефине из Клейвы, молодую вдову, и обе женщины принялись за работу не хуже настоящих мужчин, стояли по колено в воде и мыли рыбу. И заработали большие деньги, а как же иначе; Эдеварт щедро угощал их спиртным и крендельками, но и работали они, не щадя сил, и посрамили многих мужчин. Оказалось, что эти две молодые женщины, имевшие не самую безупречную репутацию, а может, и в самом деле лёгкомысленные, проворнее и ловчее других исполняли любую работу. Надо думать, они просто хотели угодить шкиперу Эдеварту, красивому восемнадцатилетнему парню. Или надеялись, что летом, когда рыба высохнет, их выберут укладчицами, они посетят каюту шкипера и узнают, как это бывает. Всё может статься, но они перемыли рыбу и до блеска отдраили шхуну «Хермине».

Теперь началась обычная сушка, и мужчины стали ещё реже приходить на скалы, дело было предоставлено исключительно женщинам и детям, даже маленькие сёстры Эдеварта участвовали в этой работе. Эдеварт был единственным мужчиной и на борту и на берегу. Ему следовало отскрести шхуну снаружи и покрасить её, но это пришлось отложить, сейчас главное было высушить рыбу; он мог бы нанять кого-нибудь, чтобы ему готовили нишу, но и это тоже было не главное, он ел всухомятку, пил кофе и не жаловался. Понятно, что он спал с лица и почти перестал смеяться, разве когда уж очень было смешно, но репутация серьёзного человека не повредила Эдеварту. Он чувствовал ответственность за порученное дело, ему доверили дорогой груз, сушить рыбу он научился в прошлом году, когда работал вместе с Августом, опыт у него, правда, небольшой, но основа всё-таки была, и он, не щадя себя, старался узнать как можно больше. Ночью он мучился бессонницей от беспокойства и даже по воскресным дням ходил на скалы проверять рыбу.

Артель Йоакима ушла наугад: никаких сообщений о местонахождении сельди они и в глаза не видели. Теперь Каролус уже мог спокойно оставить жену, она справилась со своим недугом, начала нормально есть и спать; пришла весна, дни стали длиннее, и денег в доме было достаточно, Ане Мария снова помолодела и похорошела, да-да, она даже побывала у лавочника Габриэльсена и купила себе какое-то украшение. Она приходила на скалы не потому, что хотела заработать, а только затем, чтобы побыть на людях и заставить их забыть о её чудачествах. А какой она стала красавицей в последние недели, ну просто очаровательной, и очень доброй, ох уж эта Ане Мария! Люди разговаривали с ней так, будто ничего и не было, а она находчиво отвечала им и даже улыбалась их шуткам. Видно, и впрямь недуг с неё как рукой сняло.