Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

— И позаботиться об этом должен его хозяин, — добавил король. — Что ж, Найджел, придворный оружейник сделает все, что нужно, чтобы, когда с тебя опять собьют шлем, в нем была бы и твоя голова.

Найджел покраснел до корней льняных волос и пробормотал слова благодарности.

Однако на уме у Джона Чандоса было иное. Насмешливо подмигнув своим единственным глазом, он обратился к королю:

— Право, сударь, ваша щедрость излишня. Ведь есть старинное правило: если два рыцаря выйдут на копейный бой и один из них по неловкости ли, случайно ли уклонится от удара, все его снаряжение переходит в собственность победителя. А посему, сэр Хьюберт де Бег, я полагаю, что ваша прекрасная миланская кольчуга и шлем бордоской стали, в которых вы приехали в Тилфорд, должны остаться у нашего молодого хозяина на память о вашем пребывании в этом доме.

Предложение было встречено одобрительным хором голосов и веселым смехом. Не смеялся только сам сэр Хьюберт. Он вспыхнул от досады и вперил недобрый взгляд в насмешливо улыбающегося Чандоса.

— Я уже говорил, что не играю в глупые игры и не знаю их правил, — произнес он, — но вам, Джон, отлично известно, что, если бы вы пожелали сразиться на боевых копьях или мечами, когда на поле выезжают двое, а уезжает с него только один, вам не пришлось бы далеко ходить за противником.

— Ну, неужели вы решились бы выехать на поле? Вам было бы лучше выйти пешком, Хьюберт, — ответил Чандос. — Я-то знаю, что, если вы будете на ногах, мне не видать вашей спины, как все мы недавно ее видели. Говорите что угодно, а только сегодня конь вас подвел, и я настаиваю, чтобы ваше снаряжение перешло к Найджелу Лорингу.

— У вас слишком длинный язык, Джон. Мне надоела ваша бесконечная болтовня, — ответил сэр Хьюберт, — топорща светлые усы. — Вам нужны мои доспехи — выходите и попробуйте их взять. Если ночь будет лунная, можете попробовать хоть сегодня же вечером, когда встанем из-за стола.

— Нет, господа, — воскликнул король, с улыбкой обращаясь к обоим, — оставьте ссоры! Наполните кубки гасконским, вы, Джон, и вы, Хьюберт. А теперь, пожалуйста, выпейте друг за друга, как верные добрые товарищи, которые сражаются только за короля. Вы оба нужны нам: за морем еще много дела для храбрецов. Ну а доспехи — что ж, в том, что касается турнирного боя, Джон Чандос прав; однако мы полагаем, что этот закон едва ли здесь применим, потому что это был не турнир, а случайная придорожная схватка, просто благородные рыцари испытали свое оружие. С другой стороны, если говорить о вашем оруженосце, Мэнни, то все было по правилам, и он, без всякого сомнения, проиграл свои доспехи.

— Это очень печально, государь, — сказал Уолтер Мэнни, — человек он бедный и с большим трудом приготовил себе снаряжение для похода. И все же придется сделать, как вы говорите, ваше величество. Если вы придете ко мне утром, сквайр Лоринг, вам передадут доспехи Джона Уиддикема.

— Тогда, с соизволения короля, я верну их ему обратно, — запинаясь от волнения, произнес Найджел. — Уж лучше мне никогда не бывать на войне, чем отбирать у храброго воина его единственные латы.

— Твоими устами говорит дух твоего отца! — воскликнул король. — Клянусь распятием, Найджел, ты мне нравишься. Дело это решу я сам. Однако странно, что из Уиндзора еще не приехал сэр Эмери Ломбардец.

С самого прибытия в Тилфорд король то и дело нетерпеливо справлялся, не приехал ли еще сэр Эмери и нет ли от него вестей, так что придворные стали с любопытством переглядываться. Все знали, что Эмери, известный своей продажностью итальянец, недавно был назначен губернатором Кале, и его столь внезапный и поспешный приезд мог означать только одно — возобновление войны с Францией, о чем страстно мечтал каждый воин. Уже дважды, когда снаружи доносились звуки, похожие на конский топот, король переставал есть и с непригубленным кубком в руке прислушивался, повернув голову к двери. На третий раз он не ошибся. Сначала раздался громкий топот копыт, звяканье сбруи, потом из темноты послышались хриплые голоса: на них отозвались лучники, стоявшие на страже у дверей.

— Прибыл какой-то путник, государь, — доложил Найджел. — Что изволите приказать?

— Это может быть только Эмери, — ответил король, — я только ему велел следовать за мной в Тилфорд. Пожалуйста, распорядись, чтобы его впустили, и со всей почтительностью пригласи к столу.

Найджел схватил факел и распахнул дверь. За ней стояло полдюжины всадников; один уже спешился. Это был коренастый смуглый человек с крысиным лицом и беспокойно бегающими карими глазами. Не переступая порога, он тотчас устремил жадный взгляд в глубь залы, ярко освещенной красноватым светом факелов.

— Я сэр Эмери из Павии, — прошептал он. — Ради Бога, скажите, король здесь?

— Он за столом, благородный сэр, и приглашает вас войти.

— Одну минуту, молодой человек, одну минуту. Скажите мне на ухо, вы не знаете, зачем король посылал за мною?

Он искоса взглянул на Найджела, и в его хитрых темных глазах промелькнул испуг.

— Не знаю.

— Я хотел бы… Я должен удостовериться прежде, чем предстану перед ним…

— Вам нужно всего лишь войти в дверь, благородный сэр, и вы все узнаете из уст самого короля.

Сэр Эмери собрался с духом, как человек, который готовится прыгнуть в ледяную воду, и быстрым шагом вышел из тьмы в светлую залу. Король встал, на его прекрасном удлиненном лице заиграла улыбка, и он протянул гостю руку. Однако итальянцу почудилось, что улыбались у короля только губы, но не глаза.

— Добро пожаловать! — воскликнул Эдуард. — Добро пожаловать, наш достойный и преданный сенешаль Кале. Прошу вас, садитесь вот тут, прямо напротив меня. Я просил вас приехать, чтобы услышать от вас вести из-за моря.

Благодарю вас — вы взяли на себя заботы о том, что мне столь же дорого, как жена или сын. Приготовьте там место сэру Эмери и подайте еды и питья, ведь он сегодня столько проехал, чтобы услужить своему королю.

Во все время пиршества, которое с таким искусством устроила леди Эрментруда, Эдуард весело разговаривал то с итальянцем, то с баронами. Наконец были унесены последние блюда, а круглые, пропитанные мясным соком и жиром куски грубого хлеба, служившие тарелками, брошены собакам. По кругу пошли фляги с вином. В залу с арфой в руках робко протиснулся старик менестрель Уэдеркот. Он надеялся, что ему, может быть, позволят сыграть или спеть что-нибудь его королевскому величеству. Но у Эдуарда на уме были развлечения иного рода.

— Прошу вас, Найджел, отошлите слуг, чтобы мы остались одни. Пусть у каждой двери встанут по два воина: нам никто не должен мешать — разговор будет секретный. А теперь, сэр Эмери, благородным лордам и мне самому, вашему государю, хотелось бы услышать из ваших уст, как обстоят дела во Франции.