Сборник забытой фантастики № 1 - Алфеус Хайат Веррил

«Ад» — это осознание ошибки. Когда между людьми не будет религиозных барьеров, таких как существующие сейчас различия в вере, тогда наступит Братство людей.

— Вы забываете одну вещь, — перебил Мейсон, — склонность человека обращаться за помощью во время стресса к Высшей силе.

Доктор не атеист

— Человек — червь! — возразил доктор Сантурн, — вы действительно верите, что Бог направляет судьбы каждой отдельной частицы живой протоплазмы? Он делает это, да, в массовом порядке. Он оставляет несущественные детали сообществу. Он наделяет нас знаниями, достаточными для нашего благополучия, и чувством этики на благо общества. Он дает нам основы, формулы успешной жизни, а затем умывает руки, зная, что наши соседи вознаградят или накажут нас так, как мы того заслуживаем.

— Вы не совсем атеист, — озадаченно сказал Мейсон, — И все же.

— Я? Атеист? Вряд ли, Гэри. Я действительно верю в это: что Великая Сила создала землю и все, что на ней. Но Он или Оно просто поставляли грубые элементы, которые все еще можно было бы найти сегодня, если бы вся живая материя была сведена к ее самым низким общим компонентам.

— Затем Он поместил клетку здесь, другую там и дал им первоначальный импульс, который заставил их инстинктивно реагировать на то, что вы называете «жизнью». Остальное Он оставил Эволюции, которая адаптировала их к меняющимся условиям и окружающей среде в течении эонов.

— Если я вас правильно понял, — возразил Мейсон, — эволюция, Природа, называйте это как хотите, является единственным истинным служителем Божества?

Доктор Сантурн, удовлетворенно кивнул.

— Я называю это так, или называю это физической, химической или механической силой, если вы оставите все ссылки на духовное.

Эффект на посетителя, Мейсон

Что-то сжало сердце Мейсона тогда, возможно, воспоминание о его отце, давным-давно, в День Благодарения, произносящем молитву над праздничным столом маленького фермерского дома в Новой Англии. Он также подумал о своей матери, похороненной под аккомпанемент заверений священника в ее духовной стойкости; о своей собственной свадьбе и старой фразе: «Кого Бог соединил, пусть никто не разлучает»; и об обещании той же дорогой жены, незадолго до ее кончины, ждать его на «Другой стороне».

Но Оливер Сантурн отказал бы человечеству в этих благословенных вещах, с горечью подумал он. Он лишит человечество плодов и оставит ему шелуху.

Конечно, все это было слишком нелепо! Ни Доктор, ни кто-либо другой не смог бы справиться с этими дикими видениями и воплотить их в жизнь; каждая вопящая душа, возмущенная, начиная со времен кроманьонцев и далее на протяжении веков, разрушила бы их.

Однако это помогло ему увидеть холодную и зловещую картину человека, о котором он почти сорок лет с теплотой думал как о друге.

Некоторые из чудес!

Главная лаборатория доктора Сантума, расположенная в пристройке к задней части резиденции, была ярко освещена прожекторами, расположенными далеко по углам, чтобы не создавать магнитных помех хрупкому оборудованию, собранному на изолированном столе в центре. Прозрачные белые лучи были направлены на группу параболических отражателей, подвешенных к куполообразному потолку, которые фокусировали свет на столе внизу.

Сама комната представляла собой нечто среднее между тремя комнатами, которые Мейсон посетил утром, и была зарезервирована с целью сопоставления отдельных фактов, установленных в отдельных отделах, и применения их в реальном эксперименте.

Доктор и его помощники были одеты в стерильную белую хирургическую одежду, марлевые маски и резиновые перчатки, и они предоставили посетителю похожую одежду. Теперь он стоял, внимательно слушая замечания руководителя.

— Предметное стекло стерильно, как вы видите, после тщательного воздействия сильного влажного теплового давления в стерилизаторе в течение тридцати минут. Микроскоп показывает, что на нем нет организмов. Инструменты, которые использует Бриджес, также были тщательно стерилизованы. Внимательно следите за ним, когда я отмечаю частоты и множества!

Под то, что Мейсону показалось центральной линзой четырехстворчатого микроскопа, Бриджес поместил еще одно стерильное предметное стекло и перенес на него бесконечно малую крупинку какого-то элемента. Теперь маленький человечек наклонился к стереоскопическому окуляру и тонким пером, сужающимся до невидимости провода Волластона, размазывал и раздавливал пятнышко, пока Мейсон больше не смог его различить.

— Он расщепляет эту частицу на основные кристаллы, — пробормотал Доктор в качестве объяснения, — это более простой метод, к которому мы пришли после значительных исследований — использовать отдельные и индивидуальные кристаллы, атомные веса которых мы знаем, чем добавлять или вычитать с помощью метода весов. Поначалу мы привыкали, но теперь мы знаем точные веса всех базовых кристаллов.

Он повернулся к Бриджесу. «Три!» — приказал он.

По приглашению Бриджеса Мейсон посмотрел в окуляр и, взяв тонкий зонд в свои неопытные пальцы, увидел то, что казалось телеграфным столбом, тыкающим в большую кучу маленьких, белых, гранулированных валунов.

Снова и снова Доктор называл вещества и количества, пока, наконец, необходимое количество различных кристаллов не было собрано в инертную массу на свежем предметном стекле, добавлена капля прозрачной сыворотки крови, и все это окружено невероятно тонкой иридиевой шайбой и запечатано покровным стеклом.

Мейсон снова посмотрел в квадроплексный микроскоп и убедился, что масса на самом деле инертна, куча химикатов в луже прозрачной жидкости.

— Твоя очередь, Стивенс! — позвал Доктор, — Вы нашли частоту?

— Да, доктор. Волна составляет сто пять пентиллиметров для человеческих лейкоцитов. Различные гармоники будут производить разновидности млекопитающих, рыбообразных или змеевидных. Мне продолжать?

— Во что бы то ни стало, — настаивал Шеф.

24-х кратное усиления

Группа из двадцати четырех вакуумных трубок, несколько напоминающих те, что используются для радиосвязи, была установлена в конце стола напротив микроскопического и химического оборудования; и теперь Бриджес стерильным пинцетом осторожно перенес предметное стекло на металлическую плиту в центре стола.