Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин

Свою первую реакцию на события корниловского мятежа Ленин сформулировал только 30 августа, после того, как Крупская привезла ему в Финляндию свежие газеты и рассказала «новости из первых рук». Сделал он это в своем письме в Центральный Комитет РСДРП(б). Ленин признавал, что происходящие события означают для партии и страны резкий и стремительный поворот и, «как всякий крутой поворот, он требует пересмотра и изменения тактики». Но, «как со всяким пересмотром, надо быть архиосторожным, чтобы не впасть в беспринципность». Далее Ленин прямо обвиняет в беспринципности тех, кто «скатывается до оборончества или … до блока с эсерами, до поддержки Временного правительства».

Таким образом, Ленин сразу же встал в оппозицию тому курсу, который партия выработала сразу на нескольких уровнях: от фракции в ЦИК до ЦК, и который пользовался поддержкой большинства партийных лидеров.

С другой стороны, сам Ленин изменил свою оценку ситуации и свои взгляды на ближайшие задачи партии. Вместо установки на немедленный захват власти большевиками он призывает «ни на йоту не ослабляя вражды» к Керенскому «иначе подойти к задаче борьбы с ним», а именно отказаться от немедленного свержения правительства. Вместо этого он предлагал партии сосредоточиться на том, чтобы самостоятельно вести войну с Корниловым «революционно, втягивая массы, поднимая их, разжигая их». В тот же день в «Рабочем вышла статья Зиновьева» «Чего не делать», направленная против уличной мобилизации, и такие статьи были одним из наиболее важных мотивов в центральной большевистской прессе тех дней. Противоречие между ленинскими предложениями и политикой руководства партии в Петрограде очевидно.

По мнению Ленина, партия должна была разъяснять народу «слабость и шатания Керенского», а последнему предъявить целый набор «частичных требований»: арест Милюкова и Родзянко, вооружение рабочих, передача помещичьих земель крестьянам, введение рабочего контроля и т. д. Причем «не только к Керенскому, не столько к Керенскому должны мы предъявлять эти требования, сколько к рабочим, солдатам и крестьянам, увлеченным ходом борьбы против Корнилова». Задача всей этой политики, по мнению вождя, заключалась в том, чтобы разжечь истинно революционную борьбу с контрреволюцией, поскольку «развитие этой войны одно только может нас привести к власти». Те же самые «частичные требования» ЦК РСДРП(б) и партийная фракция ЦИК предлагали советскому большинству в качестве условия образования однородного социалистического правительства.

Итак, Ленин отказался от идеи немедленного захвата власти, но по-прежнему воспринимал стремление ряда партийных деятелей к заключению определенного союза с эсеро-меньшевистским блоком, а тем более сотрудничество с правительством как недопустимые «соглашательство» и «беспринципность». Его позиция была, как несложно заметить, близка той, которую сформулировали Бубнов на заседании ПК.

Уже завершив свое письмо с критикой соглашательства и беспринципности «иных большевиков», Ленин написал маленький post scriptum: «прочитав … шесть номеров «Рабочего», должен сказать, что совпадение у нас получилось полное. Приветствую ото всей души превосходные передовицы…». Эта ленинская похвала часто сбивала с толку исследователей, которые относили ее к курсу ЦК в корниловские дни в целом. Однако, как было показано выше, этот курс пребывал в стадии формирования, а политические установки партийной прессы часто носили противоречивый характер.

Ленин читал «Рабочий» за 25–29 августа, когда на его страницах преобладала критика Временного правительства и политики соглашений с буржуазными силами, которую проводило советское большинство. Передовицы Сталина, которые так понравились Ленину, в самом деле, отражали влияние его собственной статьи «Слухи о заговоре». Конечно, первые намеки на возможность союза с умеренными социалистами уже появлялись в выступлениях партийных лидеров, но по-настоящему отразиться на страницах ЦО они еще не успели. Как раз с 30 августа тон «Рабочего» заметно меняется, преобладающей становится тактика на новое сближение с эсерами и меньшевиками. Но Ленин этого пока не знал.

Вечером 31 августа 1917 г. чуть было не случился коренной перелом в истории русской революции. По словам Александра Рабиновича, «это был, по-видимому, тот момент предоктябрьских дней, когда меньшевики и эсеры ближе всего подошли к разрыву с либералами и к принятию более радикальной политики, которая, возможно, существенно изменила бы ход революции». Действительно, именно 31 августа – 1 сентября блок эсеро-меньшевистского большинства Советов с буржуазно-либеральными силами был, фактически разорван, и на повестке дня было предложение большевиков о союзе «всех революционных сил».

Вечером 31 августа, на фоне окончательного разгрома корниловского мятежа и резкого сдвига массовых настроений влево, началось пленарное заседание ЦИК, посвященное вопросу о власти. Большевики уже два дня вели пропагандистскую кампанию против новой коалиции советских партий с буржуазией, предлагая в качестве альтернативы союз всех левых сил. Эта кампания разворачивалась в партийной прессе, а также на предприятиях и в общественных организациях, в которых большевики пользовалась влиянием (см. выше). Утром 31 августа ЦК РСДРП(б) поддержал написанную Каменевым резолюцию «О власти», которая и была предложена высшему советскому органу в качестве платформы дальнейшего развития революции.

Заседание ЦИК началось с выступления Каменева, который зачитав свою резолюцию, призвал к сохранению единого революционного фронта, сложившегося в ходе борьбы с Корниловым. По словам докладчика, ключевую роль в победе сил «революционной демократии» сыграли Советы, однако, затрагивая вопрос о характере будущей власти, Каменев подчеркнул, что «фракцию большевиков интересует не техническая сторона, а те силы, которые войдут в состав этой власти, одинаково ли они понимают задачи момента, и смогут ли они идти в ногу с демократией».

Слово было, наконец, произнесено во всеуслышание. Большевики не настаивали на непременной передаче власти Советам, а всего лишь стремились к должному подбору «сил», которым предстоит сформировать власть, т. е. выступают против новой коалиции с буржуазией, за однородно-социалистическую власть, способную проводить оговоренный заранее курс. Тем не менее, даже столь умеренную резолюцию ЦИК одобрить не решился, прервав свое заседание, так и не проголосовав по резолюции Каменева.

Во время этого перерыва состоялось заседание Петроградского Совета. Каменев, выступая со своей резолюцией, еще раз покритиковал политику коалиции. В итоге разгорелась оживленная дискуссия между сторонниками и противниками создания чисто социалистического правительства, которая закончилась только к утру тем, что большинство депутатов Петросовета отвергли резолюцию эсеров, и приняли в качестве политической платформы резолюцию Каменева. За нее проголосовали 279 делегатов, против 115 и 51 человек воздержался.

Это был беспрецедентный успех. Впервые резолюция большевиков по столь серьезному вопросу была принята на столь высоком уровне. Теперь большевистскому руководству было чем похвастать. Их новая тактика привела к невиданным доселе победам. Редакторы ЦО партии озаглавили сообщение об этом событии словами «Исторический поворот»

Большевики не в первый раз выступали со своей декларацией о власти с трибуны Петроградского Совета. Так, 2 марта они получили всего 19 голосов против 400 за эсеро-меньшевистскую альтернативу, а в апреле, декларацию большевиков, направленную против участия социалистов в правительстве, поддержали 100 делегатов, против 2000, выступивших за коалицию. На этом фоне победа большевистской резолюции 31 августа «означала кардинальную переориентацию в приоритетах и целях» всех Советских партий. Во всяком случае, так считали очень многие. В том числе, и в большевистской партии.

Комментируя политическую тактику большевиков в новой ситуации, Григорий Зиновьев писал: «Мы ни на минуту не забываем, сколько вреда принесла революции тактика «соглашательства», – мы ни на шаг не отойдем от нашей революционной линии; независимо от колебаний Советов, мы поведем свою борьбу и доведем ее до конца. Но на нынешнем историческом повороте, мы обязаны еще раз открыто и всенародно предложить честный союз всем подлинно революционным силам страны».

«Кризис назрел»

Хотя идея подготовки восстания получала все большее распространение, ЦК продолжал проводить свой прежний курс. Партия о прежнему ориентировалась на «мирное» ожидание советского съезда. Центральный орган РСДРП(б), газета «Рабочий путь», продолжала публиковать редакционные статьи в духе сдержанности и осторожности.

Ведя свою борьбу с ЦК, Ленин все болезненнее ощущал издержки своего положения вдали от «театра военных действий». Поэтому важнейшим для него вопросом становится возвращение в Петроград и, вместе с тем, к непосредственному руководству внутрипартийной борьбой. Из Гельсингфорса в Выборг, на самой административной границе Финляндии и России, Ленин перебрался еще 23 сентября. Но этого было недостаточно для непосредственного участия во внутрипартийной жизни.