Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин

В конце концов, предложенная Церетели резолюция о поддержке Керенского и Директории (с единственным условием – что новое правительство обеспечит эффективную борьбу с контрреволюцией) была поддержана большинством собрания. Сокольников, от имени РСДРП(б) заявил, что несмотря на неприятие ими идеи создания Директории, они «готовы согласовывать все свои действия с действиями Временного Правительства и заключить с ним технический военный союз», если правительство будет действительно бороться против контрреволюции.

Конечно, восстание Корнилова стало для многих шоком. Даже сам Владимир Ильич вынужден будет признать 30 числа, что «Восстание Корнилова есть крайне неожиданный … и прямо-таки невероятно крутой поворот событий». Что же касается его соратников, то они были обескуражены не меньше него, причем от них требовалось принимать решения немедленно, не дожидаясь советов Ленина. Двойственные и неопределенные резолюции VI съезда не давали прямых указаний о том, как себя вести в стремительно меняющейся обстановке, и старые разногласия дали себя знать. Большевистская фракция ЦИК попыталась заключить своего рода соглашение с умеренными социалистами: сначала на условиях создания революционной власти, проводящей программу «республики, мира, хлеба» и ответственной перед новым Государственным совещанием, затем на старой платформе Советского правительства.

Но главное, большевики направили трех своих представителей в созданный 28 августа ЦИКом Комитет народной борьбы с контрреволюцией, в который также вошли по три представителя меньшевиков и эсеров, пять представителей ЦИК, по два представителя от Центрального Совета Профсоюзов и Петросовета. От большевистской фракции в комитет вошли Каменев, Рязанов и Невский. Вхождение в такой коалиционный орган означало, разумеется, пресловутый «военный союз» с другими партиями «революционной демократии». Фактически, лидеры партийной фракции ЦИК повторили операцию московских большевиков, которые вошли в аналогичный орган Моссовета во время Московского Государственного совещания. В своем письме к ЦК, приложенном к статье «Слухи о заговоре», Ленин рассматривал такой шаг как очень опасную политическую ошибку, и требовал отстранить москвичей от партийной работы.

Александр Рабинович полагает, что причина таких неоднозначных действий партийной фракции ЦИК кроется в том, что сильное влияние на нее оказывали лидеры «правого крыла» большевизма. Однако, это не вполне верно. Главным докладчиком от фракции был Сокольников, который зарекомендовал себя на последнем съезде (да и до того), как крайне «левый», сторонник создания «повстанческих отрядов» и курса на вооруженное восстание. Кроме того среди членов фракции не последнюю роль играл и Свердлов, так же не замеченный в умеренности. Поведение большевистской фракции ЦИК не было отражением взглядов умеренного фланга партии. Дело скорее в том, что после отказа от того, что Сокольников назвал во время VI съезда «советским фетишизмом», у большевиков осталось очень мало моделей стратегии. Либо союз с «умеренными» (не важно, на советской платформе или просто путем создания «революционного правительства» из представителей партий «революционной демократии»), либо вооруженное восстание и «захват власти для себя». Корниловщина сняла восстание с повестки дня, и большевики перебирали варианты, которые у них оставались – отсюда такая легкость в переходе от «советской» модели конструирования власти к комбинации с новым Государственным совещанием.

Покладистость большевиков удивляла даже внешних наблюдателей. «В военно-революционный комитет большевики послали своих представителей, несмотря на то, что они должны были находиться там в ничтожном меньшинстве» – не скрывая удивления пишет Суханов.

Практически одновременно с большевистской фракцией ЦИКа вопрос о тактике партии в сложившихся обстоятельствах встал в повестку Петербургского комитета РСДРП(б). Заседание ПК, посвященное выступлению корниловцев, состоялось даже несколько раньше заседания ЦИК. Его открыл своим докладом по текущему моменту член ЦК Бубнов.

То, как Бубнов описал события корниловского мятежа, а также его анализ политического положения и выводы сильно отличалось от того, о чем говорили Сокольников и Луначарский на заседании ЦИК, зато было очень похоже на тезисы Ленина из статьи «Слухи о заговоре»

Бубнов предостерег своих слушателей от того, чтобы блокироваться с меньшевиками и эсерами, как это сделали некоторые московские большевики во время Московского Государственного совещания. «Ни в какие сношения с Советским большинством не входить. Центра с Советским большинством нам нельзя делать» – заявил Бубнов. Более того, он подчеркнул, что даже «с информационной целью мы тоже не должны входить» в общие с меньшевиками и эсерами органы. Через несколько часов после того, как Бубнов произнес эти слова, большевики войдут в Комитет народной борьбы с контрреволюцией, созданный ЦИКом.

Бубнов (точь-в-точь, как Ленин) раскритиковал московских товарищей, вошедших в аналогичный советский орган с представителями других советских партий. «Опыт московских товарищей показывает, что сначала они <советское большинство – А. С.> обратились к нам, а потом на нас плюнули. Нам нельзя такой ошибки повторять» – резюмировал он. Вместо «повторения ошибки» москвичей, по мнению Бубнова, нужно организовывать борьбу с корниловщиной своими силами. В полном соответствии с тезисами Ленина, он предлагал «действовать <так>, чтобы вести собственную линию и не помогать ни Керенскому, ни Корнилову»

Более того, по его словам, «ЦК уже создал центр», который «должен объединить все элементы Петроградской организации». Этот «центр» должен незамедлительно заняться улучшением связи, мобилизацией масс и организацией дежурств.

За докладом Бубнова последовала дискуссия, столь же бурная, сколько и сумбурная. Один из ее участников даже иронически отметил, что выходит «у нас вермишель: и текущий момент, и обстрел Исполнительной комиссии». Действительно, значительная часть собравшихся критиковали работу Исполкома ПК и требовали немедленных перевыборов этого органа. Впрочем, большинство претензий к ИК (а отчасти даже и в адрес ЦК партии) были технического, а не политического свойства. Исключение составили претензии лично к Володарскому по поводу его речи в ЦИК 24 августа, в которой он, якобы, выступил с оборонческих позиций. Впрочем, Бокий сразу опроверг эту информацию, заявив, что речь Володарского была искажена журналистами.

Но были и политические возражения. Калинин раскритиковал подход Бубнова. «ЦК говорит, что для нас все равно: Корнилов или Керенский» – пересказывал он тезисы докладчика (а заодно, и Ленина) и подчеркивал разницу между армейской верхушкой и Временным правительством. По его мнению, партия должна сориентироваться – кто из противников опаснее. Если главную угрозу представляет Корнилов, то «мы должны от Керенского все выторговать», а если «соотношение таково, что у Корнилова мало шансов – тогда у нас один враг – Керенский» – с поистине мужицкой хитростью предлагал будущий всесоюзный староста. Однако он определенно высказался против всяких попыток организовать «выступление пролетариата»

Однако у Калинина нашлось много оппонентов, которые, наоборот, считали ошибкой то, что партия так долго сдерживала массы от выступлений. Теперь, по мнению целого ряда членов ПК (Рахья, Харитонов), необходимо было напрямую обратиться к массам с призывом к выступлению. При этом они были против участия партии в органах советского большинства, даже в порядке обмена информацией. Однако, вместе с тем, практически все согласились, что нельзя «противопоставлять партию Советам». Евдокимов пытался прояснить ситуацию: «Мы критикуем поведение теперешних Советов, но мы не против Советов… Мы против линии ЦИК, но не против их по существу». Даже Рахья соглашался: «Нельзя для класса дискредитировать Советы» – и пытался найти выход в перевыборах Советов – «Надо требовать переизбрать ЦИК»

Однако все упирались в одно и то же противоречие: как практически совместить установки «не выступать против Советов» и «не входить не в какие соглашения» с ними. Например, должна ли партия поддерживать сбор в пользу ЦИК, инициированный советским большинством, который теперь мог быть направлен на финансирование антикорниловской борьбы? Как отказывать в поддержке советскому большинству, в то же время не противопоставляя партию Советам, в столь острой ситуации? Выхода из этого противоречия найти так и не смогли и большинством голосов решили не принимать никаких политических резолюций, оставив эту заботу ЦК, а ограничиться лишь техническими приготовлениями по партийной линии (с привлечением районных Советов)

Итак, позиция Бубнова не была принята на вооружение ПК. Однако она оставалась своего рода альтернативой тактике, озвученной накануне Луначарским и Сокольниковым. Причем Бубнов, явно соотносивший свои слова с тезисами ленинской статьи «Слухи о заговоре», заявил, что излагает не «личное мое мнение, а … ЦК <и> Исполнительной комиссии».