Мертвецы не танцуют - Острогин Макс

Керосин горел медленно и ярко, погани не видно, мы отдыхали. Перед нами лежала мертвая тварь, можно было рассмотреть получше. Точно, обезьяна. Мохнатая. Размером с половину Курка, только телосложение другое, лапы длинные, зубы острые. Острые зубы, мясом, наверное, питаются. Или, наоборот, листвой, а зубы для самозащиты. Листвы в этом году мало, вот они на нас и набросились, проголодались.

Огонь. Все-таки огонь нам не зря дарован, греет и спасает. Гомер всегда говорил: правда – это свет, а огонь – это сгущенный свет, именно поэтому погань от огня и бежит, а добрые существа, наоборот, тянутся.

Ладно. Не скажу, что у меня было бодрое настроение. Дотянуть до утра при таком раскладе… Лучше и не думать.

Надо из этого дома поскорее выбираться. Скорее всего, эти обезьяны просто защищали территорию, наверное, в этом доме живут. Рядом с сиреной?

А что? Кажется, это называется… Симбиоз? Что мы про них знаем? Может, сирена обезьяне лучший друг. Может, от сирены у них потомство прибавляется. Она их бережет, как пастух баранов, а по ночам приходит и выбирает себе на пропитание. Пожирнее. Пищевые цепочки.

Я в эту пищевую цепочку входить не намерен.

Огонь прогорал. Мы стали спускаться дальше. Шаг за шагом, больше никто не встретился, ни обезьяны, ни сирены, никто.

Вывалились на улицу. Ночь, прохладная и затхлая.

Найти место. Я огляделся. Вышку, хорошо бы вышку, редко встречаются. Но местность была неподходящая, дома и только дома, поэтому мы просто двинули вперед, к дороге.

Теперь первым шагал Курок. Я за. Потушил карбидку, толку от нее все равно на просторе нет, только темноту сгущает. Оглядывался почаще.

Дом, из которого мы выбрались, горел. Последние этажи забирал огонь, он полз по стенам из квартиры Предпоследнего, все выше и выше, видимо, при строительстве все-таки использовались горючие материалы, утеплители.

Взрыв.

Пригнулись.

Верхние этажи исчезли в огненной вспышке. Здание раскололось до земли и стало медленно клониться на нас.

– Бежим! – заорал Курок.

Дом просел, асфальт разломился, и из него вырвались железные фермы, как корни снесенного ураганом дерева, Курок бежал, а я смотрел, как прилип.

Падение замерло на половине, наклон оказался велик, и из широких окон стали вываливаться вещи. Из верхних горящие, из нижних нет. Мебель. Она падала и падала, расшибаясь об асфальт, и мне казалось, что я это даже слышу. Вывалился горящий рояль. Рояль как-то ловко полетел, точно крылья у него были, прорисовал в воздухе огненный кульбит и свалился почти на меня, метрах в двух, причем инструмент разлетелся на множество осколков, острых и горящих, и еще струны, толстые и горячие, едва не сорвали мне голову.

Стало смешно, очень смешно, я представил – три метра дальше – и все, смятка. Или всмятку. Смерть совсем малогероическая – быть прибитым внезапным горящим роялем. Курок много читал про героев, надо узнать, как все эти герои заканчивали свои дни.

В плечо попал камень, я оглянулся. Курок стучал по голове, подавал энергичные знаки камнем.

Я очнулся и подбежал к нему.

Продолжили отступление. Вернее, не отступление, бегство, отступать было некуда. А ничего, хороший у нас факел получился.

– На мост идем? – спросил я. – Карта где? Далеко?

Курок кивнул и показал пятерню.

Пятьсот метров. На мост. Там посмотрим, рядом с мостом обязательно должны быть люки, технические будки и другие полезные помещения. Попробуем там пересидеть. Торопились, почти бежали.

Вывалились к дороге и сразу в ржавые машины, улица оказалась кучно завалена автомобилями, пробраться невозможно, пошли по обочине.

Все было хорошо, я уже почти видел мост, я чувствовал его, мосты всегда размыкают пространство и ощущаются очень заранее. Как взлетные полосы, я один раз попал…

Дальше…

И снова рвануло, наверное, где-то в квартирах сохранились газовые баллоны. Вокруг просвистело стекло и камни, Курок согнулся и закашлял.

– Зацепило?!

Курок помотал головой. Выпрямился, рот в крови, по подбородку тоже течет, вытер рукавом, сейчас…

По затылку ударили, тут же набросились, стали давить, кусать – я едва успевал подставлять щитки. А тварь продолжала верещать, охать и вонять, наверное, вонять гораздо хуже скунса, обезьяна. И я заорал, выхватил нож и стал тыкать перед собой без разбора, в бешенстве.

Обезьяна оказалась твердой, не сразу зарезалась. Хорошо, что другие ей на помощь не поспешили, трусливый народ, в этом их главный минус, а то не справиться бы ни в жизнь.

Поднялся.

Перемазанный в крови Курок умудрился зажечь факел, держал его перед собой, со спины к нему подбиралась еще одна обезьяна. Другая, крупная, подкрадывалась сбоку, Курок их не видел. Я выстрелил, крупная отлетела, и Курок тут же заорал и, размахивая факелом, кинулся на оставшуюся. Та отпрыгнула, но не отступила, Курок орудовал слишком медленно.

Я поспешил к нему, с криком и секирой. Движуха. Со всех сторон, справа, слева, высовывались из окон, подпрыгивали, старались нас окружить. Обезьяны. Много, очень много, десятки, наверное. Я порадовался, что приглох – теперь я не слышал их мерзких криков. Не очень хорошо слышал. Жарко в этом году, жрать нечего, когда нечего жрать они все жрут подряд, я так и знал.

Это выживание.

– За мной! – крикнул я.

Стали отступать. Обезьяны окружали. Их количество увеличивалось, видимо, собирались из окрестных домов. Старались взять в кольцо. Через каждые двадцать шагов я стрелял. Обезьяну отбрасывало, и тут же ее место занимала Другая. Задние подпрыгивали и нетерпеливо подгоняли передних, которые не спешили.

Я достал скунса, сунул его Курку.

– Прыснешь, когда я скажу! – велел я.

Обезьяны гораздо, гораздо опаснее собак. Сила. Они сильнее нас, причем сокрушительно сильнее. Противостоять обезьяне не сможет даже самый мощный человек, я только что в этом убедился. Умнее. И зубы. Мало какая собака имеет такие зубы и такие челюсти…

А еще у обезьян руки. Почти руки.

И в этом мы убедились. Какая-то тварь швырнула первой. Камень. Неловко, не попала, но вслед за этим на нас тут же обрушилась лавина. Камни, обломки бетона, куски железа, все, что попадалось. Швыряли они не очень метко, но зато сильно. Щитки защищали, Курку доставалось сильнее. Нет, умные твари, закидывать камнями, это надо же… Поражали цель, не приближаясь к ней.

Я стрелял не переставая. Картечью. В самых смелых. Пока я перезаряжал карабин, стрелял Курок А еще воинственно кричал. Потом у Курка кончились патроны. И пока я перезаряжался, самые наглые твари пододвинулись ближе.

– Скунс! – крикнул я.

Курок прыснул.

Обезьяны отхлынули.

– Лей вокруг!

Курок принялся брызгать. По периметру. Обезьяны отступали. Вонь ударила в голову, скунс – страшная вещь, зато благодаря ему у нас появилась передышка, прицелился, пристрелил еще одну, перезарядился.

Огляделся.

Дома. Недалеко мост, но нас оттуда выжали. И там открытая местность, трудно отбиться, закидают. Загрызут. Патроны у Курка кончились, скоро у меня тоже закончатся. Да и перезаряжаться я не успеваю, устал. Можно попробовать опять в какой-нибудь дом забраться…

Не пойдет. Не нравятся мне эти дома, слишком много разной дряни.

«М». Метров триста. Верхнее Метро.

Прикинул. Секунды две. На поверхности не отбиться.

– Туда!

И мы побежали в метро. Недалеко. Обезьяны приступили снова, и снова с камнями. Крупные, в три кулака. Падал два раза, и Курок тоже падал, хорошо в голову не попали, в башку таким камнем, и все, мозги веером.

Стрелять уже не стрелял, берег заряд.

За сто метров до метро у Курка кончился скунс. Он швырнул баллон, обезьяны тут же запустили его обратно.

До «М» добрались с трудом, «…еловская», успел прочитать, первые буквы обвалились. И череп рядом. Пририсован для указания. Или для устрашения.

– «Савеловская», – прочитал Курок. – Зачем туда, Дэв… Не надо…

Не стал ничего отвечать, скатился вниз. В темноту, в тишь.

Не люблю Верхнее Метро. Вся погань постепенно сюда с поверхности переползает. Тепло, темно, лучше места для логова не придумать. Жрецы, другая мерзость. Но это там, на Востоке, что здесь даже придумать сложно.

Сверху влетело еще несколько камней, запрыгали по ступеням. Запалил карбидку. Направо уходил тоннель, длинный и узкий, не люблю тоннели. Сюда бы нормальный фонарь, нет фонаря, карбидка не берет, метров на пять.

Подземка навалилась, и от этого неожиданно вернулся слух. И этот поганый обезьяний лай я вполне услышал. Не ожидал, что столько их там, много, не пробьются.

– Дэв?! Ты зачем…

– Затем! Поверху не пройдем, ни сейчас, ни днем, подстерегут! Много этих… Патроны остались?!

– Все! У тебя гранаты, а?! Разгоним мартышек!

– А если не разгонятся?!

– Давай попробуем, не в трубу же эту лезть!

– Могут потом пригодиться, гранат почти не осталось!

– А у меня осталась! – рявкнул Курок, так что у меня в ушах даже задребезжало.