Журнал «Вокруг Света» №02 за 1986 год - Вокруг Света

Я спросил у племянника, что он думает обо всем этом.

— Не знаю, — ответил он.— Но мне это не нравится. Зачем человеку пытаться покончить с собой, а затем идти за врагами, которые чуть не убили его?

— Может, он спятил? — предположил я.

— Скорее мы спятили, — заметил Джордж, — если держим его на корабле.

18 марта

Рассвет. Быстрый тропический рассвет после бессонной ночи. А случилось вот что...

Когда Джордж ушел, я сидел, обдумывая услышанное. Выкурил несколько трубок.

Но это не избавило сознание от страшной кровавой сцены, стоявшей у меня перед глазами. Я нарисовал ее в воображении, соединив рассказ племянника о плавании по Ориноко с его же историей об индейце.

Наконец я не выдержал, вышел из каюты и стал бродить по палубе.

Я нашел индейца там, где он проводил все ночи, — на бушприте между опорами фок-мачты. Индеец спал. В лунном свете он казался таинственным носовым украшением — островерхий серый колпак надвинут на уши, медная кожа блестит, ноги упрятаны в ванты.

Я долго смотрел на него. Подошел я бесшумно и сейчас не проронил ни звука. Не хотелось тревожить его сон.

И только я повернулся, чтобы молча вернуться в каюту, как индеец засмеялся. Долгим приглушенным смехом — с издевкой, сардонически, хрипло. Вдруг до меня дошло, что я впервые слышу его смех — в нем было что-то тревожное и угрожающее: по спине пробежал холодок. Я понял также, что он не спал.

Индеец, ухватившись за булини, сел и кивнул головой в мою сторону:

— Гуоттарол?

Он произнес это слово с вопросительной интонацией. Хотел узнать, что мне от него нужно. Ну что ж, на сей раз мы поговорим начистоту.

— Ты как-то говорил мне, что у дона Паломеке в форте было много врагов.

— Да.

— Ты говорил мне также, что его убили не мои люди, — продолжал я.— Ты утверждал, что он был убит кем-то из своих.

— Так оно и было.

Индеец достал лист из мешочка. Он медленно, словно наслаждаясь ощущением, провел по нему пальцами. Потом резким движением большого и указательного пальцев оторвал черенок.

— Ты убил Паломеке. Вот почему ты хотел умереть, разве не так? Вот почему ты лгал, назвав себя метисом. Ты хотел, чтобы Кеймис казнил тебя за убийство твоего господина!

Индеец начал жевать свой лист. Тот исчезал у него во рту, как мышиный хвост, ползущий в пасть жующей кошки. Его черные как уголь глаза уставились на меня в лунном свете.

— Почему? Почему ты его убил?

Индеец не отвечал.

— Честь, — продолжал я.— Может, это как-то связано с честью? Но что же честного в том, чтобы нанести удар в спину, как бы ты ни ненавидел его, каким бы плохим господином он ни был?

Индеец молча жевал.

— Откуда ты взялся? — говорил я уже раздраженно.— Кто ты такой? Чем ты занимался? Зачем ты увязался за Кеймисом? Зачем ты здесь со мной? Чего ты хочешь? Куда ты собрался?

Индеец улыбнулся спокойно, без иронии.

— Гуоттарол задает много вопросов, — заметил он.

— Будь ты проклят! Дай честный ответ хотя бы на один из них.

Индеец кивнул, не переставая жевать.

— Хорошо, — сказал он.— Куда я собрался? Я собрался туда, куда пойдет Гуоттарол.

— Ну уж нет! — заорал я.— Мне трусливых убийц на корабле не надо!

— Кристобаль Гуаякунда не трус, — ответил он тихо.

— Ударить человека в спину — это трусость.

— А если человек убегает?

— Значит, Паломеке убегал?

— Да.

— Почему?

— Потому что я вызвал его на бой. Слушай внимательно. Паломеке любил делать больно другим. Он получал от этого удовольствие. Он любил сечь меня кожаным ремнем. В ту ночь я вызвал его на бой. Я думал, что приплыл Гуоттарол. Я ошибся. Это были только сын Гуоттарола и человек, который смотрел в сторону. Но я думал, если Гуоттарол приплыл, то он обязательно освободит меня. Поэтому в ту ночь я взял топор. Паломеке был трус. Он побежал.

— От тебя?

Индеец пожал плечами.

— От меня или от тех, кого он увидел за моей спиной.

— Ты хочешь сказать, что у тебя были сообщники? Кто они?

— Мои золотые отцы.

Должно быть, я нахмурился. Потом понял, что индеец выражается фигурально, подразумевая, что духи его предков восстали вместе с ним против поработителя. Индеец спокойно продолжал:

— Я его догнал. В темноте прыгнул ему на спину. И убил его ударом в голову. Он упал в пыль. И только тогда я воткнул ему в спину топор.

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы убить его наверняка. И чтобы показать презрение. Я ударил его топором по голове за себя. А в спину я ударил его за моих золотых отцов. Мы гордый и древний народ. У нас были свои земли до прихода инков.

— Ты мне уже говорил об этом, — напомнил я ему.— Вы, народ чичба, очень древнее племя Нового Света. И испанцы пришли, конечно, позднее инков. И дон Паломеке, вполне допускаю, был чудовищно жесток. Но может ли все это оправдать убийство человека, который в то время был твоим господином?

Индеец долгое время жевал молча. Потом заговорил шепотом:

— Верно, Паломеке был мой господин. Он взял меня в плен в горах и надел мне на шею железный воротник. Три дня и три ночи я бежал за его конем по дороге в Сан-Томе. Если бы я споткнулся или упал от усталости, я бы тут же умер. Я не чувствовал... я не чувствую... никакой вины, убив его. Я виноват в том, что не убил его раньше.

— Так скажи мне, ради бога, почему ты хотел умереть?

Индеец не ответил мне прямо. Он посмотрел на лунную дорожку в море. Челюсти его работали не переставая, он жевал свой лист с выражением, как мне казалось, нечеловеческой муки на лице.

После длительного раздумья он ответил:

— Когда я убил дона Паломеке, я закричал. Я стоял над ним и кричал. Я кричал великим криком Золотого Человека. Этот крик не остается без ответа. Тот, кто слышит его, тот ищет крови.

— Что-то я тебя не понимаю. Ты говоришь загадками.

— Я объясню, — сказал индеец.— Я объясню, и ты поймешь. Я стоял над телом Паломеке и кричал. Крик не остался без ответа. Этот крик заставил другого человека побежать в ночь. Сына Гуоттарола убил мой крик.

Продолжение следует

Перевел с английского Ю. Здоровов