Не его Золотая девушка - Рейчел Джонас

только мой секрет, я бы не задумываясь рассказал тебе, Саутсайд. Но все не так просто.

Его глаза встречаются с моими, и я просто разрываюсь на куски. Половина меня хочет верить ему, но другая слишком хорошо помнит, что произошло в последний раз, когда я доверилась дьяволу.

– Я… Мне нужно время подумать. Время, чтобы…

– Ты можешь выбирать, верить ли тому, что я рассказал тебе о видео, – говорит Уэст, прерывая мои мысли. – Или о Паркер. Но не сомневайся в моих чувствах к тебе. Ни на секунду.

Он произносит эти слова с такой властностью, что не позволяет мне опровергнуть эту часть его признания.

– Уэст, мы…

– Что мне сделать?

Его глубокий голос спокойный, уверенный, он проникает в пространство между нами, затем пробегает по моей коже, словно молния сквозь облака после прошедшей грозы. Но спокойствие и уверенность – полная противоположность моему нынешнему настроению, поскольку Уэст заставляет меня чувствовать то, чего мне категорически не позволено к нему испытывать.

Не раньше, чем я узнаю все нюансы произошедшего.

Не раньше, чем я пойму, что всего неделю назад я была не права насчет него.

Я так злилась на него, что покончила с этими отношениями. И вот он приходит и говорит, что я ошибалась.

Уэст встает, и от первого шага, который он делает ко мне, снова становится трудно дышать.

– Я сволочь. Никто не знает это лучше тебя, – признается он, заставляя мой взгляд снова устремиться к нему. – Но нравится тебе это или нет, Саутсайд, я никуда не денусь.

Я молчу, неуверенная, что на это сказать.

Если бы я уже не знала, что он чертовски настырный сукин сын, то поняла бы это сейчас. Этот взгляд говорит о многом. Уэст слишком переменчив: как будто в одной секунде от того, чтобы сорваться и потерять самообладание, если я ему в ближайшее время не поверю. Его взгляд кричит, что он готов пойти на довольно радикальные меры, чтобы убедить меня, но… что, если я позволю ему проникнуть в свою голову, а потом этот поступок снова мне аукнется?

Да, все, что он говорит, звучит хорошо, но он уже ранил меня прежде.

Уэст подходит ближе и, без разрешения, нежно берет меня за талию. Вместо того, чтобы остановить его, я впитываю его жадный взгляд. Позволяю этим зеленым глазам-сердцеедам спуститься вниз, от моих глаз ко рту и, наконец, к груди.

Он такой… настойчивый. Единственное, что не дает мне сгореть в его атмосфере, – это медленный вдох. Да, я чувствую к нему слабость, но боль все еще приколота к моей плоти, словно значок. Я буду носить его еще долго, и столько же будет заживать оставленная булавкой рана.

– Скажи это, – властно стонет он. – Скажи, что готова позволить мне показать тебе, насколько все реально.

У меня кружится голова, и поначалу я не понимаю, что это значит. Я прокручиваю в голове тысячу разных сценариев… Но ни один из них не заканчивается тем, что мои ноги вдруг отрываются от земли. Уэст обеими руками хватает меня за задницу и подтягивает мое тело к своему.

Повинуясь инстинкту, я обхватываю его ногами за талию, и когда его свободно завязанный халат окончательно распахивается, между нами уже не остается никаких преград. Не отпуская меня, он быстро избавляется от остатков одежды, и я чувствую его. Воспоминания, которые я пыталась забыть, тут же возвращаются.

Я ненавижу, что мне вдруг становится грустно. Да, я хочу его, но мысль о повторении истории меня огорчает больше.

Что со мной не так?

Почему я не могу просто выбросить его из своей чертовой жизни?

Хотя я уверена, что он меня не заслуживает, какая-то часть меня жаждет его, и даже я этого не понимаю.

Я зависима.

Нет другого объяснения тому, что я собираюсь допустить. Ни по какой другой причине я бы не позволила роскошному номеру в отеле, нескольким дюжинам роз и вроде как проникновенной речи выбить почву у меня из-под ног.

Не после того, что он сделал.

Его губы такие же горячие и мягкие, какими я их помню. Они прижимаются к моему рту, но я не целую его в ответ. Во всяком случае, не так, как мне хочется. Я слишком зла, что вообще его целую. Слишком зла, что мои пальцы запутались в его волосах. Слишком зла из-за того, что этот безжалостный ублюдок дико меня возбуждает.

Моя ненависть сочится из пор, и он наверняка чувствует ее, потому что снова говорит:

– Клянусь, Саутсайд. Я пытаюсь все исправить.

Обещание, произнесенное шепотом мне на ухо. А затем – его язык на моей шее и головокружительное ощущение остервенелых поцелуев. Уверена, он оставит на мне засос, и почти уверена, что это намеренно.

Он все исправит. Эта клятва должна бы влететь в одно ухо и вылететь из другого, но вместо этого мне хочется, чтобы он доказал, что я в нем ошибалась, доказал, что говорит серьезно.

Уэст укладывает меня на простыню, и мой халат спадает с обоих плеч. Я полностью освобождаюсь из него, и в комнате становится так жарко и напряженно, что можно задохнуться. Я чувствую одновременно и жгучую ненависть, и отчаянную нужду.

Оба этих чувства нацелены прямо на Уэста, и он принимает их целиком и полностью.

Я оглядываю свое тело, затем останавливаю взгляд на Уэсте. Он стоит в изножье кровати, голый. Каждый мой вдох неровный, затрудненный. Его грудь двигается быстро, и я до боли прикусываю губу, буквально ощущая, как его взгляд опускается к моему животу. Полсекунды спустя его рука опускается туда, касается пирсинга в пупке, а затем скользит между ног. Я втягиваю воздух сквозь зубы.

Почему ты здесь?

Зачем ты это делаешь?

Почему просто не можешь держаться подальше и позволить мне спокойно ненавидеть тебя?

Он забирается на меня сверху, целуя так медленно и глубоко, что у меня закатываются глаза. Я обхватываю его ногами, упираясь обеими пятками в его задницу, побуждая войти в меня. Черт, я так далеко зашла, что уже даже не думаю о защите. Я никогда не бываю такой безрассудной. Но когда Уэст не двигается с места, я предполагаю, что именно по этой причине он и колеблется.

Его сильные, покрытые татуировками руки удерживают его надо мной, пока наши рты двигаются синхронно. Когда его язык совершает серию искусных пируэтов, моя потребность возрастает еще больше. Я снова хочу подтолкнуть его, притянуть к себе, как пыталась раньше, но в этот раз благоразумие все-таки возвращается ко мне.

– Презерватив, – шепчу я ему