Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть - Спицын Евгений Юрьевич

Как бы то ни было, но совершенно очевидно, что рано или поздно новое «узкое руководство» вынуждено будет сформулировать предельно четкое отношение к личности усопшего вождя, его роли в строительстве социализма и места в большевистском пантеоне строителей советского государства. Надо сказать, что в зарубежной и отечественной историографии и публицистике (Н. А. Барсуков, Ю. В. Аксютин, Р. А. Медведев, А. В. Пыжиков, Ю. Н. Жуков, Л. М. Млечин, Д. А. Ванюков, Р. Такер[232]) довольно давно сложилось стойкое представление, что сразу после смерти И. В. Сталина новое руководство страны взяло курс на «мягкую десталинизацию», и уже утром 10 марта 1953 года на внеочередном заседании Президиума ЦК с участием двух «идеологических» секретарей ЦК — М. А. Суслова и П. Н. Поспелова — Г. М. Маленков, жестко отчитывая главного редактора «Правды» генерал-майора Д. Т. Шепилова за «ошибочное» освещение сталинских похорон, прямо заявил о «необходимости прекратить политику культа личности» и впредь согласовывать все подобного рода политические публикации с аппаратом ЦК. Более того, вечером того же дня к секретарю ЦК П. Н. Поспелову были срочно вызваны главные редакторы «Известий» К. А. Губин, «Комсомольской правды» Д. П. Горюнов, «Красной звезды» В. П. Московский, «Литературной газеты» К. М. Симонов и ряда других центральных изданий, которым были даны соответствующие указания на сей счет.　

Вместе с тем следует сказать, что целый ряд историков (Е. Ю. Зубкова, А. П. Куропаткин, А. П. Артюков[233]) полагают, что данная оценка их коллег не вполне корректна, поскольку этот шаг никоим образом не был связан с осуждением культа личности самого И. В. Сталина. Данный маленковский пассаж был во многом продиктован невозможностью новых лидеров страны в условиях «коллективного руководства» спроецировать «сталинский культ» на кого-то из конкретных членов «узкого руководства», и прежде всего на самого Г. М. Маленкова. В качестве прямого доказательства этой точки зрения можно сослаться на проект доклада Г. М. Маленкова «О культе личности» на одном из апрельских заседаний Президиума ЦК, где недопустимость и порочность «культа личности» была подкреплена авторитетом и прямой цитатой самого И. В. Сталина, который «решительно осуждал немарксистское, эсеровское понимание роли личности в истории»[234]. Кстати, именно в этом, так и не произнесенном докладе, впервые было четко заявлено о необходимости «коллективности и монолитности руководства» как «важнейшего условия нашего дальнейшего движения вперед» и «укрепления экономической и оборонной мощи нашего государства».　

Более того, вопреки давно бытующему мнению (Н. А. Барсуков, М. Р. Зезина, Т. А. Сивохина, Ю. В. Аксютин, О. В. Волобуев, О. Л. Лейбович[235]) о том, что, дескать, на июльском Пленуме ЦК 1953 года «впервые прозвучала открытая критика личности И. В. Сталина», «были заданы параметры этой критики» и поставлен под сомнение «авторитет И. В. Сталина как теоретика марксизма-ленинизма», вопрос о «культе личности» был опять-таки поставлен сугубо в теоретической плоскости, и никаких покушений на авторитет усопшего вождя и его критику совершенно не просматривалось.　

Вместе с тем, как установили те же А. П. Куропаткин и М. Р. Зезина, вопреки решению Президиума ЦК, именно H. С. Хрущев, назначенный ответственным за публикацию всех материалов, так или иначе связанных с именем И. В. Сталина, первым начал яростную борьбу именно со «сталинским культом». В частности, 20 марта 1953 года он устроил самый настоящий разнос главному редактору «Литературной газеты», кандидату в члены ЦК Константину Михайловичу Симонову за публикацию статьи «Священный долг советских писателей», в которой говорилось, что «самой важной и высокой задачей всей советской литературы» является запечатление «образа величайшего гения всех времен и народов — бессмертного Сталина». Более того, по мнению Ю. Н. Жукова[236], не менее ярким доказательством начатой «десталинизации» стало полное игнорирование Президиумом ЦК записки Первого секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Николаевича Шелепина с предложением переименовать ВЛКСМ в Ленинско-сталинский комсомол (ВЛСКСМ), а «Комсомольскую правду» — в «Сталинскую смену». Вместе с тем вопрос о том, кто же стал инициатором первого или раннего этапа десталинизации, до сих пор остается открытым. Например, Н. А. Барсуков[237]уверен, что эта инициатива целиком принадлежала Г. М. Маленкову, а Ю. В. Аксютин[238], напротив, полагает, что все советское руководство мыслило себя абсолютно несовместимым с культом личности и посчитало для себя обязательным «прекратить политику культа личности» уже с 20 марта 1953 года.　

На фоне всех этих событий необычайно бурную активность развил маршал Л. П. Берия. Традиционно в научной, популярной и даже учебной литературе, в частности в новейших работах известных российских историков профессоров А. В. Пыжикова и А. И. Вдовина[239], первым и самым ярким доказательством особой бериевской активности называют почти одномоментную и необычайно быструю смену более 80 руководителей всех республиканских министерств, а также глав УМВД автономных республик, краев и областей РСФСР, которая произошла 16 или 19 марта 1953 года. Не избежал этой досадной ошибки и автор этих строк[240]. Однако на поверку оказалось, что эта вполне расхожая информация не вполне соответствует действительности.　

Что касается союзных республик, то здесь реальная смена власти произошла только в Украинской, Узбекской и Грузинской ССР. В первом случае на смену многолетнему главе НКВД — МВД УССР, бывшему начальнику Украинского штаба партизанского движения генерал-лейтенанту Т. А. Строкачу, срочно направленному во Львов начальником областного УМВД, пришел генерал-лейтенант П. Я. Мешик, работавший до этого более 7 лет заместителем генерал-полковника Б. Л. Ванникова в Первом ГУ Спецкомитета по атомному проекту, отвечая за кадры и режим секретности. Во втором случае на смену генерал-майору Ю. Б. Бабаджанову пришел кадровый чекист генерал-майор А. П. Бызов. Что касается Грузинской ССР, то здесь всего за месяц «случилась» настоящая кадровая чехарда: первоначально министром был назначен генерал-майор А. И. Кочвалашвили, которого всего через пять дней сменил генерал-майор В. А. Какучая, а его в свою очередь через три недели сменил генерал-лейтенант В. Г. Деканозов. Во всех же остальных республиках (кроме РСФСР, где свое республиканское МВД будет создано только в феврале 1955 года) произошло обычное «техническое» переназначение министров, связанное со слиянием старых МГБ и МВД в единое МВД СССР. Причем, что любопытно (и в то же время объяснимо), за исключением Казахской ССР, где главой МВД остался генерал-майор В. В. Губин, занимавший этот пост с середины февраля 1951 года, в министерские кресла остальных 11 республиканских МВД сели главы упраздненных МГБ: в Белорусской ССР генерал-майор М. И. Баскаков, в Литовской ССР генерал-майор П. П. Кондаков, в Латвийской ССР генерал-лейтенант Н. К. Ковальчук, в Эстонской ССР полковник В. И. Москаленко, в Карело-Финской ССР полковник Н. П. Гусев, в Молдавской ССР генерал-майор И. Л. Мордовец, в Азербайджанской ССР генерал-майор С. П. Емельянов, в Армянской ССР генерал-майор Г. Я. Мартиросов, в Киргизской ССР полковник А. В. Терещенко, в Таджикской ССР полковник Д. К. Вишневский и в Туркменской ССР полковник В. Т. Васькин. Аналогичная картина за редким исключением наблюдалась и во всех региональных УМВД, в том числе в Москве и Московской области, где главами УМВД были переназначены генерал-лейтенант Г. В. Соколовский и полковник П. П. Макарьев. Правда, в Ленинградской области новым главой УМВД стал бывший замминистра внутренних дел генерал-лейтенант Н. К. Богданов[241].