Мария Федоровна - Александр Боханов

Тень умершего Николая незримо витала над Фреденсборгом, сковывая действия и решения Александра. Несколько раз он уже почти подходил к важнейшей для него теме, но в последний момент опять «духу не хватало». Минни ему становилась близкой. Он радовался каждой новой встрече, ему нравилось, как она играет на фортепьяно, как она рисует, как она смотрит, как она смеется. Чем сильнее становились чувство, тем больше он боялся ненароком разрушить его. Дагмар постоянно говорила о Никсе, все время вспоминала его прошлогоднее пребывание в Дании. Это трепетное внимание свидетельствовало о том, что она любила и все еще любит покойного. Но надо было что-то делать.

8-го, вечером, Александр имел обстоятельный разговор с Фредериком. Он прямо спросил датского принца-друга, насколько возможно, чтобы Минни дала согласие стать его женой. Фреди сразу же заявил, что он почти уверен в благоприятном ответе, что родители тоже — за. Минни, по словам брата, питает большое расположение к Александру, зная, как его любил умерший Никс. Разговор вселял надежду, и на душе у Александра «стало немного легче». Фреди обещал завтра же серьезно обсудить с родителями эту важную тему.

Принц Фредерик сдержал обещание и утром же поговорил с отцом — королем Христианом IX, пригласившим затем для разговора Александра. Беседа Цесаревича с Датским Королем состоялась в королевской конюшне, куда Монарх каждый день ходил кормить лошадей хлебом. Король сказал потенциальному зятю, что «он совершенно согласен и позволяет мне говорить с Минни, когда я хочу. Но попросил подумать хорошенько, могу ли я ее любить и отвечать за будущее. Я отвечал, что за это я отвечаю, и что никогда не решился бы просить ее руки без этого. Тогда Король пожал мне крепко руку и сказал мне, что успел меня полюбить так же, как и моего милого Никсу. Я от всей души благодарил его за это, и мы расстались».

Король любил дочь и искренне желал ей счастья. Но он знал о скандальных слухах, о пламенной страсти князя Александра к русской княжне, просочившихся из России и ставших темами статей в некоторых европейских бульварных газетах. Правда, Царь уверял его в письме, что это все лишь досужие салонные сплетни, но некоторая тревога у Короля оставалась. Он раньше ведь совсем не знал второго сына Императора Александра II, и когда тот приехал в Копенгаген, то Король внимательно и придирчиво всматривался в облик и поведение молодого русского, стараясь понять и оценить его.

Впечатление складывалось самое благоприятное: серьезный, основательный, добросердечный молодой человек, говоривший мало, но всегда весомо. К тому же истинный христианин. Про него никак нельзя было сказать, что это светский жуир или салонный бонвиван. Может быть, ему несколько не хватало аристократического лоска и изящества манер, но это такие мелочи, которые поддавались исправлению. Главное, чтобы Минни и Александр любили друг друга. Дочь была явно неравнодушна к Русскому Принцу, а после беседы в конюшне Король понял, что и Александр питает большое чувство к Дагмар.

Вступив на Датский Престол в ноябре 1863 года, Христиан IX был заинтересован в брачной унии с Домом Романовых. Эта заинтересованность постоянно возрастала. Общеполитическая ситуация в Центральной Европе обострялась, и будущее Датского Королевства делалось трудно предсказуемым. В 1864 году территория Дании уже сократилась чуть ли не наполовину, а впереди маячили новые опасности. Эпоха по-сленаполеоновского устройства в Европе подходила к концу. Созданный на Венском конгрессе 1815 года Германский союз — конфедерация юридически самостоятельных немецких государств (в 1866 году их число достигало 32), в котором главенствующую роль играла Австрийская Империя, явно доживал свой век.

В 1864 году Дания потерпела поражение в войне с Пруссией и Австрией и уступила победителям Шлезвиг, Гольштейн и Люнебург, районы, населенные по преимуществу немцами. Кроме того, Дания фактически лишалась всякого влияния в делах Германского союза и оттеснялась на далекую периферию европейской политики.

В 1866 году началась война между Пруссией и Австрией за гегемонию в Германии. В те дни, когда Наследник Русского Престола прибыл в Копенгаген, прусская армия развернула свое продвижение на Юг и на Запад, овладев Дрезденом, Ганновером, Касселем. Через несколько недель Пруссия завершит военную кампанию полным разгромом Австрии, что приведет к ликвидации Германского союза и ускорит создание консолидированного Германского государства под главенством династии Гогенцоллернов.

Для Датского Королевства соседство с Пруссией — причина постоянных тревог и волнений. Династическая уния с Россией могла бы стать одной из опор датского суверенитета. Однако осуществление подобного проекта непосредственно зависело от того, смогут ли договориться Датская Принцесса и Русский Наследник, сумеют ли они понять и полюбить друг друга. Они сумели и смогли.

Долгожданное для всех объяснение случилось на десятый день пребывания Цесаревича Александра Александровича в Дании. Была суббота, 11 июня. Дело происходило во Фреденсборге. День начался, как и предыдущие. После утреннего чая Престолонаследник гулял с Алексеем, Владимиром и Фредериком. Затем все сели рисовать. Ближе к завтраку Минни пригласила посмотреть ее комнаты наверху, где Александр еще не бывал. Поднялись вместе с Королем, но Христиан IX и Великий князь Алексей скоро ушли.

Александр и Дагмар остались одни. В этот момент предусмотрительная принцесса Тира закрыла их на ключ. Путь к отступлению был отрезан. Должно было случиться неизбежное, и оно случилось. Дальнейшее развитие сюжета описал сам будущий Царь.

«Сначала осмотрел всю ее комнату, потом она показала мне все вещи от Никсы, его письма и карточки. Осмотрев все, мы начали перебирать все альбомы с фотографиями… Пока я смотрел альбомы, мои мысли были совсем не об них; я только и думал, как бы решиться начать с Минни мой разговор. Но вот уже все альбомы пересмотрены, мои руки начинают дрожать, я чувствую страшное волнение. Минни мне предлагает прочесть письмо Никсы. Тогда я решаюсь начать и сказал ей: говорил ли с Вами Король о моем предложении и о моем разговоре? Она меня спрашивает: о каком разговоре? Тогда я сказал, что прошу ее руки. Она бросилась ко мне обнимать меня. Я сидел на углу дивана, а она на ручке. Я спросил ее: может ли она любить еще после моего милого брата? Она отвечала, что никого, кроме его любимого брата, и снова крепко меня поцеловала. Слезы брызнули и у меня и у нее. Потом я ей сказал, что милый Никса много помог нам в этом деле и что теперь, конечно, он горячо молится о нашем счастье. Говорили много о брате, о его кончине и о последних днях его жизни в Ницце».