Форель a la нежность (сборник) - Андрей Курков

Снег продолжал валить с неба хлопьями. Мы бродили по центру Киева, мерзли – как-никак минус пятнадцать по Цельсию, заходили в кофейни погреться. Снова выходили, смотрели на витрины, на елочные игрушки.

Саму главную елку страны мы тоже проведывали. В этот раз ее поставили под землей, в трехэтажном торговом центре на площади Независимости. Она стояла, бедная, и теснилась в широком общем для всех этажей пространстве, между эскалаторами и двумя вертикалями лифтов. Здесь она, должно быть, и переждет обещанные метели и бураны, из-за которых, видимо, и было решено ее спрятать под землю.

– Ну, что? Какие предложения на вечер? – спросила Марина, когда мы в очередной раз спустились к основанию главной елки страны и уселись за «макдональдовский» столик почти что под ее нижними ветками.

Я развел руками.

– У тебя что, действительно нет ни капли фантазии? Сегодня же сочельник!

Я напрягся мыслями из последних сил.

– Я знаю, – твердо заявила Марина, стянула с головы лыжную шапочку и взлохматила рукой ежик своих волос.

– Что ты знаешь?

– В это Рождество мы зачнем ребенка! Сделаем себе и миру рождественский подарок!

– Да? – удивился я. Это предложение Марины застало меня врасплох.

– Ты что, против? – В ее зеленых глазках засветился огонек недоверия, и я тут же захотел потушить его.

– Нет, что ты! – поспешил я не согласиться. – Я просто подумал… Когда сексу придаешь такой смысл, он становится чем-то более значительным…

– Рождество – это не секс, это любовь… А тот секс, о котором ты говоришь, мне уже надоел…

«Мне тоже», – подумал я, но вслух не произнес.

Вслух я только задумчиво вздохнул. И посмотрел на главную подземную елку страны. С ближней ко мне колючей ветки свисал блестящий шарик с надписью «2002». Это вызвало у меня саркастическую улыбку.

– Смотри! – Я показал Марине шарик. – Прошлогодний!

– Зато блестит, как новый! А представляешь, на следующее Рождество мы уже будем с ребеночком!

Я представил себе это, и, надо сказать, картинка в моем воображении получилась красивой, только отчасти похожей на икону с младенцем-Иисусом.

– А знаешь, – я посмотрел Марине прямо в ее прищуренные зеленые глазки, – было бы еще лучше родить прямо на Рождество!

Она, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

– Так что? Поедем домой? – спросил я, представляя себе очередной зимний вечер в уютной домашней обстановке, перед широченным экраном телевизора с бокалами шампанского.

– Нет, – спокойно произнесла Марина и хитро улыбнулась.

– Нет? Еще погуляем?

Она посмотрела на свои часы.

– Посидим еще полчасика… Возьми мне горячего шоколада!

Когда мы выбрались наверх, с неба снова валил снег. Он медленно падал крупными белыми хлопьями. Хрустел под ногами. Было уже темно, и в этих расцвеченных рекламными и уличными огнями сумерках городская жизнь двигалась плавно и нерешительно. Так же, плавно и нерешительно, ехали по заснеженному Крещатику машины.

– А у меня для тебя сегодня сюрприз! – неожиданно и радостно произнесла Марина, остановившись и обернувшись ко мне.

– Еще один?

– Ага, – Маринка кивнула, посмотрела на часы, потом приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в губы. – Через десять минут нас Дима повезет в рождественское путешествие!

Я почти услышал «свадебное путешествие» вместо рождественского, но упоминание о Диме меня насторожило.

Дима был старшим братом Маринки. Человеком с биографией. Солдатом он воевал в Афганистане, потом со своими ребятами сопровождал и охранял контейнеры с контрабандными сигаретами по пути из Одесского порта в Киев. Правда, уже два года, как он занимался совершенно легальным бизнесом – организацией экстремального туризма. Клиентов у него хватало. Причем большая часть туристов-экстремалов приезжала из-за границы. Старые контакты в этом бизнесе ему очень пригодились. Он мог устроить почти все, что угодно. От трехдневного пребывания в настоящей тюрьме в одной камере с десятью рецидивистами для молодого американского журналиста до ознакомительного тура филиппинских миссионеров-католиков по шахтерским поселкам Украины.

Именно поэтому я и напрягся при упоминании о нем, тут же представив себе, какое «рождественское» путешествие может нам этот Дима устроить.

– Не бойся! – заметив выражение моего лица, сказала Марина. – Все будет отлично!

«Ну, свою сестру он уж точно ни в какую авантюру втягивать не станет!» – подумал я и успокоился.

Через полчаса мы выехали за пределы города. Российский джип «Нива-Тайга» ехал по колее невидимой под снегом житомирской трассы. Ехал не спеша.

– А куда мы едем? – поинтересовался я у Димы.

– В гости, – сказал он, не отвлекаясь от заснеженной дороги. – Есть тут одно фольклорное местечко, о котором мало кто знает.

– Рядом с Киевом?

– Ну да, – он кивнул и включил музыку.

Под музыку ехалось веселее. Я уставился в окно.

Разглядывал сказочный зимний лес, медленно проплывавший мимо машины.

– Ты хлеб купил? – спросила вдруг брата Марина.

– Не беспокойся. Все купил. Даже больше, чем надо!

Вскоре мы свернули с трасы на узкую лесную дорогу. Полузанесенная снегом колея и тут помогала Диме вести машину, но теперь Дима наклонялся ближе к лобовому стеклу, внимательно следя за этой едва видимой колеей, освещенной противотуманными желтыми фарами.

– Не заблудимся? – с опаской спросил я.

– Не бойся! Прорвемся! – произнес с усмешкой в голосе Дима.

Наверно, так же он отвечал своим сослуживцам в Афганистане, когда сидел за рулем бронетранспортера и смотрел вперед на наступавших моджахедов.

В машине становилось жарко – печка работала на полную мощность. Я расстегнул дубленку и снял волчью шапку. Положил ее рядом на сиденье.

Неожиданно машина остановилась, и Дима обернулся ко мне.

– Ну что, Васек, сделай доброе дело!

Я, бросив взгляд мимо усатого лица Димы, увидел в свете фар опущенный шлагбаум и справа от него – будочку постового, покрашенную в зеленый цвет.

– Какое дело?

– Выйди из машины, открой багажник и достань из рюкзака бутылку «Зубровки». Зайди в будку, поставь бутылку на пол. Потом поднимешь шлагбаум, подождешь, пока я проеду, и снова его опустишь! Не сложно?

– Нет.

В будке постового я, к своему удивлению, увидел на полу две бутылки шампанского, три – водки и большую трехлитровую банку с мутным самогоном.

Поднимая шлагбаум, я осмотрелся. Машина, даже с горящими фарами, казалась в этом темном лесу напуганным, незащищенным существом. И словно специально для того, чтобы придать этим моим ощущениям большей интесивности, из-за черных стволов сосен выбежала и застыла тень на четырех лапах. Блеснули в темноте глаза. У меня мурашки пробежали по коже. Я стоял, не двигаясь, сжимая в руке веревку от поднятого вверх шлагбаума.

Наконец «Нива-Тайга» проехала под шлагбаумом, и я его опустил. Привязал веревку ко вкопанному в землю столбику, на который ложилась перекрывавшая дорогу доска-перекладина.

– Куда это мы въехали? – спросил я, снова устроившись на заднем сиденье.

– Заповедник, – коротко ответил Дима. – Да уже недолго осталось…

Он вдруг достал из кармана кожаной куртки мобильный телефон, набрал номер.

– Через часик будем! – сказал он кому-то.

Странно, но этот короткий телефонный разговор, а если точнее – всего лишь одна фраза, сказанная по мобильному, успокоила меня, вернула к радостным рождественским размышлениям. Я думал: какой бы подарок сделать Маринке? Может быть, действительно, мобильный телефон? Чтобы я мог ей всегда позвонить, всегда ее разыскать? Но тогда получается, что это скорее мне подарок, чем ей…

– Смотри, смотри! – оборвала мои размышления Маринка, обернувшись и показывая рукой вперед по ходу машины.

Джип замедлил ход. Я наклонился вперед и увидел могучего лося, стоящего прямо на дороге. Он явно смотрел на нас.

А мы подъехали и остановились перед ним, как солдат перед генералом.

– Может, посигналить? – задумчиво предложил Дима, глянув на часы.

– Не надо, – попросила Марина. – Ты ему лучше помигай фарами.

Дима несколько раз переключил свет с ближнего на дальний и обратно. И лось мотнул головой, развернулся и ушел в темный лес.

– Видишь! – радостно выдохнула Марина.

Лес закончился внезапно. Машина вынырнула на заснеженное поле и, казалось, стала легче. Здесь уже не было колеи, и Дима ориентировался по вкопанным вдоль грунтовки деревянным столбам. Тут уже не было так темно, как в лесу. Над полем висела ярко-желтая луна, и ее свет искрился на снегу.

– Красота! – воскликнула Марина и обернулась, чтобы мне улыбнуться.

Впереди показалась деревенька.

Машина остановилась возле приземистой хатки, в трех окнах которой горел желтый домашний свет.

– Приехали! – сообщил Дима и заглушил мотор.

Две хозяйки – Галина Ивановна и Ольга Ивановна – встречали нас в передней рождественской песней. Они были сестры. Старшей, Галине Ивановне, было восемьдесят два, младшей – семьдесят пять.