Искусство Раздевания - Стефани Леманн

— Почему ты вечно мне все запрещаешь? Больше не пойду с тобой в магазин.

— Тебе не нужно никакой одежды. У тебя ее предостаточно.

— Ты что, с ума сошла? Мама! Да мне нечего носить!

Вот это нормальный спор. Какой и должен возникать между дочерью и мамой.

— Я вообще не понимаю, зачем мы сюда пришли.

— Хм. Может потому, что я люблю этот магазин?

— Ну, а я его ненавижу.

Я надела носки. Да уж, мать вела себя, как и положено. Дочь тоже говорила вполне адекватные вещи. Я понимала, что в этот момент они готовы были убить друг друга, и это по-своему правильно. Я сосала леденец и завязывала шнурки своих любимых, удобных, роскошных кроссовок на все случаи жизни, которые всегда доставляли меня туда, куда мне было нужно. Соседки продолжали свои пререкания.

— Ты не будешь носить это платье.

— Мам, оно мне так нравится. Ну, пожалуйста!

— Ты в нем выглядишь как шлюха!

И хотя при виде большинства вещей в этом магазине у меня возникали аналогичные мысли, услышать это слово из уст постороннего человека, женщины, было довольно неприятно. Я покинула кабинку, а те уже кричали друг на друга в полный голос.

— Ты шутишь? Все мои подруги так одеваются!

— Это не значит, что и ты должна делать то же самое. Где твое самоуважение?

Самоуважение. Кстати, у Коко его было хоть отбавляй. Гораздо больше, чем, скажем, у этой женщины, потому что она любила свое тело и заботилась о нем. Я покинула примерочные с мыслью, что быть не такой как все, возможно, не так уж плохо. Особенно, если это означало подобную ограниченность мышления.

Перед кассами стояли четыре длиннющие очереди. Музыкальное сопровождение сменилось: теперь посетителей радовали низкопробным рэпом. Мне показалось, что я сейчас упаду в обморок от недостатка кислорода. Боже, эти магазины высасывают из людей все соки. Неудивительно, что у них такая текучка кадров: кто согласится работать за гроши в подобных условиях? Коко стояла второй от кассы, и переругивалась с женщиной впереди себя. В каком-то смысле мне повезло с матерью. Она хотела, как лучше. Пыталась помочь мне единственным известным ей образом. И даже если бы Коко ненавидела этот магазин, мне бы пришлось полюбить его, чтобы только показать ей свою заинтересованность. Потом я бы стала любительницей дешевых шмоток, так что придется благодарить Бога за то, что Коко избавила меня от этого безумия и положиться на ее опыт.

Я пробилась к ней, охваченная нежностью.

— Спасибо, что сходила со мной, мама. Я знаю, тебе это далось непросто.

— Шутишь? — спросила она. — Это же весело! Не могу дождаться, когда мы купим тебе шестидюймовые шпильки.

Я улыбнулась. И промолчала.

Глава двадцать третья

— Почему ты позволила маме стать стриптизершей?

Был субботний вечер. Мы с бабушкой ели спагетти на кухне. Начался мой первый год в старшей школе. И один мой одноклассник похвастался, что проник в стрип-бар с документами своего старшего брата и ему там понравилось.

Бабушка усмехнулась, накручивая макароны на вилку:

— Ты действительно думаешь, что я могла ей помешать?

Бабушка родилась и выросла на Лонг-Айленде и переехала на Манхэттен при первой же возможности. Ее седые волосы всегда собраны в пучок. Кожа была красивого темно-оливкого оттенка, который не посчастливилось унаследовать ни Коко, ни мне. Складывалось впечатление, что этот цвет создает дополнительный покров для ее тела. Я никогда не видела ее в платье, бабушка предпочитала белые джинсы и простые синие рубашки.

— Но ты хотя бы выражала свое неодобрение?

Коко в тот момент работала в «Классной леди», как раз за углом. Я проходила мимо этого клуба каждый день по дороге в школу. Но внутри не была ни разу. После того случая, когда мне было семь лет, я не видела, как она работает. Коко приглашала меня зайти посмотреть — наверное, хотела, чтобы я из первых рук узнала, за что же ее так осуждает общество, хоть ей и не было стыдно. Я отказалась. Вместо этого предпочла сохранить в памяти «светлые» детские воспоминания о клубе «Платинум». Но сейчас меня беспокоила мысль, что этот мой одноклассник знает больше, чем я. Может, там действительно есть на что посмотреть? Или он просто пускал мне пыль в глаза, стараясь показать, какой он крутой? Нужно разобраться, как обстоят дела на самом деле. Хоть сама мысль о предстоящем культпоходе вызывала тошноту.

— Думаешь, ее волновало, что я думаю? Твоя мать делала то, что считала нужным, и, по правде говоря, хотя я ей немного завидовала, никогда не одобряла ее выбор.

— Серьезно? — Я приправила свое блюдо сыром «Пармезан».

— Никогда не понимала, как ей хватает выдержки танцевать обнаженной на виду у всех.

— Но ты же сама была натурщицей, когда познакомилась с дедушкой.

Он учился рисовать в «Купер юнион». Она позировала на его занятиях. После очередного особенно вдохновляющего урока он пригласил ее на свидание. Они поженились и, насколько мне известно, жили счастливо. Какое-то время он работал дизайнером в рекламном агентстве. Она забеременела. Его призвали в армию. Он не провел во Вьетнаме и месяца, когда ей сообщили, что дедушка погиб при падении вертолета.

— Знаешь, почему я стала натурщицей? Потому что была слишком закомплексованной и хотела это изменить.

— Да ладно. Если ты на такое решилась, то вряд ли была скромницей. — «Кто здесь скромница, так это я. Лучше умру, чем займусь чем-то подобным».

— Еще какой! Ты не представляешь, как тяжело мне давались эти уроки. А Коко? Она даже подгузники не терпела. Стаскивала их при первой возможности…

Я улыбнулась. Очень похоже на мою маму.

— И к тому же, — добавила бабушка, — она всегда любила танцевать.

Я знала, что в детстве Коко занималась балетом. И чечеткой. И бальными танцами.

— Так почему же она не пошла на Бродвей? Не попыталась устроиться в труппу? Почему выбрала стриптиз?

— Сейчас объясню. В девятнадцать лет она уже зарабатывала в два раза больше меня. И все проматывала. Временами я задумываюсь, может это у меня неправильная профессия?

Бабушка была школьной учительницей. Почему же в нашем обществе учительница получает меньше, чем стриптизерша? Отвратительно. Но я была удивлена. Коко зарабатывала больше бабушки!

Когда мне исполнилось десять, Коко уволили из клуба «Платинум». Им нужны были молоденькие девушки, не старше двадцати пяти. После этого она какое-то время работала в одном заведении в Ист-Сайде, а потом перешла в клуб за углом, «Классная леди». Конечно, такой путь сложно назвать карьерным ростом, но для женщины ее возраста это был успех. Мне, в мои четырнадцать, такой «успех» не светил.

— Что бы тебе хотелось сегодня приготовить? — спросила бабушка, убирая грязную посуду.

— Что-нибудь вкусненькое.

— Да, что-нибудь вкусненькое мне по душе.

Под «вкусненьким» мы обе подразумевали шоколадный торт. Его можно было приготовить быстро и без особых хлопот. Пока она собирала тарелки, я сбегала в продуктовый магазин за углом и купила недостающие ингредиенты — шоколадный пудинг и взбитые сливки.

Стоило нам поставить торт в духовку, как зазвонил телефон. Это был один из моих школьных друзей.

— Все собираются в «Коламбус серкл». Придешь?

В этот год мы много гуляли по городу. Мне нравилось жить в мегаполисе, ведь он представлял собой огромную детскую площадку, где можно было ходить в кино, есть в бесчисленных закусочных, просто шляться без определенной цели и наслаждаться этим процессом. Но субботний вечер принадлежал бабушке. Я хотела было согласиться, но напомнила себе, что не имею права ее бросать.

— Думаю, не получится.

Когда я повесила трубку, бабушка спросила, кто звонил.

— Друзья. Зовут гулять.

— Если хочешь пойти, я тебя не держу.

Из духовки донесся стойкий запах шоколада.

— Но мы же еще не съели десерт.

— Но тебе же не обязательно торчать здесь, пока он будет готовиться. Торт никуда не денется, поешь, когда вернешься. Ступай!

— Ты уверена? — У меня сердце кровью обливалось, стоило представить, как она сидит вот на этом диване, смотрит по телевизору «Золотых девушек» и ест шоколадный торт. Совсем одна.

— Я не пропаду. Иди! — Она перестала протирать стол и посмотрела на меня. — Мне кажется, тебе стоит посмотреть, как проходит мамин рабочий день, то есть, ночь. Попроси ее взять тебя с собой.

— Не знаю, готова ли я к этому морально.

Бабушка пожала плечами.

— А что может случиться? В худшем случае, узнаешь правду, а это уже хорошо.

Через несколько дней мы с Коко пошли в магазин за покупками на неделю. И я сказала, что хочу пойти в «Классную леди».

— Я уж думала, ты никогда не заинтересуешься моей работой, — откликнулась она обиженно. Слишком обиженно, чтобы быть искренней.