Ванесса - Эммануэль Арсан

— Когда я была маленькой, то умудрялась кончать в христианской церкви. Неужели ты думаешь, что меня может испугать какая-то мечеть или храм Амона?

— Какой большой город, — удивленно воскликнул Гвидо. — А я считал, что это маленький захолустный городишко.

На самом деле Сивах был большим поселком, вытянувшимся вдоль центральной улицы. По улице сновало множество людей, и мало кто обратил внимание на путешественников в запыленной машине. Даже малыши не бежали вслед и не цеплялись за подножки «лендровера». Маленькие тележки жались к обочине, уступая им дорогу. Если ослики или мулы загораживали проезд, хозяева криком отгоняли их прочь.

Мусор и отходы фруктовых лавок сбрасывались прямо в зловонную канаву посреди улицы. Ее испарения смешивались с запахом сладостей и чая, доносившимся из маленьких кафе.

«Не вижу ничего, что отличало бы эту землю», — думал Гвидо.

Ягненок, которого бедуины жарят прямо на асфальте — это еще куда ни шло, хоть какая-то экзотика. Но тут же в стадо коров врезался велосипед, старые тарахтелки-грузовики расталкивали мулов, жавшихся к обочине, люди проходили по пешеходным дорожкам — все это никакие напоминало древнюю цивилизацию, чудом сохранившуюся нетронутой на обочине современности. То же впечатление складывалось и в центре городка, стоило взглянуть на здание викторианской эпохи с двумя башенками по бокам и широкими пролетами лестницы. Эта нелепость, пытавшаяся приноровиться к убогому пейзажу поселения, не вызывала ничего, кроме удивления. Позолоченная надпись на фронтоне здания гласила: «Резиденция губернатора». Очевидно, никто не подумал о том, чтобы сделать надпись по-арабски или хотя бы перевести ее.

— Мне казалось, что египтяне более чувствительны в национальных вопросах, — заметил Гвидо. Явно заинтересованный этой аномалией, он предложил свое объяснение: Наверное, эта надпись просто никого не интересует.

— Возможно, — рассеянно пожала плечами Вана. Она думала о том, что ее отец сидит в одном из кабинетов этого ужасного здания. Зачем ему прятаться там?

— Хочешь зайти? — спросил Гвидо.

— В таком виде?

Она вытянула руки, взглянула на грязные брюки и порванную в нескольких местах рубашку.

— А ты все-таки не свободна от условностей, верно? — шутливо спросил Гвидо.

Девушка не ответила, и они поехали дальше. В Сивахе была только одна главная улица, которая вела к гостинице. Они не ожидали увидеть что-то особенное, но когда подъехали — ахнули.

Перед ними находилось нечто, похожее на курортное казино позднего викторианского стиля, — с лепными фронтонами, сияющее белизной. Его пропорции, однако, были вполне умеренными. Невысокое, в один этаж здание не раздражало глаз. Перед гостиницей раскинулся палисадник с цветущей геранью и хризантемами.

Итак, путешествие окончено! Они вылезли из автомобиля почти смущенно, понимая, что гораздо уместнее здесь был бы грандиозный экипаж.

Взглянув на свою запыленную одежду, Гвидо сделал извиняющийся жест в сторону неведомо откуда вынырнувшего швейцара, подошедшего к ним за багажом. Вана смутилась, когда тот вынул из машины походную печь, грязные спальные мешки и все прочее снаряжение. Интересно, какое впечатление произведут ее кирки и лопатки на обитателей этого райского уголка? Здесь обычно отдыхали удалившиеся от дел чиновники — ветераны бюрократии.

Пять или шесть завезенных когда-то из Америки и Германии лимузинов стояли у входа. Один из них — из Саудовской Аравии — был с дипломатическим номером.

— Уверен, что я встречу здесь моего доброго друга Джанниполо Гатто, щеголяющего своими наградами, — рассмеялся Гвидо. — Местечко, кажется, пользуется успехом.

— Но не у мальтийских рыцарей. Вы будете единственным ревнителем христианской веры в этом замке.

— Чушь! Гостиницы не выбирают своих постояльцев. Министерские тузы, как видно, облюбовали этот уголок и поэтому с таким скрипом дают разрешение на въезд простым смертным. Для них тут достаточно цивилизации.

— Не спеши с выводами, — отозвалась Вана. — Оазис — это часть пустыни, простирающейся от Персии до Атлантики. Может быть, «мерседес» у входа в гостиницу тоже мираж?

К ним подошел темноволосый паренек в ливрее и вежливо спросил на чистом английском:

— Поставить машину в гараж, сэр?

— Конечно, поставь. И не забудь помыть.

— Дайте, пожалуйста, ключи, сэр. На мгновение Гвидо заколебался, но, тут же устыдившись своей подозрительности, протянул ключи и следом за Ваной пошёл в холл. Внутри гостиница оказалась менее привлекательной. Холл был невероятно пыльным.

— Ваши комнаты готовы. Будьте добры, заполните анкеты, — сказал администратор. — Куда отнести багаж, мадам?

Гвидо обернулся к Ванессе и сказал по-французски: — Может, свалим все барахло в одной комнате, а сами будем жить в другой?

— Нет, — резко ответила она. — Я не собираюсь изображать здесь твою жену.

Он взглянул на девушку удивленно и немного грустно.

— Я не хотел обидеть тебя… Я просто…

— Пошли. Я умру, если сейчас же не залезу в ванну.

— Вода у нас идет круглосуточно, без перебоев, — администратор, стараясь угодить приезжим, перешел на безупречный французский.

Гвидо тихо выругался, сообразив, что их маленькая стычка станет достоянием обслуживающего персонала.

— Бутылку мальтийского виски и бутерброды в номер, — сказал он по-итальянски, надеясь озадачить полиглота.

— Prego, — последовал учтивый ответ. Гвидо прошел полкоридора и только тогда сквозь зубы пробормотал:

— Где они берут этих педерастов? Юноша, несший багаж, улыбнулся.

— Он принял твою ругань за сексуальное приглашение, — уколола Гвидо девушка, уже достаточно понимавшая итальянский. — Почему ты не воспользуешься этим? Если ты в Сивахе, поступай, как…

Неподвижно, точно мумия, Гвидо лежал на кровати, утопая в пуховых подушках. Казалось, он спит, но мозг его бодрствовал и работал, словно хорошо отлаженный механизм. Он анализировал, сопоставлял и классифицировал все, что увидел и услышал в оазисе и в самом городе.

Большая часть материалов, касающихся растительного мира и архитектуры, была отброшена за ненадобностью. Другое дело — внешний облик и поведение живых существ, будь то люди или животные. Эта информация тщательно регистрировалась памятью Гвидо. Ни одна мелочь не была упущена.

Ели бы кто-нибудь смог заглянуть в его память, он был бы поражен тем, с какой документальной точностью сознание итальянца за несколько часов собрало и классифицировало огромный объем разнообразной информации. Пастухи и крестьяне, погонщики мулов, шоферы, бродяги, полицейские, повара, официанты и просто зеваки, бесцельно слоняющиеся по улицам, — все, кто попадался Гвидо на глаза, были рассортированы и разложены по полочкам. Вана поразилась бы, узнав, какую гигантскую работу проделывает ее приятель.