Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Владимирович Миропольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Учёный сильно хромал, прохаживаясь перед слушателями в ортопедических башмаках. Однако тяжёлые увечья не мешали ему выглядеть лет на десять моложе своего возраста. От рассуждений на мрачную тему Бутсма вскоре перешёл к сути своего выступления.
– Для защиты от пагубных воздействий окружающей среды у животных есть иммунная система и механизм регенерации. Я полагаю, их связывает принцип дополнительности: чем активнее развивается одна способность, тем больше она мешает развиваться другой. Тому же аксолотлю практически не угрожают инфекции, но перед хищниками он беззащитен. За миллионы лет эволюция компенсировала этот недостаток. У аксолотля в ущерб иммунитету великолепно развит механизм регенерации повреждённых органов и конечностей. Откусили ноги? – Бутсма постучал тростью по своему башмаку. – Не беда, вырастут новые. А мы с вами – высшие позвоночные. Мы можем постоять за себя, но страдаем от инфекций. Поэтому эволюция развивала в первую очередь нашу иммунную систему, а тем временем способность заново отращивать руки-ноги постепенно угасла. Сейчас я в каком-то смысле возвращаю эволюцию назад и занимаюсь подавлением иммунитета для улучшения регенерации…
Кто-то из слушателей спросил, почему Бутсма поселился в Камбодже. Ведь он мог бы вернуться домой, в Европу, или переехать в Соединённые Штаты, где работать намного удобнее. Учёный ответил:
– Конечно, в конкурентной борьбе на уровне государств большая страна неизбежно победит маленькую. Но в последнее время маленькие страны становятся всё более успешными игроками на рынке здравоохранения. Израиль, Финляндия, Сингапур, та же Камбоджа… У них есть очень важное преимущество: динамика. Они быстрее изменяются и не боятся проиграть. Ошиблись – тут же начали заново. А большие страны неповоротливы. Если ошибку допустят Китай, США или Россия, последствия будут тяжёлыми не только для них, но и для всего мира. Словом, в Камбодже мне комфортно. Я предпочитаю заниматься проблемами бессмертия, находясь ближе к будущему, а не к прошлому.
Толстые губы на тёмном лице учёного дрогнули, жемчуг зубов засиял в широченной улыбке:
– Правда, здесь есть свои особенности. Местные уверены, что один чёрный – непременно рэпер, пять чёрных – баскетбольная команда, а если нас наберётся дюжина – это уже негритянское гетто, наркотики, проститутки и тому подобное. Хотя камбоджийцы хорошо умеют создавать криминальные проблемы своими силами, без участия чёрных…
Ева мысленно согласилась, помня рассказ Моретти о пиратском острове. Абрахам Бутсма в самом деле оказался весельчаком – Одинцов и это угадал.
Ещё некоторое время Ева слушала учёного, который походя разгромил вампирские технологии шарлатанов, переливающих плазму крови от молодых людей к пожилым. Бутсма посмеялся над фитнес-индустрией, где используют натуральные блокаторы эстрогена: в реальности они не влияют на уровень гормонов в организме и не способствуют ни омоложению, ни улучшению рельефа мышц.
– Сказанное не касается фармацевтических блокаторов, – оговорился Бутсма. – Они разработаны для лечения рака грудной железы, поскольку эстроген может инициировать рост злокачественных опухолей. Фармацевтические блокаторы эффективно снижают уровень эстрогена процентов на девяносто и нейтрализуют активность остатков гормона…
Учёный принялся описывать способы, которыми в его лаборатории подавляют иммунитет, чтобы улучшить регенеративные способности. Здесь Ева, как и Одинцов на лекции Шарлеманя, скоро утонула в море узкоспециальной информации.
– Знаний нам не хватает, – посетовал Одинцов.
– Знание основных принципов избавляет от необходимости знать отдельные детали, – словами Гельвеция ответила Ева и рассказала компаньонам анекдот, которым её многие годы подкалывали биологи.
Инженер, физик и математик живут в соседних гостиничных номерах. Что делает каждый из них, если в номере начинается пожар?
Инженер тянет из коридора пожарный шланг и заливает пламя.
Физик составляет систему уравнений; вычисляет, что небольшое возгорание можно погасить парой бутылок воды, и успокаивается.
Математик видит на стене огнетушитель, говорит: «Решение существует!» – и ложится спать.
– Это я к тому, что пожар не у нас, а у Дефоржа, – пояснила Ева. – Пламя заливать он будет сам, а от нас требуется найти принципиальное решение.
Мунин, превозмогая слабость и остатки ломоты в суставах, мучился на лекции Константина Кашина. Говорил российский академик так же блёкло, как выглядел на фотоснимках, но логично. Его речь напоминала чтение конспекта.
– Я не медик, не биолог и даже не биотехнолог. Я физик. Этим обусловлен мой рациональный подход к предмету обсуждения. Умирать я не планирую. В моём рабочем журнале такой записи нет. Ей там неоткуда взяться…
Землистое рябое лицо и редкие волосы Кашина диссонировали с дорогим костюмом, идеально подогнанным под грузноватую фигуру. Туфли сияли так, словно учёный пять минут назад купил их в местном бутике на Серендипити Бич Роуд.
– Я не готов рассуждать о смысле жизни, – говорил Кашин. – Но я точно знаю, что смерть лишена смысла…
Он рассматривал бессмертие как инженерную задачу. Человек – это механизм. Требуется радикально увеличить срок его эксплуатации. Для решения задачи есть потенциал. Осталось подготовить необходимый инструментарий.
– Я чётко разделяю науку и технологии, – говорил Кашин. – Наука занята погружением в проблемы. Технологии должны эффективно их обходить. Старение – такая же проблема, как и любая другая. Это следствие повседневных жизненных процессов. Они поддерживают существование организма, но в то же время наносят ему ущерб. Полностью компенсировать этот ущерб человек не в состоянии. Повреждения накапливаются и приводят сперва к возрастным заболеваниям, а затем к смерти…
В нескольких словах Кашин коснулся технологий, которые сулят виртуальное воскрешение. На протяжении жизни каждый оставляет интеллектуальный след. Из фотографий, писем, дневников, результатов труда, публикаций в социальных сетях и тому подобного может быть создан цифровой клон личности.
– Но я не хочу цифрового бессмертия, – говорил Кашин. – Виртуальный или какой угодно ещё загробный мир меня не интересует. Жить надо в собственном теле, а не на флешке или в облачном сервере…
Учёный напомнил слушателям об энтропии. Это показатель уровня хаоса в любой замкнутой системе. Чем меньше порядка, тем выше энтропия. В соответствии со Вторым законом термодинамики энтропия либо остаётся неизменной, либо возрастает, но никогда не уменьшается. То есть развитие системы мироздания, в которой существует человек, ведёт к увеличению хаоса.
– Хаос – это неопределённость, – говорил Кашин. – Человеческий страх смерти происходит от неопределённости того, что наступит после жизни. Испуганный мозг пытается свести неопределённость к минимуму, то есть уменьшить энтропию и тем самым нарушить Второй закон. Это невозможно. Зато если продлить жизнь до бесконечности, у неё не будет конца по определению. Не может быть ничего после вечной жизни. Энтропия равна нулю. Неопределённость равна нулю. Бояться нечего…
Нулевая энтропия и вечная жизнь, по мнению Кашина, вполне достижимы, если организм полностью компенсирует ущерб от повседневных процессов. И основную часть выступления лаконичный физик посвятил своим технологиям, которые помогают решить
