Чаша терпения - Юрий Медведев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Повторяю: их всех вышвырнули скопом. Муж не хотел меня огорчать, потеряв такую работу... Кстати, Марио завтра выписывают. Я ужасно рада.
- Передай, что он может приступать к работе у нас -хоть завтра же, сказал я. - Ездить туда и обратно будем вместе. При желании в Чивите есть где заночевать. Может, Винченцо тоже захочет к нам?
- Милый мой Земледер. - Она накрыла рукой с коротко стриженными ногтями мою руку. Рука была горячая, вздрагивающая, и я невольно вспомнил мраморный холод длани Снежнолицей.
- Хватит с тебя забот по части Марио, брат-археолог. Пусть мой супруг ночует дома. Рассуди сам: что делать на раскопках бывшему летчику?
- Антонелла, почему "бывшему"? - удивился я. - Он в отцы тебе годится, что ли?
Она смутилась и ответила с видимым усилием:
- Не ладится у него со здоровьем. Ходил на днях наниматься - не взяли, даже хотел рекламировать стиральный порошок. Видел, ползают по утрам над заливом крохотные бипланы? Полная отставка. Недостаточная наполняемость мозговых капилляров - и это в тридцать лет! Врачи ему нагло врут!
Чтобы ее успокоить, я налил рюмку до краев и сказал:
- Переквалифицируюсь в летчики и буду возить в небе твой портрет. Да не убывает красота сицилианок!
Она жалко улыбнулась.
- Спасибо, Земледер. Ты сильно изменился. Стал такой важный, загадочный. О чем-то думаешь, думаешь, беспрестанно переспрашиваешь. - Она сдвинула брови и, почесывая указательным пальцем кончик носа, спросила похожим голосом с придыханьем: - Антонелла белла, это случилось семь лет назад?
Я рассмеялся.
- Милый мой, какая разница, когда помешался Уорнер...
- Разница немалая, - ответил я как можно тише. - В апреле взрыв на базе, а летом у стен базы вы с Марио ловите уродцев. Докатилось?
- Признаться, не докатывается.
- Через семь лет землетрясение в Сигоне, а через несколько недель там начинают копошиться обезображенные твари.
- Но в таком случае надо немедленно...
- Не повышай голос! - одернул я ее. - Все это пока еще предположения. Нужны веские доказательства.
Тут я подумал, что уподобляюсь Зоне, и замолчал.
Молчала и Антонелла, глядя сквозь меня. Медленно раскручивающийся вал кошмара увлекал нас за собою ввысь, к холоду мертвых вечных снегов, но скоро, скоро начнется соскальзывание в пропасть, в немолчно ревущие воды, сумеречные и злобные...
- Пока что, Антонелла, уродство затронуло кроликов, мышей, ящериц, жучков-паучков. Одним словом, наших сводных братьев по живой природе. Плюс эпидемия безумия у людей, так сказать, уродливое вырождение разума, повреждение духа. А вдруг повредится и плоть?
- Что ты хочешь этим сказать? - мертвым голосом сказала Антенелла.
- Не сказать, а спросить. У работавших там рождались когда-либо уроды?
По лицу ее пробежала судорога. Она закрылась ладонями, как от удара.
- Только не это! Нет! - выдохнула она. - Нет, не смеешь, живодер! Лопатой, скребком - в чужие души - не смей! Ройся в своих курганах, в трухлявых свалках, но нас, живых, - не трогай! - Она схватила сумочку, перескочила через подоконник, побежала по набережной, натыкаясь на испуганных прохожих.
А я еще долго сидел за столом под учтивыми взглядами ко всему привычных официантов... Вал надвигающегося кошмара... Медленно раскручивающийся вал.
И снова воззвал я к Снежнолицей:
- ЭОНА! УБИЙЦ С ПОЮЩЕЙ ГОРЫ НАДО УНИЧТОЖИТЬ!
- МЫ НЕ ЗАКОНЧИЛИ СБОР ДОКАЗАТЕЛЬСТВ.
- ЭОНА! РАЗВЕ НЕ ВИДИШЬ: ДО КРАЕВ НАПОЛНЕНА ЧАША СТРАДАНИЙ! НЕ ВИДИШЬ РАЗВЕ? И ЛЬЕТСЯ ЧЕРЕЗ КРАЙ!
- ПОМНИ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ДРЕВНИХ:
НЕ ПРОЙДЯ СТРАДАНИЯ ЗЕМНЫЕ, НЕЛЬЗЯ ОТОЗВАТЬСЯ НА ЗЕМНЫЕ СТРАДАНИЯ
- ЭОНА, ЧТО ЭТИ, ЗАОКЕАНСКИЕ СВОЛОЧИ, ТВОРЯТ!
- ПОМНИ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ДРЕВНИХ:
ЗАМЫШЛЯЙ И ТВОРИ, ЧТО УГОДНО НО БЕРЕГИСЬ ВОЗМЕЗДИЯ!
- Я ТРЕБУЮ ВОЗМЕЗДИЯ, ЭОНА!
9. Поющая чешуя
- Антонелла, пожалуйста, выслушай меня!
Частые гудки. Она бросала трубку при первых звуках моего голоса. Попытаться найти ее дома и объясниться? Сицилия не то место, где наносят визиты без приглашения.
На третий день после ее слепого бегства по набережной я обнаружил в баре "Золотой раковины" Марио.
Он дожидался меня еще с обеда, успев справиться с бутылкой виски. Черная щетина на впалых щеках.
Невидящий взгляд исподлобья. "Вот и узнал про смерть Катерины", сразу, подумал я и повел его к себе.
- Что ты натворил с Антонеллой? Почему она плачет с утра до вечера? угрюмо спросил он. - Ты, орел. залетный, забыл кое-что! У нее есть. муж. И брат.
Как поступают у нас с невежливыми кавалерами, знаешь? Без учета прошлых заслуг, спаситель.
Стоило большого труда усадить его в кресло и успокоить.
- Марио, я сам ничего не понимаю. Единственное, что я натворил с Антонеллой, - это поинтересовался, 1е рождались ли уроды в семьях вольнонаемных, на американской базе. Не предполагал, что она примет так близко к сердцу. Извини.
Он попросил еще выпить. Я налил полфужера клюквенной водки, он залпом опрокинул, закашлялся. После сказал, уже не так зло:
- Допустим, не моя, а твоя сестра дважды рожала бы увечных. Ты как бы себя чувствовал, спаситель?
Уроды от Антонеллы? Ее красота, выпестованная в колыбели времени красотою неба, моря, гор и лесов, ее красота, сама, как мне казалось, подчиняющая законам прекрасного облик^земных просторов, - разве может ее красота соскользнуть в бесформенное, безобразное? Если природа начинает самоистязание, то почему?
Или: за что? Ее красота...
И тут я опомнился, ощутив, что начинаю думать об Аптонелле, как о Снежнолицей.
- Твоя сестра не говорила мне о детях, поверь, - сказал я.
- Кто захочет хвастаться сросшимися мертвыми близнецами? Или младенцем, круглым как шар, с лапами бегемота. Да, бегемота... Он... Выродился четыре года назад... Антонелле сказали, будто тоже мертвый.
Но он жив! Он в интернате, на Монте Пеллегрино.
Я туда заглядываю иногда. Вожу леденцы. Его зовут Колосс, он начал говорить в полгода, и своими вопросами хоть кого поставит в тупик. Но как он ужасен, святая мадонна. Ты бы заплакал, посмотрев на него.
- Хочу посмотреть на него, - сказал я.
- Когда?
- Допустим, сегодня же. Возможно?
Он задумался, потом сказал:
- Время удобное. Начальство интернатское уже отбыло. Но зачем тебе это, спаситель?
- Затем же, что и тебе, - ответил я.
Мы спустились вниз. Я взял в баре две коробки шоколадных конфет. Усадил Марио в машину. Завернул к бензоколонке. Тени кактусов и пиний частоколом подпирали дорогу к Лебединому мысу. Острия теней целились в темно-синий залив с пышными кружевами волн.
Открылась рощица низкорослых дубов, мы завернули в нее, съехав с асфальта. Вскоре петляющий проселок взбежал на крутой холм, откуда я увидел железную высокую ограду, всю увитую виноградными лозами, а за оградой - двухэтажное серое строение с зарешеченными окнами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});