Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

гриб, как бывает при сильной детонации, а закручивался вихрем. За несколько минут вихрь сделался так огромен, что стал казаться неподвижным.

Вдруг я увидел, как на астероиде что-то сине сверкнуло, и картинка с ним тоже погасла. Видимо, помеха была сильной.

– Что происходит? – спросил я. – Они добили до астероида?

Ломас остановил меня жестом – он получал информацию. Его лицо перекосилось.

– Луч вышел из кратера, – сказал он. – Двенадцать минут назад, в момент выстрела. Свет только что добрался до нас с вами. Выходит, луч со станции был скоммутирован на астероид мгновенно. Через тот же самый портал.

– Астероид разрушился?

– Нет. Астероид даже не задело. Пустой выхлоп. Энергию удара просто сбросили в космос.

– Как такое может быть? – спросил я. Ломас пожал плечами.

– Кукер пропустил наш удар сквозь свою водокачку, – сказал он. – Как будто открыл форточку, и вся сердобольская ярость унеслась в никуда сквозь кратер на астероиде.

– А что это за вихрь на месте колонии?

– Не знаю, – ответил Ломас. – Возможно, дополнительный защитный экран.

– Еще раз будут стрелять?

– Подождите, сейчас как раз выясняю…

Нет. Второго выстрела не будет.

– Почему этот столб праха не опадает?

– Не знаю, – сказал Ломас. – Дронов там больше не осталось. Во всяком случае, на связи с нами. Мы ослепли и оглохли.

Мы несколько минут молчали. Ломас неслышно совещался с кем-то через свой омнилинк.

– Отдохните до завтра, Маркус, – сказал он наконец. – Я подумаю, что нам остается. Вызову вас сам.

– Что еще мы можем сделать? Может быть, ковырнуть все-таки эту Рыбу?

– Бесполезно, – ответил Ломас. – Ее уже три раза сканировали. Ничего не помнит.

– А если вскрыть память принудительно?

– Во-первых, это бессмысленно. Во-вторых, корпорация на такое не пойдет.

– Даже перед концом света?

– Даже перед концом света. Охрана прав баночной личности – это краеугольный камень, на котором для нас держится все вообще. Есть, конечно, определенные обходные маневры с привлечением третьих сторон…

– Какие именно?

– Сейчас рано говорить.

– Скоро будет поздно. У нас остались буквально дни.

Ломас поднял на меня мрачный взгляд.

– Я в курсе, Маркус. Отдохните. Скоро вам понадобятся все силы. И даже больше.

* * *

Ломас не вызывал меня целых два дня, и все это время я спал. Мозг восстанавливается после разгонов и принудительных коммутаций плохо и медленно – если допустить, что восстанавливается вообще.

Рано утром на третий день я услышал зуммер вызова.

Ломас сидел в своем кресле спокойный и даже веселый. Перед ним на столе лежала та же книга – «Бабы и Другие Телки» ШарабанМухлюева.

– Доброе утро, адмирал.

– Доброе утро. Мы потеряли связь не только с дронами. Упала вся имплант-связь с колонией.

– Почему?

– Выглядит как вирусная атака на ПО. Все импланты за экраном поражены. Но мы же знаем методы Ахилла. Это его шутки.

– Подождите, – сказал я. – Если это вирусная атака, мы можем ее отразить? Своими средствами?

– Мы можем модифицировать ПО на импланте за пределами этого вихря. Такой имплант будет работать и внутри. Но физического доступа к ветроколонии у сердоболов больше нет. А проапгрейдить пораженные импланты дистанционно мы не в силах.

– Почему?

– Именно из-за этой вирусной атаки. Только не думайте, что Ахилл обучился программированию. Я вам уже разъяснял, как это работает.

Я кивнул.

– Еще какие-то зацепки у нас остались?

– Одна, – ответил Ломас. – Последняя. Он поднял книгу со стола.

– Вам интересно, почему у меня на столе столько времени лежит этот шедевр?

– Я решил, вы с культурой знакомитесь. Чтобы лучше понимать историю… Сердюков про эту книгу тоже говорил.

– Смотрите, – сказал Ломас, откидывая обложку. – У книги есть посвящение. «À ma chienne Andalouse». Моей андалузской собачке или что-то в этом роде. Книга называется «Бабы и Другие Телки», и в ней действительно упоминается уйма животных. Она отчасти и про сельское животноводство. Но ни одной собачки там нет. Как вы полагаете почему?

Какое-то неподходящее время для бесед о классике, подумал я. Но Ломаса не сразу поймешь.

– Не знаю, – сказал я. – Может быть, это личный момент.

– Вся эта книга посвящена личным моментам, – ответил Ломас. – Там много разного, на любой вкус. Нет только этой андалузской собачки.

– Вы что-то про нее знаете?

– Лишь предполагаю. Есть сведения, что в книге Шарабан-Мухлюева была еще одна глава, которую удалили при первой публикации. С тех пор она нигде не издавалась. Вообще нигде. Возможно, собачка связана с ней.

– А почему удалили эту главу?

– Русский мозг должен понимать такие вещи, Маркус. Сердоболы бережно относятся к своим культурным иконам, а Шарабан-Мухлюев – одна из главных. Видимо, в запрещенной главе было нечто, омрачавшее его светлый образ, и отрывок изъяли из циркуляции. Что там, по-вашему, могло быть?

– Не представляю.

– Есть сведения, что в этой главе Шарабан-Мухлюев рассказывает историю своего романа с одной карбоновой эссеисткой. Предположительно, с самой Варварой Цугундер.

– Неужели?

– Или с ее близкой подругой. В любом случае, Варвара там упоминается неоднократно, и это установленный факт. Мы можем узнать о ней много нового от современника. Возможно, перед уходом в банку Варвара сменила не только имя, но еще и идентичность с гендером, тогда это было в моде. Если так, сузится круг поиска. Могут быть какие-то намеки, способные вывести нас на след. Нужно немедленно ознакомиться с этим материалом.

– Где его можно найти?

– Машинописный текст находится в сердобольском спецхране. В Москве. Но получить туда доступ практически невозможно. За разрешением нужно обращаться к низшему сердобольскому начальству. Буквально к самому Курпатову.

– К министру ветрогенезиса? Но при чем тут книги?

– Ветрогенезис – главная идеологическая доктрина сердоболов. Министр ветрогенезиса курирует не только обратные ветряки, но и все национальные символы, сокровища мысли и так далее. Наследие Шарабан-Мухлюева тоже в его юрисдикции.

– Неужели это настолько для них важно?

– До такой степени, что эту главу невозможно найти на электронных носителях. Она существует на бумаге в одном экземпляре. К ней нет доступа даже у боевых нейросетей. Сердоболы справедливо полагают, что после контакта с одним-единственным имплантом запрещенный текст быстро сделается доступен всей планете. Вы же знаете, как это бывает.

– Да, знаю.

– К спецхрану имеют доступ только сердобольские бонзы – они знакомятся с подобными документами через своих зеркальных секретарей в режиме полной отсечки. Даже мы не можем залезть в такой канал. Мы организуем вам встречу с министром ветрогенезиса генералом Курпатовым. Вы должны получить разрешение лично у него.

– Какой у Курпатова таер?

– Пятый. Он из низшего круга.

– Он меня примет?

– Да. Мы уже связались с их руководством. Сердоболы понимают серьезность ситуации и готовы сотрудничать.

Ломас поглядел на часы.

– Курпатов будет ждать вас через три часа ровно. Отправляйтесь прямо сейчас.

– Зачем такой запас? – спросил я.

– В сердобольской симуляции другие порядки.

– Я должен отсидеть три часа у него в баночной приемной?

Ломас улыбнулся.

– Вы должны пройти очистительные испытания наравне с другими просителями. Только тогда вы будете допущены к генералу.

– Зачем это?

– У сердоболов,