Весь Эдгар Берроуз в одном томе - Эдгар Райс Берроуз

ему на пути. С хитростью пантеры Шиты он найдёт тех, кто попытается спрятаться от него, потому что Тантор охвачен любовным безумием.

Лэ хорошо знала, как свирепеет слон-самец, обезумевший от любви. Она знала, что Тарзан не преувеличивает. Хитрое, жестокое животное могло погнаться по джунглям за всеми, кто избежал его первого нападения, оно могло метаться на одном месте, пока не будут истреблены все, кто находится подле него, или пробежать мимо и не вернуться. Трудно было предсказать заранее, что сделает обезумевшее животное.

— Я не могу любить тебя, Лэ! — тихим голосом говорил Тарзан. — Я и сам не знаю почему: ведь ты так красива. Я не мог бы жить в Опаре, когда передо мною лежат широкие дикие джунгли. Нет, я не могу любить тебя, но я не могу допустить, чтобы ты умерла, пронзенная клыками Тантора. Перережь мои верёвки, пока не поздно. Он уже близко. Перережь их, и я ещё смогу спасти тебя!

Тоненькая струйка дыма поднялась над костром, сухие сучья затрещали, охваченные пламенем. Лэ стояла неподвижно как статуя и с немой тоской смотрела на Тарзана. Огненные языки все ближе подползали к нему. Из леса донёсся треск ломаемых ветвей и вывороченных стволов. Тантор приближался. Беспокойство овладело жрецами. Они бросали пугливые взгляды назад и вопросительно смотрели на Лэ.

— Бегите! — приказала она и, наклонившись над пленником, перерезала связывавшие его верёвки.

Тарзан вскочил на ноги. Возмущенные жрецы закричали от гнева и возмущения. Жрец, державший факел, подскочил к Лэ.

— Изменница! — крикнул он. — Теперь и ты умрёшь! С поднятой дубиной он бросился на верховную жрицу, но Тарзан был около неё. Он прыгнул вперёд и вырвал дубину из рук разъярённого фанатика. Жрец накинулся на него, кусая и царапая.

Схватив кривое, маленькое тело своими мощными руками, Тарзан поднял его высоко над головой и бросил в толпу жрецов, собиравшихся уже кинуться на своего недавнего пленника. Лэ с ножом наготове спокойно смотрела на происходившую перед её глазами сцену. Её черты не выражали и тени испуга; только гордое презрение к жрецам и восхищение перед человеком, которого она так безнадежно любила, можно было прочесть на её прекрасном лице.

В это время огромный, обезумевший слон выскочил на поляну из-за деревьев. Оцепенев от ужаса, жрецы несколько секунд стояли как вкопанные, но Тарзан моментально повернулся к Лэ, схватил её на руки и помчался к ближайшему дереву.

Слон со свирепым рёвом погнался за ним. Белые руки Лэ крепко обвились вокруг шеи Тарзана. Она почувствовала, как он подпрыгнул в воздухе и стал взбираться на дерево, стараясь уйти подальше от жилистого хобота толстокожего. Её поразили его сила и ловкость.

Увидя, что его жертвы ускользнули, огромный слон повернул назад и бросился за разбегавшимися во все стороны жрецами. Он поднял ближайшего из них клыками и швырнул высоко на дерево. Другого он обхватил хоботом и стал яростно колотить им о ствол дерева, пока несчастный жрец не превратился в одну сплошную кровавую массу. Тогда слон бросил его на землю и кинулся вслед за убегавшими.

Ещё двое жрецов погибли, раздавленные гигантскими ногами, остальные успели скрыться в чаще джунглей. Теперь внимание разъярённого слона снова обратилось к Тарзану, потому что одним из симптомов безумия является резкая перемена в сердечных привязанностях; то, что возбуждало любовь в здоровом, вызывает ненависть в безумце.

В джунглях издавна была известна дружба, которая существовала между Тарзаном и племенем Тантора. Ни один слон во всех джунглях не причинил бы зла Тармангани, белой обезьяне. Но охваченный любовным безумием, самец хотел уничтожить Тарзана, своего старого друга.

Тантор вернулся к дереву, на котором сидели Лэ и Тарзан. Он поднялся, уперся передними ногами в ствол и, вытянув свой длинный хобот, пытался достать им до Тарзана. Но человек-обезьяна заранее предвидел это и забрался на самую верхушку дерева, до которой не мог дотянуться хобот слона. Это довело обезумевшего Тантора до исступления. Земля содрогалась от его рева и визга. Упершись головой в дерево, он изо всех сил начал толкать его; дерево наклонилось, но не упало.

Странно вёл себя на этот раз Тарзан. Если бы Нума, или Сабор, или Шита, или какой-либо другой зверь джунглей хотел погубить его, человек-обезьяна прыгал бы на дереве, закидывая своего врага какими-нибудь импровизированными метательными снарядами и всячески издеваясь над ним. Он бы бранил его и насмехался над ним; но сейчас он сидел совсем тихо на недосягаемой вышине, и на его красивом лице было выражение глубокой печали и жалости.

Тарзан любил Тантора больше всех обитателей джунглей. Если бы у него была возможность убить слона, он не сделал бы этого. Он думал только о том, как бы укрыться от него. Он знал, что пройдёт пора дикой страсти — и Тантор станет прежним добрым Тантором, и Тарзан снова сможет вытянуться во весь рост на широкой спине животного и нашептывать сказки в большие отвислые уши.

Видя, что дерево не валится от его толчков, Тантор рассвирепел ещё больше. Он взглянул на верхушку, где укрывались от него эти двое, и его маленькие залитые кровью глазки засверкали безумной ненавистью. Он обернул хобот вокруг ствола, широко расставил огромные ноги и начал дергать дерево, стараясь вырвать его с корнями. Тантор был громадный самец в расцвете жизненных сил.

Он усердно работал хоботом и, к изумлению Тарзана, дерево стало медленно поддаваться у корня. Маленькие холмики образовались у подножия дерева, оно закачалось… Ещё момент, и оно будет вырвано и брошено на землю.

Тарзан взглянул на Лэ, взвалил её к себе на спину и в тот момент, когда дерево стало медленно склоняться к земле, он перепрыгнул на стоявшее рядом меньшее дерево. Это был чрезвычайно опасный скачок: Лэ закрыла глаза и вздрогнула, но когда она снова открыла их, она была цела и невредима на спине Тарзана, который по верхушкам деревьев пробирался дальше в лес.

Позади них вырванное с корнями дерево с грохотом повалилось на землю, увлекая в своём падении меньшие деревья, встретившиеся на его пути. Тантор, убедившись, что